– Это правильно. Нас скоро всех разгонят, – козырял собеседник.

– С чего ты взял? – поддержал Войцех панибратскую манеру общения. Они были почти ровесники, но курильщик посматривал с любопытством старожила, истосковавшегося по молодой крови.

– Ну, вдруг ты переломишь ситуацию, – дразнил рыжий. – Меня Якуб зовут, для своих просто Куба.

– Войцех. У меня нет разделения для своих и чужих, – обменялись парни рукопожатиями.

– Зря, свои и чужие есть всегда, – многозначительно вперился в глаза Куба. – Предлагаю вместе квартировать, раз уж ты здесь застрял.

Войцех обрадовался, что так легко сошелся с Кубой: его испорченный пессимизм смотрелся самым чистым реализмом на контрасте (вот что произошло!) с напускной важностью пана Бержа, смехотворным церемониалом Франтишека, надуманным затворничеством крота Янека и неразборчивой преданностью вояки Домбровского, а в подпускаемой иронии бушевала жизнь и голосил опыт сосуществования с конторскими. Разделение мира на черное и белое, добрых и злых, грешников и праведников хоть и противоречило известным доселе взглядам Войцеха, но освобождало от стольких домыслов и сомнений. Отныне Войцех с Кубой за белых, осталось понять контекст: война роз, апартеид или партия в шашки?

– Ты, стало быть, не из этих? – мотнул головой Войцех в сторону кабинетов.

– Содомитов? – продолжал насмешничать Куба.

– В смысле чем занимаешься на объекте? – предсказуемо смутился Войцех.

– Всем понемногу и ничем конкретно, – отозвался Куба, не переставая наблюдать за реакцией на каждую реплику.

– Разве так бывает? – допытывался Войцех.

– Только так и бывает, – отказывался говорить серьезно Куба.

– Но есть же у тебя функции? – устал угадывать Войцех.

– Я кот, который поселился при основании, и теперь меня не прогнать. По сути, обычное мурло, – подрагивал ногами Куба. Он уже успел утомиться дубовостью нового знакомого, привыкшего в поисках кратчайшего расстояния между двумя точками проводить прямую и не выходить из плоскости.

– А меня землемером записали, – сконфузился Войцех.

Несмотря на устойчивое самоуничижение Кубы, Войцех чувствовал его превосходство. Многократно опробованная стратегия считывалась, но оттого не переставала быть действенной. Войцех завидовал раскрепощенности его суждений, безалаберному и безнаказанному подбору слов, установленной исподволь власти в беседе. Несомненно, он нравился женщинам и умел увлечь, пока связь не наскучивала. Ему пристала бы роль придворного в куртуазные времена: искушенность в любви и политическая прозорливость ставили его в один ряд с маркизой ангелов и Миледи Винтер. Аналогия не была случайной: при всей удали он парадоксально излучал трагическую феминность, о чем знал и успешно пользовался.

– Вот и твой первый залет, землемер, – кивнул на депутацию из директора и неизвестного господина в кабриолете Куба.

– Что такое?

– Объезд. Ты должен был вынести в натуру координаты котлована, – садистически усмехнулся Куба.

– Абракадабра какая. Как же узнать, что задача стоит, если ее никто не ставил? – схватился за голову горе-землемер.

– Когда вызовут на ковер за невыполнение, – без доли иронии пояснил Куба.

– А кто этот второй господин? Он с котлованом не поможет?

– Это Феликс, начальник строительства.

– Тоже железный? – искал спасения в исторических параллелях Войцех.

– Скорее, этиловый.

– Закладывает?

– Не без этого. Но преимущественно испаряется быстрее воздуха, – снова перешел на загадки рыжий.

– И что мне теперь делать? – взмолился Войцех.

– Дуй прямиком в тот квадрат у запруды, – Куба указал направление, – становись звездой и маши руками, как будут следовать мимо. Потом в западный квадрат у сосны и, наконец, в южный у котельной.

– Подожди, котлован будет треугольный? – отбежал на метр и тут же вернулся Войцех.

– Нет, но тебе главное примелькаться: Станислав бросит считать раньше.

Для внутреннего успокоения Войцех поколебался. Насколько правдиво Куба изложил обязанности землемера? Думалось, однако, легче на бегу, в направлении первого квадрата. Оскандалиться нелепыми экзерсисами – это еще полбеды. Если у вас нет репутации, то вам ее не терять. Войцеха тревожило иное. Вдруг пан Берж и этиловый Феликс к нему обратятся? Попросят указать координаты, предъявить расставленные вешки, изложить план разработки котлована. Войцеху еще повезло, что он никогда не слышал о высотных отметках и балансе земляных масс, тогда пришлось бы дезертировать огородами или уходить вплавь до большой воды по печально известной гидротехнической связи.

Пока же, в спасительном полунезнании, Войцех закрепился на точке полевым пугалом. Почтенный объезд проскользил по нему взглядами: по-видимому, восприняли как закономерную часть ландшафта и потому нисколько не возмутились его истуканскими подходами к межеванию. На радостях Войцех выдвинулся было ко второй точке, но неожиданно обнаружил себя в низине, из которой означенную сосну как не силься, а всё равно не разглядеть. От безысходности его ориентация на местности свелась к рассказам о партизанах, и Войцех не изобрел ничего лучше, как красться за почтенным объездом. Сначала думал ползти, пользуясь прикрытием тростника, но решил, что переигрывает, и выпрямился во весь рост. Бетонные плиты кончились, и дорога пошла колдобинами. Начальственный транспорт стихоходился, что повысило успех преследования, и Войцех ловил беседы господ, как планы вражеского командования по подготовке к зимней кампании.

– Похолодало, – изнеженно жаловался пан Берж, потирая руки.

– На стройку выйдем вовремя, – отрапортовал Феликс, чуя заход на выговор.

– Это навело меня на прекрасную мысль: запаситесь телогрейками и меховыми сапогами.

«Было бы кстати», – подумал Войцех, лишенный ресурсов для утепления.

– Работникам необязательно, я предпочел бы иметь такой запас для себя, – пояснил император Станислав.

– К слову о работниках. По случаю объезда хотел продемонстрировать площадку под строительный городок, – подогнул свою линию Феликс.

– Что мы на поля не насмотрелись? Поедемте обратно, – завершил смотр чуждый тыловых приготовлений генерал Берж.

Только сейчас, проделав вместе с объездом весь путь, Войцех оценил масштаб вверенных ему угодий: заливные луга, кое-где поросшие непривередливой растительностью, прерывались запрудой и, вынырнув, разбегались в стороны пальцевидными отростками, пока окончательно не утопали в основном рукаве реки. Правда, установленные вдоль воды и увенчанные колючей проволокой заборы блокировали не только подвоз грузов, но даже самый праздный подход. Вдобавок между рекой и запрудой то тут, тот там виднелись заболоченные участки, которые, как ни крути, попадали в периметр будущего объекта, а потому требовали осушения. У Войцеха настоятельно засвербело увидеть планы своими глазами, чтобы не повторить участь гидротехника.

– Мне бы доступ к архиву, – заявился землемер в контору Франтишека. – Уяснить для начала текущее и перспективное положение.

– Если я и достану кое-какие сведения, что под строжайшим запретом и даже не смейте упоминать, – раздраженно выговорил конторщик, – то вы найдете их устаревшими и более непригодными. Самое свежее созревает у пана Бержа. Задача в том, чтобы поймать падающий фрукт. Когда рыба не меняется с головы, организм выбывает из авангарда.

– Авангард – это, конечно, хорошо, но как мне установить координаты котлована, если не по утвержденным планам? Не выуживать же каждый раз из головы пана Бержа? Какой-то спиритический сеанс, – завелся в ответ Войцех.

– Искать себе работу – это моветон. Ожидайте вызова.

Войцех вышел из кабинета и мысленно на Франтишека плюнул. Посчитал, что на сегодня его потуг что-либо разузнать хватит. Хотелось уже злоупотребить не только гостеприимством Кубы, но и каким-либо примиряющим с действительностью средством.

Войцех обогнул административный корпус, заглядывая во все окна, но стационарного кабинетного положения Куба оказался чужд. Его голос тем не менее упорно доносился откуда-то из-за угла: приятель перебранивался с неизвестной. На слух – ей было прилично за тридцать, скорее неприятной наружности, ведь хорошенькие приучены добиваться своего кокетливым обаянием, а не визгливым нахрапом. В общем собеседница наседала, но Куба не отбивался, а даже ластился.