— Чистую совесть? — посмеялся надо мной Ярослав.

— Хорошую славу, и бесплатную рекламу моим лотереям, а это значит, что в следующий раз я обязательно выйду в плюс, чуть повысив цену на билет.

Он замолчал, искоса поглядывая на меня с улыбкой.

— Это всё, о чём ты хотела поговорить?

— Нет. Можете быть уверены, вашу проверку я прошла. Это так наивно, Ярослав Васильевич, ну я от вас ожидала более продуманного плана. Доступа к базе юротдела у вашей Элечки не было, он появился, когда я начала работать уже после обеда. Потом подослали мальчишку, вы думали, что я клюну на внешность и голос. Это исключено! Да, возможно я не так много получаю, выплачивая ипотеку, но клюнуть на полмиллиона, не задумываясь о последствиях, это верх дурости! За кого вы меня принимаете? Даже обидно. Мне же сорок лет, и вы это прекрасно знаете.

— Какой интересный набор слов.

На его лбу появились глубокие морщины, съехались к переносице широкие брови, и опять холодные глаза скрылись в их тени, потеряв на время свой цвет, став просто тёмными.

И тут я поняла, что он меня не проверял.

Достала телефон и показала Ярославу историю операций по моему банковскому счёту.

— Мальчик, белокурый, крашеный, с родинкой на щеке, сказал, что за информацию о том, когда у вас вылеты в Стамбул и Швейцарию, платит мне деньги, и сразу перевёл. Угрожал, что вы не поверите… Вот ещё сообщение прислали. Ярослав Васильевич! Не пугайте меня! Разве могут быть такие лохи?

— Серёжа, поворачивай обратно, — спокойным голосом сказал босс и достал свой телефон. — Бывают, пупсик, ещё как бывают.

— Деньги надо вернуть?

— Оставь себе… Малыш.

— Я так не представлялась ему, и пупсиком тоже, — недовольно бурчала я, а у самой мурашки по коже от происходящего.

Вот насколько сильный мужчина! Все его эмоции можно физически ощутить. И хотя не я проштрафилась, мне страшно тоже.

— Сынок! В «PabLove» вылови этого мелкого Ашота и его покровителей. На разговор. Хорошо.

Он забрал у меня телефон.

— Серёжа, позвони Леночке, пусть купит Светлане Романовне новый телефон с номером. И отвези её к Фёдору Васильевичу.

Он вышел из машины опять же в том месте на тротуаре у входа в клуб, навис над дверцей, заглядывая в салон.

— Санчес продал лотерейные билеты, а осёл умер. У него не было выбора и времени. Прости его.

И ушёл.

Я сдала все анализы, уже посидела в гинекологическом кресле. Послушали, посмотрели, исследовали. Результаты, конечно же не мне, а ему. Но он не приезжал.

Больница оказалась вполне обычной. Хотя, где сидела я, тоже всё с комфортом, но тут, наверное, и лечатся не бедные люди.

Холл на четвёртом этаже больницы меньше, чем на первом, вряд ли вместит большое количество людей. Удивительно, но кафе работало круглосуточно, там я взяла себе скромный салатик. Не хотела закидываться кофе на ночь глядя, всё же надеялась, что мы когда-нибудь будем отдыхать. И нужно было спросить, где я буду ночевать.

Ждала, он не пришёл.

Не справившись с зевотой, взяла себе крепкий сладкий кофе с молоком, и со стаканом вернулась в холл на очень мягкий диван. Свет частично был погашен. Появлялись иногда люди: медперсонал и пациенты. Ярославу не соврала, засыпала я обычно в двенадцать, а то бывало и в час. Если мысли вскачь, то и в два часа ночи. Но то засыпать, а ложилась ровно, в одиннадцать. И видимо так я вымоталась, что уже клевала носом и норовила уснуть.

Ярослав Васильевич шагал по холлу в сторону кабинета своего брата Фёдора. Мимо, будто меня не существовало, или он настолько занят, что не заметил, как я притаилась на диване. Но это было не так, он внимательный, и прекрасно меня видел, к тому же я сегодня невероятно яркая со своей рыжей гривой и костюмом, напоминающим песочно-оранжевые прерии. Вот прикрой я глаза, не услышал бы как он шёл — передвигался быстро и совершенно бесшумно. Картина, которая вызывала восхищение и страх одновременно. Крупный хищник, мощь и сила. Харизматичный доминант. Мало того, что стильно одет, и как с обложки журнала, ещё и рядом с ним чувствовалось его превосходство.

Я всполошилась и последовала за боссом. Не забыла прихватить кофе в стакане.

Он заметил, что я последовала за ним, дверь в кабинет Фёдора Васильевича была открыта, и Ярослав её и не закрыл. Увидев моего босса, пробудились медсёстры, поправляла халатик неподалеку женщина-врач.

Я встала на пороге, чтобы не пускать любопытных, но и как бы присутствовать рядом с начальством. Очень хотелось узнать результаты своих анализов.

Но я слишком высокого мнения о себе, о мне речи не шло вовсе.

Профессор Фёдор Васильевич Белогривцев — один из трёх братьев. Фёдор младше Гомера и намного старше Ярослава. Это, пожалуй, единственное, что я помню из своего детства. Ещё: старший — бандит, средний — уникально умный, ставший хирургом, младший — циркач и чума.

На вид Фёдору Васильевичу лет восемьдесят, худой и седой. Глаза у них у всех голубые, такой же абрис лица и губы похожи, даже нос прямой. У профессора богатый кабинет, он сидел в белом халате на своём кресле. Подождал, когда брат сядет напротив, и по дубовой столешнице своего монументального стола отправил Ярославу толстую папку с какими-то документами.

— Шесть предприятий у тебя. Убьёшься столько работать. Четыре отдай Екатерине Олеговне Голиковой, оставь себе, что сердцу дорого, а лучше ещё этому отдай, как его, Эдику.

— Моё детище. Столько сил вложил, чтобы вокруг меня крутились и вытанцовывали, и я сейчас просто так отдам не кровным родственникам?

— Мало родственников, которые могли бы потянуть, — вздохнул Фёдор.

— Копают под меня. Не Голяк ли со своим Олежкой и Катей? Кому надо знать прилёты и вылеты моих самолётов? Не цветы вручить точно, — холодно сказал Ярослав, не стесняясь того, что я могу услышать.

Я отрицательно покачала головой, когда приблизилась женщина-врач, уже желающая просто нарисоваться перед дорогим гостем. Улыбка сошла с её лица, она секунду боролась с эмоциями, но кивнула и отошла в сторону. Медсёстры даже не пытались подойти ближе.

— Саньку предупредил?

— Да, сын разбирается. Но это уже переходит границы.

— Нет. Не обвиняй Голяка. Сутки назад Гомер переписал на тебя часть своих акций. Всех. Он всё же сделал тебя наследником. Ты теперь держатель львиной доли всей «ForGroup». У тебя сын и внук — красивая линия наследования, не все так смогли из отцов-основателей. Поэтому суетятся. И тем, кто в теме, не выгодно, чтобы Саньке твоему достался куш, в случае твоей смерти. Считаю, что вначале ты должен разобраться, что к чему, а потом выводы делать. Возможно это мелочь, которую ты не заметил.

И при этих словах Фёдор Васильевич неожиданно кинул на меня ледяной взгляд. И я резко замёрзла, по телу пробежали мурашки.

Ярослав не оглянулся.

— Обиженная женщина, обиженный продюсер, хуже женщины, какой-то проект, который ты запорол, и он не вышел для большого зрителя. Мало ли кто зуб на тебя точит. А дураки кругом, Ярик. Идиоты все твои лицедеи и мерзкие они внутри. Насмотрелся, побольше тебя. Отдай своё дело Кате и Эдику. Мой совет. Полвека, Ярик, ты не железный.

— Где Гомер? — тихим хрипом, спросил Ярослав, и мне показалось в голосе его скорбь. — Хочу его видеть.

— Я не просто так тебе писал. Гомер четыре часа под аппаратом искусственного дыхания. Передаю тебе его слова, потому что он может не проснуться, Ярослав. «Как отец был тебе, как отец завещаю, что имею».

— Совсем плохо?

— Совсем, Ярослав.

Молчание гробовое, гнетущая атмосфера.

— Сынок, — тихо говорил Ярослав в трубку своего телефона, и голос я его не узнавала. — Усиль мою охрану. Немедленно. Хорошо. Надо будет встретиться, хочу внука видеть. Нет, ты сам с Ниночкой договаривайся и приглашай. Хорошо, раз в любое время, я сам, как смогу.

Он отложил телефон.

Два брата в тишине изучали документы. Я ждала.

— Света, позвони Екатерине Олеговне Голиковой и Эдуарду Сергеевичу Изотову.