Глава 15

Болгарское ханство, хижина в горах возле Плиски, конец весны 827 г.

Наутро мы выбрались из лачуги и направились по предгорью в лагерь, разбитый моим войском под стенами Плиски. Я и Омуртаг тряслись в повозке. Хан редко приходил в сознание, у него был жар. Метик над ним периодически «колдовал», сменяя на лбу нагревшуюся повязку. Эса еще вчера отправилась вперед, подготавливая наш прием, Проще говоря, она сбежала от моего недовольного взгляда. Дядя с двумя десятками варягов охранял мою бренную царскую тушку. Было жарко и не до разговоров.

Вокруг открывались потрясающие пейзажи. Нужно отметить, что местность, по которой мы передвигались, отличалась разнообразным рельефом. Периодически возникали горные плато и равнины. Горные реки и небольшие озера здесь были кристально чистыми. Человеческий род еще не успел как следует наследить. Небольшие лесочки и блестящая от росинок трава разбавляли зелеными красками серо-коричневые горные массивы. Первозданная, девственная чистота радовала глаз.

Ближе к вечеру мы достигли конечной точки нашего путешествия. Я при помощи Метика и Радомысла вошел в свой шатер, расположившийся в центре многотысячного войска. Омуртаг был спрятан от глаз накрытым плащом. Да и не до него было моим воинам. Несмотря на «секретность», радостные возгласы моих воинов, восхваляющие царя и Гардарики, разносились со всех сторон. Лагерь уже знал о прибытии правителя. Дяде я сказал, что с утра надо организовать военный совет. Думаю, Эса предостерегла моих ближников и командиров от чрезмерного проявления любознательности, поэтому я вряд ли сегодня увижу гостей. Да и Метик запретил мне сегодня любые физические нагрузки. Дорога мне далась нелегко. Омуртагу она далась еще тяжелее. Его поместили в одну из моих «комнат» в шатре. Эдик будет периодически его навещать. А с завтрашнего дня по ночам будет дежурить Забава.

Кстати, что с ханом все же делать — не ясно.

— Царь, — в шатер вошел улыбающийся Ходот, — с этого дня никуда без сотни легионеров не отпущу.

Ходот подошел и приобнял меня. Я сидел на своей кровати и собирался спать, хотя только вечерело. Наверное, меня разморила тряска. За спиной тестя маячила туша Аги. Его довольная физиономия с щербатой улыбкой бросалась в глаза. Он неловко отодвинул ухмыляющегося на это Ходота и попробовал аккуратно обнять меня.

Этот великан никогда не научится соизмерять свою силу с окружающими «предметами». «Обнимашки» почти выбили искры из глаз. С трудом сдерживая стон, я поблагодарил товарищей за беспокойство. Ага смущенно кивнул и встал у полога шатра. Внутри. Беспокоится парень. Я все время осложняю ему работу по охране царского тельца.

С Ходотом мы не говорили о текущем положении дел, завтра на совете все решим. Он зашел убедиться в моем добром здравии воочию. Военачальник, погрозив увеличить мое охранение с сотни на тысячу, покинул мой шатер, желая набраться сил перед военным советом.

Поспать мне не удалось. Только я приложил голову к подушке, как у меня снова объявился посетитель.

Чье-то кхеканье заставило резко вскочить. Благо с «близнецами» я не расставался. Они нашлись в пещере вместе с моей грязной одеждой, которую пришлось выкинуть, за исключением кольчуги и, украшенного рунами, платка — подарка Милены.

— Да опусти ты свои железки, дровосек, — сообщил знакомый моложавый голос.

Я стоял в боевой стойке и тяжел дышал. Раны от пыток ныли в унисон сердцебиению.

— Карнат, чтоб тебя… — старик стоял в метре от меня.

Было тяжело разглядеть посланца Карны, так как в шатре было темно. Увидел же я его из-за открывшегося полога с нарисовавшейся удивленной мордой Аги. Он разом нахмурился и ворвался внутрь моего жилища.

— Ага, стой, — успел я крикнуть своему стражу, доставшего свой топор-двуручник, — опусти оружие.

Великан подчинился и недоуменно развел руки в стороны. Двуручник в его лапах выглядел тростинкой.

— Запомни этого старика, ему можно находиться здесь в любое время, — я указал на Карната, — и зажги, пожалуйста, свечу, а то ничего не видно, хоть глаз выколи.

Ага неохотно подчинился и вышел из шатра. Я присел у кровати. Старик молчал. Через несколько секунд зашел Ага, могучей рукой прикрывая огонек свечи. Он поставил свечку на стол, на специальное блюдце. Напоследок телохранитель хмуро и с некой угрозой зыркнул на невозмутимого Карната и вышел из шатра.

Старик, обнимающий свой неизменный посох, тяжело опустился на лавку, сиротливо стоящую возле стола.

— Рассказывай, чего приперся? — недружелюбно проворчал я.

— Современная молодь остатки воспитания потеряла, — заявил старик, укоризненно покачивая головой.

— Откуда взяться воспитанию, если ты ко мне по ночам шастаешь? Людей вон пугаешь, — я кивнул в сторону удалившегося Аги.

— Да, таких испугаешь. Как же! — Карнат непроизвольно бросил взгляд в сторону выхода.

— Как ты вообще мимо него прошел?

— Я и не проходил, — хмыкнул старик, — вон у тебя тайный проход есть, — дед указал в сторону, за моей спиной.

В том месте оказалась небольшая дыра, появившаяся из-за аккуратного среза. Орудовали явно острым ножом. Полотно шатра очень крепкое. Вот так и находись в безопасности. И шатер испортят, и в надежности охраны начинаешь сомневаться.

— Мог бы и через основной вход войти, — проворчал я, — только имущество попортил.

— Ничего, твоим людям полезно знать, что надобно тщательней тебя охранять.

— Это ты пророчишь что-то? — я напрягся.

— Что тебе сказали твои похитители? — перевел тему Карнат.

— Не увиливай, старик. Что там с моей охраной?

— Я сказал достаточно. Уши ты имеешь, — он присмотрелся ко мне, сузив глаза, — вроде.

Я думал, что самый вредный старик в этом мире — это Буривой, мой дед. А тут появился претендент на это высокой звание. Ну и ладно, будем разбираться с моей охраной потом.

— Филипп много чего говорил…

— Филипп? — Карнат утратил наигранную веселость и, вцепившись в посох, уставился в меня своими колючими глазами.

— Да, он так представился. Тайный кардинал-епископ вроде.

— Вот даже как, — старичок глубоко задумался.

— Может, объяснишь? Карнат?

Но старик ушел глубоко в себя. Ну и ладно, я подожду. Я, от нечего делать, начал разглядывать его посох. Освещение, конечно, оставляло желать лучшего, но за неимением гербовой, как говорится…

Итак, посох Карната можно было смело относить в любой музей, как произведение искусства. Его основное качество, кроме внешней ветхозаветной древности, заключалось в том, что им можно было огреть, не сильно калеча, но чувствительно донося свои мысли.

— Значит так, — дед подобрался и серьезным тоном продолжил, — тогда мне нужно многое тебе рассказать.

Вот так! Только отвлечешься на размышления с самим с собой, так он опять вмешивается. Буривой, у тебя серьезный конкурент.

— Дык, я весь внимание, дед Карнат!

— Не ерничай, отрок, — цыкнул он, — лучше расправь свои уши, я видел, они у тебя есть. Вроде бы.

А сам чем лучше? Это я значит ерничаю? Тяжело вздохнув, я показательно уставился на него и приготовился внимать речи старика.

— Хм… — дед приобнял посох.

Кажется, он собирается этой палкой «чувствительно донести мысли» в мою черепушку.

— Да ладно, не кипятись, — я перестал дурачится и сел в кровати поудобнее, — слушаю тебя.

Карнат еще секунду подозрительно меня оглядывал, но, видимо, осознал серьезный настрой собеседника и расслабился.

— Скоро к тебе подойдут войска Византии.

— Я в курсе.

— Они попробуют с наскока взять тебя.

— Обломятся.

— А после будут плести интриги и придумывать хитрые ловушки.

— Выдюжим.

— Да хватит меня перебивать, — взвился Карнат, повышая голос, — выслушай сначала, а потом токмо мнением делись.

— Как скажешь. Молчу, — я удивился нервозности старика.

— Шутки закончились, Ларс, — Карнат посмотрел на меня исподлобья, — если в это дело вмешался Филипп, то дела у них и в самом деле не ладятся.