– Лисович, – он тихонько пихнул Жбана в бок, – а у нас на сегодня есть работа. Не забыл?

Жбан сию же минуту подавился куском пирога и принялся кашлять.

– Ты что, – проквакал он, устремляясь к раковине, – совсем озверел? У меня же ничего не готово, я не могу.

– Ерунда, – успокоил его Виктор, – всё, что надо, я взял. Можешь не волноваться. Идти надо сегодня.

– Но почему? Мы же договорились на воскресенье.

– Всё меняется в этом иллюзорном мире.

– Но… я не могу сегодня.

– А меня это не колышет, – ответил Виктор, разливая остатки по стаканам. – Я сказал, идём сегодня, значит, пойдём сегодня, понял?! Планы изменились. Завтра катализаторы увозят из института.

Несколько секунд Жбан стоял неподвижно, потом безвольно махнул рукой и, шмыгнув носом, принялся собираться.

– Чёрт с тобой, – бормотал он, заползая под диван за носками, – тебя переспоришь разве?.. И вообще я это уже давно подметил: когда ты начинаешь называть меня по фамилии, ничего хорошего от тебя ждать не приходится. Значит, готова очередная гадость…

Толстый живот ужасно мешал ему.

– Вот и прекрасно, – подытожил Виктор, залпом опрокидывая свой стакан. – Молодец, Лисович! Если дело выгорит, ты мне руки будешь потом целовать.

Он вытер губы тыльной стороной ладони и весело подмигнул. Жбан обречённо вздохнул:

– Господи, помоги и защити, – сказал он то ли в шутку, то ли всерьёз.

Когда вышли на улицу, под дождь, Виктор почувствовал, как им начинает овладевать так хорошо знакомое, ни с чем не сравнимое возбуждение. Наверное, именно так должен чувствовать себя индеец, вставший на тропу войны, или зверь, когда настигает добычу, или.

Жбан семенил сзади, шлёпая ногами по лужам и время от времени тяжело вздыхая. В данную минуту Виктору не было до него никакого дела. Он наслаждался собой, своими ощущениями, он чувствовал приятную тяжесть инструмента в рюкзаке за спиной, он перебирал в уме тысячи всевозможных комбинаций и вариантов со скоростью лазерного процессора, и его совершенно не интересовало то, о чём сейчас думает и что переживает этот толстяк. Чёрт с ним! Пускай себе охает на здоровье.

На перекрёстке Центральной и 25-й улиц их едва не засёк патруль. Первым его заметил Жбан. Он молча, но решительно схватил Виктора за руку, сгрёб в охапку, и оба шарахнулись в ближайшие кусты. Не сбавляя хода, машина пронеслась мимо.

«Ого, – отметил про себя Виктор, – кажется, Жбанище начинает приходить в себя».

Миновав ещё несколько кварталов, они наконец остановились перед громадой здания института.

– Так, – Виктор инстинктивно понизил голос, – давай-ка сядем перекурить. Надо принюхаться.

– А ты уверен, что их ещё не увезли? – брызжа слюной, засипел ему в ухо Жбан. – Может быть, мы напрасно…

– Пасть захлопни.

Жбан замолчал. Виктор достал пачку, закурили. Небо затянуто тучами, дождь едва ли прекратится к утру. Отлично, им это только на руку. Лучше и не придумаешь.

– Слушай, – не выдержал Жбан, – а сколько мы сможем за них получить?

– Не волнуйся, – улыбнулся Виктор, – десять с конфискацией тебе обеспечено. Правда, у тебя и конфисковывать-то нечего. Ладно, пошли.

Проникнуть в здание было несложно. Виктор без труда пролез в вентиляционный люк сам, затем помог Жбану, который со страху едва не застрял в узкой трубе. Дальше путь лежал в щитовую. Было необходимо заблокировать сигнализацию. Схему Виктор выучил досконально, однако в душу к нему закралось какое-то нехорошее предчувствие. Он нервничал. Непонятно к чему вспомнился этот сумасшедший проповедник из Общества. Вспомнился и.

– Ты чего? – в потёмках Жбан налетел на него сзади.

– Ничего, – ответил Виктор, – зажги фонарь.

В щитовую он проник через разобранную Жбаном боковую панель. Сам Жбан на всякий случай остался снаружи. Зажав фонарик зубами, Виктор осторожно снял белую пластиковую крышку с центрального распределителя. Медленно начал перебирать цветной клубок проводов. От волнения руки немного дрожали. Сигнализация выводилась охраннику на пульт, и в случае если…

– Эй!

Виктор подскочил. Фонарик выпал у него изо рта и с треском покатился по полу. Сквозь дыру в разобранной стене просунулся Жбан.

– Ты ничего не чувствуешь? – волосы у него стояли дыбом. – Такое ощущение, словно мы залезли в трансформатор. Здесь всё наэлектризовано! Там, в коридоре, голубые искры какие-то.

У Виктора отлегло от сердца. Жбан! Ну конечно же, Жбанище. Эта толстая, глупая скотина. И чего он так перепугался?

– Сгинь отсюда! – рявкнул он, нагибаясь и поднимая с пола фонарь (к счастью, тот не разбился). – Я тебя, суку жирную, куда поставил? Стой там и не рыпайся.

– Но здесь.

– Убью! – выкатив глаза, зашипел Виктор.

Жбан мотнул головой, исчезая в проёме.

Фу ты, чёрт! Виктор перевёл дух, снова нагнулся над распределителем. Красный провод, синий. Так! Белый с зелёными прожилками. Он потянулся кусачками к проводку, и в этот момент.

В этот момент оно началось. Что это было, Виктор не понял. На понимание ему просто не оставили времени.

Сначала за стеной заорал Жбан. Истошно заорал, словно его собираются резать. Затем что-то отдалённо ухнуло. Здание содрогнулось до основания, со всех сторон посыпались искры. Комната наполнилась едким, вонючим дымом, центральный распределитель затрещал и вспыхнул. Где-то завыла сирена. Виктор выронил фонарик (здание сотряс ещё один мощный толчок), грохнулся на пол, пребольно ударившись головой о бетонный выступ. Перед глазами у него поплыли малиновые пятна. Он ещё раз услышал, как в коридоре заорал Жбан, а затем…

Комната вдруг изогнулась, потолок разошёлся в стороны, и на одно мгновение Виктор увидел грязно-белое, изрезанное вспышками молний небо (…Бог мой, да ведь над нами ещё семь этажей!..). Какая-то сила подхватила его, скрутила в бараний рог и поволокла наверх. Прямо в мутную бездну.

– Господи! – завизжал он не своим голосом. – Господи, Боже правый!..

Его со всего размаху ударило о балку перекрытия, но прежде чем он потерял сознание, в голове у него снова всплыл зловещий образ. Образ священника из Общества. Затем тьма сомкнулась, и Виктор перестал быть.

Когда Альберт вышел на веранду, отец Николай пил чай. Большой круглый стол, за которым он, как обычно, расположился, стоял в самом дальнем углу веранды. Оттуда открывался прекрасный вид на море. Обширные цветущие сады, небольшая кипарисовая рощица – всё это в лучах заходящего солнца казалось неземным, фантастическим, сказочным. Тут же, рядом с отцом Николаем, сидел брат Юлиан. После вчерашнего вид у него был немного помятый.

– Добрый вечер, – приветствовал их Альберт, подходя и присаживаясь на свободное место. – А я уж подумал, что не застану вас. Сестра Анна сказала, вы собирались пойти к морю, ловить морского окуня.

– Вообще-то с утра собирались, – отдуваясь, ответил отец Николай. – Да вот ближе к вечеру передумали.

Он поставил блюдце на стол, хитро подмигнул брату Юлиану.

– Да уж… – смущённо ответил тот.

– Понимаю, – улыбнулся Альберт, – и очень жалею, что сам не смог присутствовать на банкете.

Все трое рассмеялись.

– Да, – брат Юлиан придвинул к себе салатницу и графинчик, налил небольшую рюмочку вишнёвого ликёра, – вечер прошёл замечательно. Сначала церковный хор, потом эстрадный концерт. А какие вина, какое обслуживание. Э-эх!..

Он ловким движением опрокинул содержимое рюмки себе в рот, зажмурился и, удовлетворённо мотнув головой, принялся за салат.

– Отец Николай, – Альберт потянулся к чайнику, – подумайте только, могли ли мы мечтать об этом, а? В той грязи, в том ужасе, которые окружали нас.

– Ну что вы, отец Альберт. То, что произошло, так или иначе должно было случиться. Иного пути не было. Мир стоял у черты, роковой черты, и, не произведи Господь Разделения, всем нам давно пришёл бы конец. Земля бы выродилась, погибла.