— В прошлом месяце, накануне Дня благодарения, мои родители появились в Куинси. Наши отношения… натянутые. Они приехали, потому что одна женщина шантажировала их. Она угрожала раскрыть имя отца Дрейка. Рассказать людям, кто его отец.

— Кто его отец? — спросила она.

Я посмотрела на Нокса.

Нокс был отцом Дрейка. По всем важным параметрам Нокс был отцом Дрейка.

У них просто не было общего ДНК.

— Его зовут Оливер Маккей, — сказала я, а затем рассказала ей всю историю.

Уинн положила руки на бёдра.

— Могли ли они забрать Дрейка? Оливер, его жена или её семья?

— Я не знаю, — может быть, он им всё-таки был нужен. А может, это было наказание жены Оливера за его неверность.

— Скорее всего, он у Джилл, — сказала Уинн. — Ты сказала, что она его любит. Хозяйка детского сада подтвердила, что Дрейк — её любимчик. Учитывая это, я думаю, что она, вероятно, перегнула палку. Она взяла его на прогулку в парк, в центр города или в гости к другу.

— Но… — Нокс озвучил сомнения, написанные на лице Уинн.

— Мне нужно знать, что случилось с женщиной в Нью-Йорке, — сказала она.

— Хорошо, — Дрожащими руками я пролистала свои контакты и нашла имя своего отца. Я набрала его и поднесла телефон к уху, затаив дыхание, когда раздался гудок. Моё сердцебиение было таким громким и сильным, что я почувствовала, как пульс пробивается по венам.

— Мемфис, — ответил он.

— Что случилось с женщиной, которая тебя шантажировала?

— Ты дала понять, что тебя не волнует исход. У тебя был шанс…

— Мой сын пропал, — мой голос надломился. — Что случилось? Пожалуйста.

— Что значит пропал?

— Просто скажите мне! — я выкрикнула эти слова, моя способность здраво мыслить начала ослабевать.

Прежде чем я успела услышать ответ отца, Нокс вырвал телефон у меня из рук.

— Говори. Сейчас же.

Слеза скатилась по моей щеке, когда я уставилась на Нокса. Его челюсть сжалась, а ноздри раздулись от того, что сказал мой отец. Затем он опустил трубку от уха и завершил разговор.

— Что?

— Он отказался платить. Сказал ей, чтобы она отвалила. С тех пор от неё ничего не слышно.

— О, Боже, — я поднесла руку ко рту, чтобы сдержать рыдания.

Как я могла быть такой глупой? В последние недели я позволила себе надеяться. Я позволила себе быть слепой. Мой отец никогда не собирался помогать мне. Ни разу.

Я уже собиралась рухнуть на тротуар, когда сильная рука обхватила меня за спину, удерживая на ногах.

— Он раскрыл её блеф. А она — его.

— У него есть её имя? — спросила Уинн.

Нокс покачал головой.

— Нет. Он не знает, кто она.

— Это моя вина, — прошептала я. — Я должна была разобраться с этим сама.

— Нет. Это не твоя вина, — Нокс взял моё лицо в свои руки, его большие пальцы яростно вытирали слезы. — Мы приняли это решение вместе.

— Это было неправильным решением.

Страдание на его лице только заставило мои слезы падать быстрее, — я знаю.

— Что нам делать? Где он?

— Мы найдём его, — Нокс притянул меня к своей груди, крепко прижимая к себе, пока говорил с Уинн. — Что нам делать?

— Я знаю, что вы не хотите этого слышать, но мне нужно, чтобы вы оба подождали.

Я зарычала в грудь Нокса, ужас перерос в разочарование и отчаяние.

— Я не могу сидеть в этой машине и ничего не делать. Я не могу смотреть, как матери заходят в садик и забирают своих детей. Я не могу.

— Идите в город, если хотите, — сказала Уинн. — Но у нас много людей, которые ищут Джилл. Я свяжусь с командой и скоро вернусь с обновленной информацией.

— Тогда пойдём, — он отпустил меня и взял за руку, потянув за собой по тротуару, когда мы направились в сторону Главной улицы.

Первые два квартала мои ноги были ватными и шаткими, но потом они начали согреваться, и мои шаги стали увереннее. Мы шли молча, но с каждым шагом приглушенный крик в моей голове становился всё громче.

Если мой отец не знал, кто эта женщина, которая пыталась его шантажировать, то был один человек, который мог бы.

Я остановилась так резко, что моя рука выскользнула из крепкой хватки Нокса.

— Что случилось?

— Мы должны узнать, кто была эта женщина. Даже если это не она, мы должны узнать, — время зарывать голову в песок прошло. Я совершила ошибку, думая, что в Монтане я была недосягаема. Возможно, это не имеет никакого отношения к шантажу, но я не собиралась рисковать.

— Ты собираешься позвонить Оливеру, — догадался Нокс.

Я кивнула и достала свой телефон, найдя номер, который я скрыла под вымышленным именем.

— Да, — ответил он, его голос был таким же холодным, как зимний воздух.

— Кто знает о нас?

— Никто.

— Кто-то, — поправила я. — Потому что кто-то пытается шантажировать мою семью деньгами, чтобы сохранить в тайне отцовство моего сына. Кто?

— Черт, — шипел он.

— Кто это, Оливер?

— Я не знаю.

Моя ярость разгорелась.

— Не смей мне лгать. Это касается моего сына. Я обещала тебе молчать, я ушла, но ты мне скажешь. Или мой следующий звонок будет твоей жене.

— Сделай это, и я заберу твоего ребёнка.

— Ты никогда не тронешь моего сына. Я использую каждый доллар из своих миллионов, чтобы разрушить твою жизнь, — чего бы это ни стоило, чтобы обезопасить Дрейка. Если это означало выполнить приказ отца, то так тому и быть. — Кто?

На другом конце линии воцарилась тишина. Так тихо, что я не была уверена, что он всё ещё там. Но потом он вздохнул, и я поняла, что он выбрал свою шкуру вместо своих секретов.

— Никто не знал о нас.

— Тогда почему ФБР заглянуло ко мне домой, прежде чем я уехала из города? Кто-то должен был знать, Оливер. Кто?

На заднем плане послышался шорох, затем закрылась дверь.

— Когда к тебе обратилось ФБР? Почему ты не сказала мне?

— Мы не были в хороших отношениях. И я ничего им не сказала.

— Что именно сказал агент ФБР? — в его голосе звучали нотки страха. Страх. Хорошо. Я была чертовски напугана. Он тоже должен быть напуган.

— Ничего. Агент спросила, знаю ли я тебя. Я сказала ей, что нет, — полуправда. К этому моменту Оливер был мёртв для меня. — Я не знала, что ты находишься под следствием.

— Я и не находился.

Лжец.

— Если ФБР знает, значит, знает кто-то ещё.

— Может быть, твой друг. Кто-то, кто знал, что у тебя есть деньги, и думал, что сможет выманить их у тебя.

— Нет. Я же сказала тебе перед отъездом, что никому не говорила, что мы вместе, — потому что он попросил меня не делать этого. А я была чёртовой идиоткой.

— Это точно был не я, — сказал он.

Моя свободная рука сжалась в кулак.

— Кому, кроме твоей жены, может быть дело до того, что у меня от тебя ребёнок?

— Это не моя жена.

— Тогда кто? Пожалуйста? — я ненавидела умолять этого человека, но ради Дрейка я упала бы на колени, если бы это означало вернуть его домой в безопасности.

— Это может быть та женщина, с которой я встречался. Мы были вместе недолго. Шесть месяцев. Мои отношения с ней начались вскоре после наших с тобой отношений. Она была… требовательной.

— Ты имеешь в виду, что она знала, что ты женат.

— Да, — пробормотал он.

— Как эта женщина могла узнать обо мне?

— Я не знаю, — сказал он. — Если только она не следила за мной. Я бы не стал сбрасывать её со счетов.

Он приходил в мой дом дважды после нашего разрыва. Один раз, в ночь, когда он попросил меня забыть его имя. В тот вечер, когда он предложил мне деньги. В тот вечер, когда я рассказала ему о ребёнке. Затем, всего несколько дней спустя, он пришел, чтобы подписать документ об отказе от родительских прав.

Если она следила за ним, возможно, она следила и за мной. Из ревности? Злобы? Любопытства? Когда я родила Дрейка, она, должно быть, догадалась, что Оливер — отец.

— Имя. Назови мне имя.

— Эвери Фланнаган.

— Эвери Фланнаган, — повторила я, и Нокс тут же достал свой собственный телефон, отойдя на два шага, чтобы позвонить Уинн.