Выходило, отец был прав и предупредил его. Но зачем? Решил сделать доброе дело, первым рассказав важную весть? Но что это дало бы ему самому? Надежду на улучшение отношений? Яр много лет не подпускал к себе отца, зная, как он мог предать, а тот, казалось, в последние дни и вовсе оставил попытки наладить отношения. Теперь все их общение сводилось к рабочим моментам. Вот и все. Не этого ли так хотел сам Яр? Получите, распишитесь. Но после победы оставалось горькое послевкусие разочарования. Легче не стало, наоборот, возникло еще больше сомнений, вопросов. Да и с фигуристкой этой… Когда соглашался на посещение открытия школы фигурного катания, даже не сомневался. Знал, что Маша непременно будет там. Думал, отыграет пару очков в свою пользу, да только удовлетворения никакого не получил. Лишь еще больше видеть ее хотелось. Ее хотелось…

Разозлившись на себя за подобные мысли, Яр, как и подобало носителю столь грозного имени, бросился в тактический бой с товарищами, отрабатывая ходы и передачи с новым звеном. Злость придавала драйва, жажды победы, и растеряется этот заряд еще не скоро. Проводил тренировку, словно это была игра, высвобождая накопившийся адреналин. Замечал лишь мельком, как отец стоял возле бортов и сосредоточенно наблюдал за каждым игроком, лишь иногда бросая дельные замечания. Рабочие моменты, ничего более. Яр отработал все на «отлично», даже в этот раз остался собою доволен, хотя всегда был весьма придирчив к себе. В хорошем настроении и под шумные разговоры он отправился вслед за командой в раздевалку, не замечая направленные в его сторону острые оценивающие взгляды.

А в это время на слабоосвещенной трибуне сидели два зрителя и внимательно наблюдали за ходом тренировки. Станислав Соболев, как один из представителей руководства клуба, обсуждал с тренером сборной страны по хоккею возможные кандидатуры в сборную.

– Еще советую присмотреться к игроку под шестнадцатым номером. Ярослав Смеляков, – Соболев указал на парня, который завершил атаку великолепным кистевым броском. Шайба залетела в ворота. – Перспективный парень.

– Я посмотрю его игры, – кивнул собеседник, делая очередную запись в ежедневник.

Соболев бросил беглый взгляд вниз, где у арены, опершись о бортик, все еще оставался о чем-то размышляющий Александр Смеляков. Тренер команды не стал задерживаться и направился вслед за игроками. В последний момент мужчина остановился и окинул цепким взглядом трибуны. Двоих наблюдателей он нашел без труда. Сдержанно кивнул в знак приветствия и ушел, не ведая, что с этой поры решался вопрос дальнейшей судьбы сына.

Ярослав снова оказался в игре. Был ли он обязан этому отцу, руководство клуба за него заступилось или отец Маши сменил гнев на милость – можно было только догадываться, но в любом случае парень больше не собирался тратить время впустую. Ему нужны были очки и результат. Впереди маячила перспектива попасть на Олимпиаду, и каждый из игроков знал, за что боролся. А попасть на Игры было мечтой каждого, даже не самого перспективного, игрока. Но сначала необходимо было попасть в национальную сборную. Конечно же, и у Яра имелась карьерная мечта – НХЛ. Но он понимал, что в таком случае велика вероятность распрощаться со сборной, а потому иллюзий об удачной карьере сразу в двух амплуа не питал. Ему бы хоть в одном преуспеть, да и оставлять команду он не хотел.

После очередной игры молодой человек восстанавливался в раздевалке, но отдых прервал звонок агента. Новости были ошеломляющими: к нему присматривался один из зарубежных клубов, пусть и не очень крупный. Это была еще не проверенная информация, но и ее было достаточно, чтобы задуматься о перспективах.

А утром следующего дня Ярослава огорошили иной новостью: его вызывали в сборную для прохождения отбора на предстоящий в Финляндии ноябрьский этап Евротура. После того как Смеляков несколько игр просидел в запасниках, это было поистине удивительно. Не иначе как у него появился покровитель где-то на небесах – да, спортсмены народ очень суеверный, как бы ни отнекивались. Сами выходы в рамках отборочных матчей еще не гарантировали попадания в олимпийскую сборную, но даже находиться в числе претендентов было почетно и ответственно.

– Поздравляю. – Пока отец легонько не похлопал его по плечу, Яр даже не замечал, что тот стоял рядом. – Это очень хорошая новость.

– Спасибо, – только и ответил Яр. Больше сказать было нечего.

– Не плошай больше, это твой шанс, – заметил Александр Смеляков, но тон его был далек от учительского, скорее даже стал теплым, взволнованным. – И не делай глупостей, хорошо?

– Не переживай, больше не буду.

Вот и поговорили. Отец не стал больше задерживаться, никаких иных слов Яр не услышал. Словно чужие друг другу. И черт бы его побрал, но в груди так глупо ныло от этого. Отец, отец, что же ты наделал? Не будь твоего предательства, все могло бы быть иначе. И эту свою радость Ярослав мог бы разделить с ним.

Нужно было развеяться, выгнать эту глупую сентиментальность из головы, расслабиться. И не найдя ничего лучшего, он отправился в ночной клуб, прихватив с собой еще парочку молодых и свободных от отношений товарищей по команде.

– Ты сегодня прямо сияешь, – заметила мама, когда Маша вернулась домой. – Есть повод?

– Меня утвердили в сборную на Олимпиаду! – выпалила Маша на одном дыхании.

Почти каждый спортсмен, попавший в большой спорт, мысленно готовил себя к одной-единственной игре – Олимпиаде. И если повезет, их может быть две, но не больше. Время, увы, не на стороне фигуристов, и молодые ребята здесь всегда в приоритете. Каждый сезон юные дарования совершенствовались, беря азы у старшего поколения, и на их стороне были свежесть и легкость. Да и старые травмы порой сказывались на результатах. Маша понимала, что поздно пришла в спорт, и в свои восемнадцать получила единственную возможность попасть на Игры. Для того чтобы попасть туда, еще нужно было результативно выступить на чемпионатах и уже сейчас готовить новую программу.

– Это замечательно! – Все приготовления к ужину были тут же отложены, и Маша оказалась в теплых маминых объятиях.

В моменты счастья и в минуты отчаяния и боли мама всегда была рядом и поддерживала. Никто не догадался бы, что Маша была не родной. Ей даже порой казалось, что ранние детские воспоминания – не что иное, как страшный сон, который отчего-то прочно засел в памяти и никак не желал забыться.

За шалости Маша и Аня всегда получали от родителей одинаково, и в этом мама была неизменна: заслужил – получи наказание. Не было скидок на возраст, и младшему брату Андрейке родители всегда преподавали такой же урок. Лишь со временем Маша узнала, что папа и сам в детстве остался без родной мамы, но материнскую любовь и ласку получил от второй жены деда, полюбившей чужого ребенка, как родного.

Такое отношение раскрывало все семейные ценности и порядочность людей, частью семьи которых Маша стала. Отношения Эвелины Соболевой с ее матерью не сложились. Но однажды Маша услышала взволнованный голос: «Мама? Мама, это ты? Мама!». Маша увидела, как всегда уверенная в себе женщина прижимала телефон к груди трясущимися руками и в задумчивости всматривалась в темноту улицы. Она плакала. Каких усилий стоило тогда папе утешить ее, знал только он сам.

Маша как никто другой понимала, как нужна была мама. И ее приемной маме Эле тоже. Наверно, в этом они были похожи: оставшаяся без родителей маленькая девочка и взрослая женщина, чью жизнь разбила собственная мать. И когда никто другой в семье не понимал, для чего нужна была встреча с той, кто едва не погубила ни в чем не повинного ребенка и эгоистично хотела лишить родного человека всего самого дорогого, только Маша нашла верные слова, ставшие поддержкой для Эвелины.

«Если проигнорируешь ее – сделаешь правильно. Но не будешь ли потом всю оставшуюся жизнь проклинать себя за нерешительность и упущенную возможность встретиться и выслушать? Больнее сделать ей уже не удастся – ты и так к этому готова».