— Потерпи, миленький, — зашептала ему Дженна, убирая с лица оборотня взмокшие волосы. — Потерпи, хорошо? Скоро все пройдет, ты уйдешь отсюда. Мы пойдем далеко-далеко, там не будет охотников, слышишь? Бедный волчок. Надо еще немного продержаться, слышишь?

Оборотень не слышал. Он лежал, закрыв глаза. Его грудь тяжело вздымалась, а тело сжигал жар. И чем ему помочь, Дженна не знала. Она выбежала из комнаты, позвала прислугу, приказала принести снадобья. Однако помогут ли они… не человеку? Хотя, сейчас перед ней человек. И все равно ничего другого у нее нет.

Служанки вернулись с пузырьками, мисочкой с водой и полотенцем. Дженна вылила в воду содержимое одного из пузырьков, намочила полотенце и опустила на лоб оборотня. Может, получится сбить жар? Ее саму так лечили, когда болела. А вот второе лекарство надо бы выпить, но как, если Волк без сознания?

— Не болей, волчок, — зашептала она, сжимая пылающую ладонь. — Ты прав, ты во всем прав. Элдер не должен был так поступать. Я больше не позволю.

Только как она не позволит? Она даже не прошла испытание…

— Скоро все закончится, — пообещала она Волку.

— Дженна, ты тут совсем рассудка лишилась?

Элдер вошел в комнату, и Дженне на миг показалось, что от него пахнет кровью. А может, так и было, потому что оборотень дернулся, тяжелее задышал, с трудом открыл глаза.

— Уйди, пожалуйста! — Дженна кинулась к брату. — Ему плохо.

— И что с того? Ему и не должно быть хорошо, — жестоко ответил Элдер.

— У нас осталось чуть больше недели перед испытанием, а ты так поступаешь! — Тея решила использовать главный козырь. — Чтобы мы дошли до обители предков, волк должен быть здоров, Элдер. Или предлагаешь мне его тащить?

Оборотень хрипло рассмеялся. Как бы не лишился рассудка!

— Идем отсюда, его подлечат и без тебя, — уже не так уверенно ответил брат.

— Меня он не тронет, а других? Уходи, Элдер. Ты сегодня и так натворил дел. Проведай лучше матушку, я потом к вам присоединюсь.

И Дженна почти вытолкала брата за дверь. Тот посмотрел на нее с легким удивлением, но ушел, а наследница бросилась к своему оборотню. Волк тоже глядел на нее странно, будто видел перед собой чудовище, а не человека.

— Прости, — проговорила Дженна, снимая полотенце с его лба и снова смачивая в воде со снадобьем. — Я знаю, тебе плохо.

— Мне? Нет.

Волк сел, отводя ее руку, пытавшуюся снова положить полотенце на лоб.

— Уйди, пожалуйста, — хрипло попросил оборотень.

— Выпей зелье, и я уйду, — ответила тея.

Волк протянул руку, забрал у нее пузырек, снял крышечку, залпом выпил.

— Уходи, — повторил он.

— Хорошо. — Дженна аккуратно надавила на его плечи, чтобы снова лег, а затем все-таки вернула полотенце на место. — Отдыхай, я приду позднее.

— Не надо!

Она не стала спорить, просто вышла в коридор, отошла подальше, чтобы не видела охрана, и заплакала. Слезы катились градом, будто кто-то забыл закрыть кран. Дженна безутешно всхлипывала, обхватив себя руками за плечи. Почему все так сложно? Чем она это заслужила? Неужели она должна жить… вот так? Раня тех, кто рядом. Ненавидя тех, кого не хочется. Она медленно пошла к своей комнате только для того, чтобы столкнуться с матерью. Алая Мередит внимательно посмотрела на дочь, размахнулась и отвесила ей пощечину. Слезы разом высохли, пришло удивление.

— Матушка? — изумленно спросила Дженна. — Что ты…

— Развела сырость из-за волка? — резко сказала Мередит. — Какой позор! Твой брат все сделал правильно. Пусть это ничтожество знает, какая участь его ждет. Оборотень все равно издохнет, нечего относиться к нему, как к человеку, иначе нам придется искать твою могилку в лесу.

— Волк заболел, он…

— Эти твари не болеют, — отчеканила Мередит. — Они ничего не чувствуют. Им никого не жаль. Ты для него не более чем добыча. И он вцепится тебе в горло, как только дашь слабину. И либо ты понимаешь это, Дженна, либо откажись от испытания. Оборотень умрет, а мы начнем готовить к нему ту, кто будет достоит титула ат-теи. Не тебя.

— Я не откажусь от испытания, — решительно ответила Дженна, сжимая кулаки. Ее отказ будет означать для Волка смерть. Это она поняла предельно ясно.

— Тогда возьми себя в руки. Если еще раз проявишь чувства к зверю, я откажусь от тебя. Не пущу в лес. Слышишь? Выставлю за порог, и живи как знаешь. Такая дочь мне не нужна.

— Я услышала тебя, матушка, — спокойно и холодно проговорила тея. — Позволь мне отдохнуть и завтра продолжить подготовку к испытанию.

— Ступай.

И Мередит ушла, оставив Дженну у дверей ее комнаты. Наследница вошла внутрь, осела на стул и закрыла лицо руками. Щека горела. Внутри все рвалось от боли. Надо потерпеть. Показать, что она покорна и готова отправиться в путь. Не проявлять жалости и сострадания. Делать вид, что ей все равно. Лунные боги, как же тяжело! И Дженна снова тихо заплакала, обещая себе: слез больше не будет. Иначе ее слезинка может стоит жизни Волку, а этого она не допустит.

Волк

Люмьер чувствовал себя… мертвым. Ему не хотелось шевелиться, он лежал, закрыв глаза, и прислушивался к шорохам правящего дома. Если бы сейчас ему предложили бежать, он даже не стал бы подниматься с лежанки. Тяжело… Смерть волка ударила по нему, подломила опоры, на которых все еще держалась его сила духа. Зверя было жаль. Да, долгая жизнь для волка — редкость, но и такая гибель страшна. Неправильна, несправедлива! А Люмьер ничего не мог сделать. Он ощущал себя беспомощным, сломленным, разбитым. Жар ушел, но легче не стало. Наоборот, на грудь словно опустили тяжелую плиту. Дыхание вырывалось с трудом, хотелось уснуть и не просыпаться никогда.

Дженна пришла на следующее утро. Оборотень, не открывая глаз, слушал, как она ходит по комнате, затем останавливается у его лежанки.

— Ты ведь не спишь, — долетел до него тихий голос.

Люмьер все-таки посмотрел на свою спутницу.

— Волк… — Дженна выглядела расстроенной и растерянной. — Я все понимаю, правда, но если мы не продолжим тренировки, ты не сможешь отсюда уйти.

— Я и так не смогу, — тихо ответил Люмьер. — Твоя мать сделала мне предложение, от которого не отказываются. Провожу тебя — получу быструю смерть. Откажусь — буду вечность умирать в волчьем доме. Так себе радость, да?

— Я этого не допущу! — решительно ответила тея. — Слышишь? Найду способ освободить тебя, сниму ошейник, как только мы доберемся до обители предков.

— Слишком много клятв. — Люмьер покачал головой. — Мы это уже обсуждали. У меня нет причины верить.

— Но есть причина жить!

Оборотень задумчиво кивнул. Конечно, есть. Лучше умереть свободным, чем жить рабом. Ну, или погибнуть им же. Может, Дженна и не врет. Вчера она заботилась о нем. Конечно, основная причина, наверняка, в том, что им скоро отправляться в путь, а больной волк не сможет быть хорошим проводником, но сейчас Люмьер так устал, что не желал думать о причинах.

— Нам надо продолжить тренировки, — настаивала Дженна.

— Хорошо, но не с оружием, пусть твой брат и вернулся. Иначе за себя не ручаюсь, — честно ответил Люмьер. Он не мог бы пообещать не пытаться уничтожить этого убийцу и мучителя. А значит, снова пострадает. Неделя. Неделя — и они покинут это проклятое место. Надо… потерпеть. Ну вот, теперь и он повторяет слова Дженны.

— Я могу принести книги сюда, — предложила Дженна.

— Не нужно, я пойду с тобой.

Оборотень тяжело поднялся с лежанки. Ноги неприятно дрожали, голова тут же закружилась. Тея попыталась было подхватить его, но волк остановил ее движением руки.

— Я в порядке, идем.

Они миновали ставший привычным коридор, добрались до книжницы и устроились за столом. Дженна посмотрела на три книги, а Люмьер вдруг решил:

— Хватит читать, лучше слушай и запоминай. Мы пойдем вдоль Черной реки. Я знаю брод, сейчас лето, река обмелела, однако это не меняет ее коварства. Ты умеешь плавать?