Я чуть не забыл, что пришёл сюда ради ворона. Я посмотрел на него. А он на меня. Тут я и заметил, что у него что-то с крылышком. Он им махнуть не мог. Я подошёл ближе, потом ещё ближе.

– Гоша, Гоша! – позвал я его.

Он сверкнул одним глазом и поскакал бочком. Но далеко не ускакал. Тут и дедуля появился.

– Кто у тебя тут? Нового дружка нашёл?

– Это Гоша, – представил я ворона.

– Очень приятно, – сказал дедуля, улыбаясь и покачивая головой.

– У него крыло сломано. Возьмём его с собой? – Я умоляюще посмотрел на дедушку. – Вылечим, а пока он у нас поживёт. Я за ним наблюдать буду.

– Возьмём, если пойдёт.

– Гоша, Гоша… – Я протянул руку. – Гоша хороший.

Шаг. Ещё шаг. Он стоит, не двигается. Я присел и протянул к нему руку, а он… А он – р-раз! Ка-а-ак прыгнет мне на плечо! Уцепился когтями и сидит. Я думал, так только попугаи умеют.

– Надо же. Как он тебя принял, – поразился дедушка. – Видно, понял, что ты добрый человек. Ну что ж, пошли потихоньку.

Гоша быстро освоился у нас во дворе. Скакал по участку и прислушивался ко всему, наклоняя голову.

– Надо ему коробку завести, – задумчиво сказал дедушка. – Чтобы он в ней спал.

Он принёс коробку из-под обуви, бабушка – полотенце, и мы соорудили что-то вроде гнезда.

– Придётся его на ночь в сарае запирать, – сказала бабушка. – Иначе его дикие коты гонять будут.

– Да. – Дедушка кивнул. – Наверное, крыло он сломал недавно. Звери в лесу не успели ему навредить.

– Дедуля! А как мы его лечить будем? – волновался я. Трогать крыло Гоша не давал. Отпрыгивал и смотрел неодобрительно.

– Пока никак. – Дедушка развёл руками. – Понаблюдаем. Будем надеяться, что природа сама всё сделает как надо.

Так Гоша остался жить у нас в сарае.

Утром я его выпускал. Кормил, поил.

Ел он почти всё, что готовила бабушка. Кашу, оладьи. Хлеб он любил, а брокколи – не очень.

– Гоша хороший, вот тебе борщ, вкуснота-а-а, – приговаривал я, наливая ему в миску целую поварёшку.

Но борщ Гоше не понравился. Он сунул клюв в миску, выловил картошку, а потом презрительно фыркнул.

Ещё мы с ним занимались математикой. Мне задание дали на лето – каждый день примеры решать. Я сидел в саду под яблоней, а Гоша – на моём плече. А бабушка усаживалась на стульчике напротив нас с бумагой и красками и рисовала наш портрет.

– Двадцать три плюс тридцать два равно… – бормотал я, а Гоша перетаптывался на моём плече и повторял:

– Тр-р-ри, тр-р-ри… р-р-р…

Эх, вот научился бы он разговаривать! Мне кажется, он может.

А через четыре дня я сидел в доме на кухне, пил чай, смотрел в окно и о чём-то думал. И вдруг…

– Хры-жр-си-и-и! – услышал я с улицы. Как будто дверь заскрежетала. Ветром её, что ли, распахнуло?

Я вышел в коридор, но дверь была закрыта.

– Хры-жр-си-и-и! – раздалось вновь.

Я открыл дверь и вышел на крыльцо. Гоша ходил по крыльцу туда-сюда, как профессор, и повторял «хры-жр-си-и-и». Голос у него был резкий и сиплый, так что скрипел он не хуже, а даже лучше двери.

– Гоша, – укоризненно сказал я ему, – ты бы лучше моё имя выучил! Скажи: «Глеб, привет! Привет, Глеб!» Ну скажи: «Привет!»

Но Гоша отвернулся.

Я закрыл дверь. За ней раздался страшный хохот.

– Ха-ха-ха, хр, хр, – хрипло смеялся Гоша.

Надо же, какой талант! И дверь передразнивает, и смеётся как человек.

Ещё у него хорошо получалось изображать дедушку.

– Кхе-кхе, – слышал я по утрам за окном. – Брум-брум-брум.

Гоша был страшно умный. Однажды, когда крыло уже зажило и он смог взлетать на забор, я наблюдал такую картину.

Гоша с забора кидал на дорогу грецкие орехи. Мы его угощали ими иногда.

Кинет и ждёт, пока машина проедет.

А потом прыг на дорогу. Машина-то колёсами орех раздавит, скорлупка развалится. И Гоша тут как тут – клюёт ядра.

Вот какой умный! У нас дома такая штука есть, «щелкунчик» называется. Чтобы орехи колоть. А Гоша новый способ придумал.

Когда он полностью поправился, мы с дедулей пошли в лес. Гоша гордо восседал у меня на плече и никуда не улетал. Хотя уже мог.

На той самой поляне я остановился.

– Это твой дом, Гоша, – сказал я ему немного печально. – Послезавтра первое сентября. Мне в школу надо. А потом зима. Мы не можем тебя в город взять. И неправильно это, – добавил я, вспомнив своего ужика. – Ведь твой настоящий дом здесь.

Он слетел с моего плеча и уселся на ветку старого дуба.

– Кхе-кхе, – сказал он.

Мы с дедушкой переглянулись и засмеялись.

А потом Гоша прочистил горло, как профессор перед докладом, и каркнул изо всех сил:

– Пр-р-ы-вет!

У меня день рождения в декабре. И вот наступило четвёртое число третьеклассного декабря. И это сегодня. Завтра мы с ребятами и с папой пойдём в парк аттракционов, а сегодня пришли бабушка и дедуля, и мы сейчас будем пить чай с тортом. Мама воткнёт девять свечей, а я буду их задувать и загадывать желание. Я всегда загадываю одно и то же желание, но оно пока не сбылось.

Я вздыхаю. Как понять, может, я уже стал ответственным?

У меня вон сколько питомцев было! И гусеничка Дуняша, и ужик, и ворон Гоша. Я узнал, что гусеницы не любят жить в банке, что водяной уж питается лягушками, а не молоком, и что вороны очень умные.

Всю осень я читал про собак. Я теперь знаю, что своего любимца надо кормить здоровой едой и мыть ему лапы после прогулки. А ещё – что собаки очень скучают, когда долго не видят хозяина, могут даже заболеть. Они – настоящие, верные друзья, и человек тоже должен быть им настоящим другом.

В гостиной раздался какой-то подозрительный шум и писк. Я открыл дверь. Из дальнего угла ко мне ковылял, переваливаясь на коротких лапах, толстенький щенок. Весь коричневый, а одно ухо белое. И на хвостике белое пятнышко, как будто он макнул хвост в банку с краской.

Я замер. Потом отмер.

– Мама! – крикнул я. – Это моя собака?!

– Твоя, твоя. – Мама смеялась. Папа обнимал её за плечи, а бабушка и дедуля улыбались.

Щенок приковылял на середину комнаты, посмотрел на нас, присел и сделал лужу.

Наверное, от радости.

Британские учёные недавно заявили, что они выяснили, почему кошки сбегают из дома: «Если ваш кот ушёл, значит, ему, скорее всего, не нравилось, как с ним обращаются, и условия проживания его не устраивали». Но ведь британские учёные проводили свои исследования только среди британских кошек. Поэтому не будем слепо им верить. Расскажу вам историю одного петербургского кота. Его хозяев я знаю лично, так что можете не сомневаться, всё это было на самом деле.

Жил-был кот по имени Феденька. Он был рыжий, но совсем не бесстыжий, а добрый и ласковый. Всё в его жизни Феденьку устраивало. И количество комнат в квартире, и хозяева. И лоток ему нравился, и цветы на окне, и корм, который давали. И шуршавость пакетов была подходящая, и коробки квадратные, как положено. Так что Феденька всегда был на позитиве. Красавцем себя он не считал, но наружностью своей тоже был вполне доволен.

– напевал Феденька, разглядывая себя по утрам в зеркале. А потом шёл хрустеть кормом и гонять из угла в угол свою плюшевую мышку.

Но однажды Феденька нашёл на полу конфету и съел её вместе с фантиком. Нет, Феденька не дурачок, он знал, что конфеты ему есть нельзя. Просто на фантике было написано: «Карамель молочная», и он решил, что раз молочная, то, наверное, полезная. Оказалось, не полезная. У Феденьки заболел живот, и ему пришлось признаться хозяевам, что он слопал карамельку. Его, конечно, сразу посадили в переноску и повезли к ветеринару. Феденька страшно испугался при слове «ветеринар». По дороге он даже заявил, что не так уж и болит. Но Феденьку везли навстречу неизбежному.