Хан Маламир, в лице советника Исбула, обещал присоединиться к войску царства Гардарики, если византийцы нападут первые. Эта формулировка не слишком устроила меня и Радомысла. Даже проскочила мысль отправить Эсу на «вправление» мозгов болгарского советника. Понятно, что сейчас уже нет смысла настраивать наших, вроде как, союзников против нас, поэтому приказ о захвате Плиски не поступал. Годслав же, воочию убедившись в богатстве болгар, загорелся жаждой наживы и настаивал на решении вопроса с «союзниками» кардинальным образом. Ему отвечал Куляба, который почти дословно доносил мои мысли о нецелесообразности резких движений в отношении ханства в преддверии битвы с Михаилом.

Исбула можно понять в том смысле, что в этой ситуации ему удобнее переметнуться на сторону сильнейшего. Ведь наше царство только недавно объявилось, да и не ясно для болгар, как долго мы просуществуем. При этом зубки мы им уже показали — спасибо Эсовым пыткам. В то же время, с византийцами они воюют веками, что тоже можно считать плюсом в сторону мира с Константинополем, если учитывать о многолетнем мире, который утвердился между империей и ханством в последнее время.

Военный совет, начавшись с приветственных и радостных слов в мой адрес, плавно перетек в обсуждение тактики и стратегии сражения. Приятно было наблюдать возросший опыт ведения таких мозговых штурмов со стороны моих соратников. Пока Куляба и Годслав спорили о необходимости решения вопроса с союзниками, Ходот и Радомысл, негромко переговаривались и, кажется, пришли к единогласному решению.

— А что по этому поводу думает князь смоленский Радомысл? — спросил я дядю, после чего разговоры за столом притихли.

— Кхм-кхм… — дядя прокашлялся, — если битва будет слишком кровопролитной, то хан может напасть на того, кто победит в сражении царства и империи, — Годслав довольно уставился на Кулябу, — но если мы сможем убедить Исбула в том, что в сложившейся ситуации нам нет смысла воевать и проще отступить, то ханство может передумать и встать на нашу сторону изначально, под нашими знаменами.

Теперь настала очередь Кулябы скопировать взгляд Годслава.

— Князь Ходот? — я перевел взгляд на тестя, — Ты что скажешь?

— Если Радомысл решит вопрос с Исбулом в нашу сторону, то и говорить нечего. Конница Кулябы уже два дня мешает Михаилу нормально передвигаться в сторону Плиски. Небольшие стычки и бои по ночам подрывают моральный дух армии. Частые разграбления обозников тоже не увеличивают византийцам храбрости.

— Их больше, чем нас, да и обучены они не хуже нашего, — размышляя вслух, обронил я.

— Может, стоит императора познакомить с княгиней? — негромко произнес Гор.

Все удивленно посмотрели на широкоплечего кочевника.

— Я в том смысле, что… — растерянно проронил вождь угров.

— Да все поняли, что ты хотел сказать, — с улыбкой заявила Эса, демонстративно подпиливая ноготочек метательным ножом.

Ее фраза разрядила обстановку и добродушный смех командиров прокатился по шатру.

— Справишься? — негромко спросил я воительницу.

Она в ответ хищно улыбнулась. Хороша, чертовка.

— Что же, тогда Радомысл направляется к хану. Нужно обязательно переманить его на нашу сторону без всяких оговорок. Куляба продолжает контролировать за вылазками на имперцев и мешает им спать. А мы набираемся сил и ждет большого сражения.

На этом наш совет закончился. Дядю, Эсу, Аршака и Ходота я попросил остаться.

— Дядя, пригрози Исбулу Омуртагом. Пусть задумается о том, что хан у нас, — Ходот, не знавший о выжившем хане, округлил глаза, — и мы можем решить судьбу болгар по своему желанию.

— А если он подумает, что мы врем ему? — Радомысл постучал пальцем по протезу.

— Тогда сообщи ему, что я жду его в гости, пусть сам взглянет на Омуртага.

— Он может совершить глупости и направить войско на нас сейчас. Либо на словах подчинится нам, а потом примкнуть к императору в битве. Ему не выгодно появление бывшего хана.

— Пообещай отдать ему Омуртага после битвы, иначе завтра власть окажется у старого хана, а не его малолетнего сына. Будем блефовать. Скажешь, что хан пока не здоров, но если надо, — Я выделил последнее слово, — то власть свою он не отдаст никому.

Радомысл задумчиво кивнул.

— Ходот, ты уже знаешь про Омуртага, он выжил, но находится без сознания. Возможно, мы вернем ему власть. Будем ждать его выздоровления, чтобы объяснить ему сложившуюся ситуацию. И еще, ты должен знать, что у Михаила есть некий Инвентор, это его советник. Говорят, что он имеет большое влияние на него. Аршак, — я повернулся к другу, — тебе известно о нем что-либо?

— Первый раз о нем слышу, — как-то растерянно ответил он.

— Эса, отправляйся к Михаилу, попробуй обезвредить этого Инвентора. Хорошо, если возьмешь его в плен. Мне бы хотелось с ним пообщаться. Если не получится с Инвентором, то расправься с Михаилом. Особо не рискуй. Если не будет шансов выполнить задание, то возвращайся назад до начала битвы.

— Я справлюсь, — уверенно заявила Эстрид.

— Что же, тогда — за работу.

Ближники разошлись и оставили меня одного. Намечается знатная заваруха.

Глава 16

Болгарское ханство, Плиска, конец весны 827 г.

На следующее утро события понеслись галопом. Если вчера я остаток дня, после военного совета, потратил на ввод в курс дел последних событий по подготовке к встрече с Михаилом, то нынешнее утро сначала обрадовало улучшением состояния Омуртага, а после — добило вестью Радомысла о том, что болгары маринуют дядюшку, откладывая встречу с Исбулом и малолетним ханом. Попытка встретится с командующим ханской армии, также не увенчалась успехом.

Забава, выхаживая Омуртага, сообщила о том, что хан ночью приходил в себя и такими темпами к нынешнему вечеру сможет нормально изъясняться. Пик болезни пройден, как заявил Эдик. Он считает, что хан подхватил воспаление легких. Поэтому постельный режим у Омуртага будет еще минимум недели две. Надеюсь, вечером мы сможем пообщаться с ним.

Касательно нынешнего хана и его советника у меня возникли нехорошие подозрения. Буду исходить из того, что болгары предали меня. Если вечером Омуртаг сможет говорить и нам удастся прийти к обоюдовыгодному решению, то попробуем поинтриговать и свергнуть его сына. Правда, времени мало. Через день здесь появятся войска византийцев. Если же с Омуртагом ничего не получится, то придется дать приказ на атаку болгарских войск на другой стороне реки, а после — осадить Плиску. Тут времени будет еще меньше. Благо, мы с Ходотом предусмотрели вариант осады болгарской столицы. У нас есть заготовки леса, которые пойдут на укрепления в виде частокола вокруг нашего берега Плиски. Часть дерева возьмем с нашего лагеря, который Омуртаг, по доброте душевной, «подарил» нам на время нахождения у стен столицы.

Кстати, Ходот всячески нахваливал своего подчиненного — Луку, низкого и широкоплечего дреговича, который умудрялся не расставаться со своим топором-двуручником, а при этом успевал грамотно командовать артиллеристами. Он уже успел стать тысячником по просьбе моего тестя. Мне же было лестно, что молодой парень был не хуже своего предшественника — Сокола.

При воспоминаниях о погибшем учителе, меня передернуло. Рука самопроизвольно сжалась в кулак. Ничего, Сокол, я отомщу за тебя. Всему свое время. Я бросил взгляд на судорожно сжатый кулак.

Метик говорил, что на мне все заживает, как на собаке. Стало легче дышать, несмотря на поломанные ребра. В целом, мне же становилось лучше.

Я сидел в своем шатре, когда зашла Забава. Она поздоровалась и направилась к своему пациенту. Омуртага умыли и перевязали. Углубившись в свои мысли, я не сразу услышал разговор хана с одноглазой лекаркой. Судя по отголоскам, он флиртует с Забавой. Это радует, значит, дела идут на поправку. Я, производя как можно больше шума, дабы просигналить о своем присутствии, направился к жеребцу-ловеласу.

— Наконец-то ты очнулся, хан, — вежливо заметил я, присаживаясь на стул, стоящий возле постели Омуртага.