Троих разведчиков мы потеряли. Еще двое были ранены. Сокол был в ярости. Решено было провести экспресс-допрос лучника. Один из наших варягов вернулся из плохо освещаемой комнаты, обнаруженной в боковом ответвлении.

— Царь, — обратился он, — тебе надобно взглянуть туда.

Я пожал плечами и вместе с Агой и варягом вошел в темное помещение, пока Сокол пытался пытками узнать у лучника нужные ему сведения.

Это была темница. Длинный коридор заканчивался тупиком. Камеры были расположены по обе стороны коридора. Все они были заполнены полуживыми людьми. Их морили голодом. Ничем иным такую худобу не объяснить. От света они щурились и прятались.

— Видать давно их тута держуть, — прошептал сопровождающий нас воин.

— Ага, открывай камеры. Сомневаюсь, что мы сможем найти ключи в этом хаосе.

Обеликс стал вышибать с ноги замки. Получалось споро. Быстрее, чем ключами, если бы они были. На шум вошел Сокол. Я ему довел новые вводные и попросил прислать сюда больше людей, чтобы помочь пленникам выбраться наружу. Среди пленников имелись и труппы. Зловоние было ужасным.

— Ага-ага, — заверещал мой телохранитель у дальней камеры, — Ага!

Мы с Соколом кинулись к богатырю. Ага стоял на коленях у дверей крайней камеры и закрыл ладонями лицо. Пляшущие огоньки от факелов показали содержимое камеры.

Эса. Ее тело было подвешено на крюк. Мертвенный цвет кожи с синеватым отливом был устрашающим. Ржавое острие крюка выглядывало из ключицы. Некогда роскошные волосы были покрыты грязью и засохшей кровью. Ее пытали долго. Вся камера была в багровой липкой субстанции.

Твари! Убью всех выживших. А потом сожгу дотла все, что может гореть вместе с их священным деревом. Заставлю требушеты работать круглые сутки, чтобы от этого храма осталась только груда камней.

Первым услышал стон Ага. Он вскочил и уставился на мертвое тело Эстрид. Мертвое? Нет, она еще жива. Вон же стон ее я слышу.

— Взламывай двери, Ага, — крикнул я великану.

Ага рывком выдернул дверь, что называется «с мясом». Мы вошли в камеру и сняли девушку с крюка. От невыносимых страданий ее стон оборвался. Эса потеряла сознание. Ага держал ее на руках.

— Сокол, проследи за пленниками, пусть всех выведут. И трупы тоже пусть поднимут.

Сокол кивнул и приказал освободить царю дорогу. Мы поднялись наверх. Я освещал Аге дорогу. Наверху мы выбрались из здания храма и Ага бережно положил Эсу на землю.

Забава поспешила к нам. Она пощупала пульс и начала омывать ее, чтобы обнаружить раны. Все было черным от запекшейся крови. Я ножом срезал лоскуты одежды, прилипшие к ранам. Эса несколько раз стонала, но Забава ей дала лекарство, обезболивающее.

Ходот командовал трофейной командой, которая собрала много утвари и посуды.

Из храма начали выходить первые пленники. Их оказалось тридцать семь. Они страшились солнца и просили воды. Мы напоили их и дали отдохнуть. Подъем из подземелья дался им тяжело.

— Государь, что с ними делать? — спросил Сокол, кивая в сторону пленников.

— Тех, у кого есть родные здесь — отпустить, остальным предложить отправится в Хольмград. Думаю, они поместятся.

— А осилят ли морское путешествие?

— Пусть сами решают. Что там с лучгиком?

— Молчит, тварь. Мы его возьмем с собой. Дома разговорим язык.

— Хорошо. Действуй.

Я попросил Ходота подогнать сотню варягов вместе с требушетами на уцелевшую сторону крепости. Мое решение сжечь то, что может гореть и разрушить до основания то, что смогу развалить стало только сильнее.

Ни один из пленников не согласился остаться. Всех отправили на драккары. Буривой, стоящий на стреме в заливе, был удивлен пленникам. Он думал, что я никого не оставлю в живых. Пришлось рассказать, откуда они взялись. Эсу бережно перенесли на мое судно. Она так и не пришла в себя. Забава сказала, что будет ее кормить взварами для укрепления тела и обезболивания от полученных ран. Очистив Эстрид от грязи и крови, лекарь перевязала ее, словно мумию. На ней не было живого места. Я отомщу за все, что тебе причинили, Эса.

После того, как на драккары погрузили награбленное, которого оказалось неприлично много, я приказал облить все, что может гореть, найденным маслом. Полыхнуло знатно. Требушетам отдали приказ на уничтожение уцелевшей стороны крепости. Несколько часов утюживания превратили когда-то неприступную крепость в груду камней, которая чадила дымом.

Единственного выжившего воина храма, того самого лучника, мы поместили в трюм. В Хольмгарде с ним разберемся.

Мы отплыли от Упсалы. Вернее от того места, которое так раньше называлось.

Глава 3

Окрестности Упсалы, весна 827 г.

Мы выскочили из залива под покровом ночи. Наша флотилия не была перегруженной, так, как мы оставили снаряды и противовесы от требушетов на развалинах Упсалы. Ходот сообщил, что в храме было много сундуков с золотом и серебром. И хотя бы ради этого стоило на него нападать.

Бывшие пленники рассказали, что они являлись послушниками, которые были пойманы настоятелями при попытке к бегству. Порядки, которые царили в этом заведении, были ужасными. Храмовники имели обычай каждые девять лет проводить в Упсале общее торжество. Ярлы и конунги, все вместе и поодиночке, отсылали свои дары в Упсалу. Текущий год являлся девятым, поэтому в храме было так много драгоценностей. Каждый день вместе с животными в жертву приносили одного человека, так что всего за девять дней празднества в жертву приносятся 72 живых существа. Среди пленников, которые мы освободили, были и те, которых должны были принести в жертву. Поэтому, понятно их желание не оставаться там, а плыть с нами. Многие, судя по болезненному состоянию, могут не дожить до конца нашего путешествия.

Я надеюсь, что Эса оклемается. И все равно я не могу понять, зачем моего посла пытали и чуть не убили. Неужели эти храмовники совсем без царя в голове? Ну, вот и пришел я, на их голову.

Мы проплывали мимо Бирки, когда увидели два судна выходящих из города. Жаль, что нас заметили. Понятно, что десяток наших судов не рискнут атаковать, но хотелось бы, чтобы нас никто не видел. Когда будут слухи об уничтожении храма Упсалы, могут связать этот факт с десятком драккаров, которые видели у Бирки.

— Дед, может, стоит сделать круг и уплыть в другую сторону, не в Ладогу, чтобы уничтожение храма не связывали с нами? — спросил я Буривого.

— Не стоит переживать, Ларс, — ответил старик, — по моему маршруту мало кто сможет пройти.

— Я не переживаю по поводу погони. Я боюсь, как бы к нам незваные гости не пожаловали, если узнают раньше времени.

— Надо было думать об этом до того, как ты механизмы свои хитрые использовал, — хмыкнул дед.

— И то верно. Не подумал я об этом.

— Я в твоем возрасте тоже не думал наперед, но как видишь, до седин сумел дожить.

— Я даже не представляю, как тебе это удалось — дожить до старости, с твоим-то характером — я пытался скрыть улыбку.

Буривой покосился на меня, но промолчал, так же пытаясь спрятать ухмылку.

Я увидел Агу, прислонившегося к мачте. Его глаза были закрыты, на губах блуждала улыбка, а усы трепал ветер. Он молодец, сумел не утонуть в горе.

Погода испортилась. Варяжское море не хотело нас отпускать с сундуками, набитыми сокровищами. Поднялся ветер и зарядил дождь. Я только подумал, что все так гладко вышло в итоге. Шел мстить за смерть Эсы, а сумел выгрызть из лап смерти. Да еще и прибыток приличный получил. А тут погода может все планы попортить и свести на нет всю удачу.

Мы блуждали по морю, словно пьяный матрос в кабаке. Из поля зрения пропадали суда. Небосклон затянуло черными тучами. Одежда стала мокрой. У меня проскочила мысль о том, что, возможно, местные Боги решили так отомстить мне за уничтожение храма Упсалы. Бред конечно, но если мне, человеку 21 века такое в голову приходит, то мой варяги наверняка задумались о таком трактовании непогоды.

Сзади на драккарах послышалось: