T

олпа напирает, люди кричат, бросаясь друг на друга. Я даже не знаю, из — за чего, черт возьми, они дерутся. Я по — прежнему не вижу никаких талисманов. Возможно, некоторых из этих людей подстегивает просто идея выйти на первое место. Парень с молотом размахивает им, нанося максимальный урон. Я бросаюсь прочь от него. Я не хочу находиться в пределах досягаемости этого оружия.

Очень быстро становится ясно, что на этой арене есть два типа людей: те, кто был обучен драться, и те, кто нет. Почти все они попадают в категорию абсолютно невежественных и размахивают руками и ногами, как стая разъяренных кошек. Происходит таскание за волосы и удары по голеням, и я не хочу в этом участвовать. Я не хочу ни в чем этом участвовать. Я откидываю пряди волос, прилипшие ко лбу, стараясь дышать ровно. Прямо сейчас мне нужно держаться подальше от драки, пока я не пойму, что, черт возьми, я собираюсь делать.

По толпе пробегает вздох. Как будто они один гигантский организм, все устремляются к противоположной стороне арены, где я стою. Люди бегут и небрежно перелезают через упавшие тела в попытке дотянуться до чего — то, чего я не вижу. Так много людей уже было убито. Я качаю головой, размышляя о бессмысленности их смертей, и изо всех сил пытаюсь сдержать свой гнев.

Я взбираюсь на первые несколько рядов неровных каменных скамеек, затем оборачиваюсь и мельком вижу, к чему все бегут. Из скалистых насаждений поднимается пьедестал с каким — то предметом на вершине. Он слишком мал, чтобы разглядеть, что это, с того места, где я стою. Объект окружает яркий свет, как будто на него направлен невидимый прожектор.

Мужчина с золотистой кожей, который ранее пристально смотрел на меня, вскакивает со скамейки с поразительной скоростью. Он стратегически отбрасывает расшатанный камень, создавая опасность для тех, кто стоит у него за спиной. Когда он достигает пьедестала и поднимает предмет, рядом никого нет. Слабый импульс силы прокатывается рябью по амфитеатру, и он поворачивается лицом к толпе, держа свой трофей в воздухе.

Голос Фаддея разносится по арене. — У нас появился наш первый чемпион! Под знаменем Зевса Играет Атлас Моррисон. Осталось всего одиннадцать мест. Будешь ли ты одним из счастливчиков? Или одним из обреченных?

Ужас вонзает когти мне в живот. Найден только один талисман, но люди сражаются так, словно остался только один. Отчаяние и страх осязаемы. Этот привкус остается в глубине моего горла, душит меня вместе с моей нерешительностью. Должна ли я попытаться остановить их? И что потом? У меня нет ответа, но я не могу оставаться здесь. Меня убьют, если я ничего не сделаю.

Толпа перед первым чемпионом бушует, их гневные крики быстро переходят в новую драку. Мужчины и женщины катаются по земле, хруст костей и звуки кулаков, соприкасающихся с плотью, — саундтрек к этому кошмару. Как, черт возьми, я здесь оказалась? Почему стражники окружали людей в моем районе? И для чего? Значит, боги бросают к своим ногам дополнительные тела? Чтобы доказать, что у них есть вся власть, а все остальные — всего лишь их пешки.

Другой причины нет. Обычные граждане не могут соревноваться с полубогами, которые всю свою жизнь готовились к этим Играм. Они уже быстрее и сильнее любого человека. Добавьте сюда годы боевого обучения, и это не соревнование. К черту всех мудаков, вовлеченных в это дерьмо.

Движение воздуха у моего затылка — единственное предупреждение, что мне нужно пригнуться. Я опускаюсь, едва избежав ножа, нацеленного мне в спину. Если бы воздух не был таким густым и застоявшимся, я, возможно, никогда бы не почувствовала предупреждающего дуновения ветерка. Камень под моими ногами шатается, и я отпрыгиваю назад, чтобы избежать нападения. Она высокая, чуть за двадцать, с длинными светлыми волосами, туго заплетенными во французскую косу.

Ее лицо покрыто пятнами краски. Нет, подождите. Это кровь. Она настоящая? Она размазывала по лицу кровь людей, которых убивала? Отвратительно. И антисанитарно. Хотя, я думаю, если ты собираешься скоро умереть, какая разница, что за болезнь передастся через кровь?

Я сразу определяю ее как одну из подготовленных чемпионов. Очевидно, ее не заставляли участвовать. Разъярённый взгляд в ее глазах говорит мне, что она совсем чокнутая. Она крадется ко мне, в ее бешеном взгляде светится смерть. На ней такое же тактическое снаряжение, как было на золотом парне, который схватил первый талисман. Должно быть, мило. Я вся взмокла от пота в своей рабочей одежде, и это дерьмо натирает. Я замечаю, как кто — то в трусах — боксерах с летающими книгами на них противостоит человеку размером с танк. Мне могло быть и хуже.

Я все еще на ногах, несмотря на то, что чертовы скамейки практически разваливаются под моими неуклюжими шагами. Прямо сейчас, когда на меня устремлены безумные взгляды, я не думаю о своем следующем шаге, я нахожусь исключительно в режиме защиты. Толпа на поле внизу снова кричит. Сумасшедшая сучка передо мной вертит головой, ее коса хлопает по шее, и ищет причину шума.

— Сегодня твой счастливый день. По крайней мере, еще несколько минут. — Она делает выпад, прежде чем броситься через скамейки, как чертова газель, к другому талисману, который вырос из камней на сияющем пьедестале. Ей повезло, что она оказалась так близко, потому что она добирается туда раньше всех. Ну, почти.

Мужчина протягивает руку к предмету, почти касаясь его кончиками пальцев, когда она бросает в него нож. Нож попадает ему в горло. Не успевает тело мужчины рухнуть на землю, как она бьет женщину в грудь, отправляя ее кувырком в бушующую толпу.

Когда рука «сумасшедших глазок» обхватывает маленький предмет, она торжествующе ревет, следя за тем, чтобы никто не пропустил момент ее славы. Фаддей едва успевает произнести ее имя: — Джейд Вествуд, Играет под знаменем Афродиты, — прежде чем выкрикивает еще одно, и еще. Я пропустила еще два талисмана, пока размышляла о том, что, черт возьми, мне делать. Готова ли я спуститься в эту яму и сражаться до смерти, если дело дойдет до этого?

Я смотрю на поле, которое больше не пыльное и не сухое. Это мозаика из разбрызганной крови, лужи которой образуют бесформенные сгустки в жуткой художественной экспозиции. Боги могут не объявлять об этом, но это еще одна причина для этих Игр. Они получают власть от этих жертв, приносимых во имя них. Придурки.

Внизу все еще сражается меньше половины людей. Сначала их было по меньшей мере пятьсот. Трудно сказать, сколько еще живо, но тела разбросаны по земле. Еще один характерный рев сообщает мне, что еще один чемпион занял свое место, и раздражающий голос Фаддея подтверждает это. Я заставляю себя спуститься по ступенькам с разочарованным вздохом. Сегодня я не в настроении умирать, так что, похоже, мне придется побороться за место на этом чертовом турнире. Меня это совсем не радует. Я проклинаю стражей, которые ткнули меня электрошокером, жрецов за каждую дерьмовую выходку, которую они совершают с обычными людьми на этой территории, и богов за то, что они обращаются со всеми нами, как с собачьим дерьмом на подошвах своих божественных ботинок.

Конечно, наш мир разрушен, но я создала для себя хороший кусочек посредственности. Наливаю выпивку в «Дыре», поношу Джерри по поводу его головы с придурью, крадусь повсюду в качестве Темной руки, и проламываю черепа любому, кто угрожает моему району. Это не привлекательно, но это мое. И снова боги пытаются отнять у меня все, что у меня есть.

Как только мои ноги ступают на землю, люди толпой устремляются ко мне. Единственное, что хорошо, это то, что они не работают вместе. Они все просто хотят уничтожить как можно больше людей. Воцарилось отчаяние. Но эти люди не бойцы и уж точно не вызов для Фурии.

Я отдергиваю голову назад, когда кулак замахивается на мое лицо. Схватив за рубашку мужчину, который пытается пнуть меня по коленям, я дергаю его вперед, чтобы он принял удар на себя. Он крутится от удара, и я использую его инерцию, толкая его в двух других позади меня.