Вариану восемнадцать лет, а Лизе было почти шестнадцать. Кто знает, если бы она была жива, может, повстречавшись с ней, этот солнечный юноша поделился бы с тихой и грустной девушкой частичкой своего света. А может, они бы так и не встретились, а еще Лиза никогда бы не узнала, среди каких чудовищ все это время жила.

Найт отвечал на вопросы, кивал или качал головой. Он был рад, что за него переживали, счастлив, что песик сидит у него на руках живой и здоровый. Уже отмытый от сажи, в отличие от него самого.

Перчатка была снята с его руки, на которой чернела печать священного контракта. Найт старался не смотреть на нее. Ведь ему уже не раз говорили вещи и похуже, но почему именно от слов Хана, вдруг стало так... больно? Нет, не больно. Правильнее будет сказать «пусто».

Тучи, окрашенные в малиновый, постепенно приобрели обычный для этих мест серый цвет. В покосившейся беседке на краю города все так же сидела старушка. Ее выцветшие глаза наблюдали за покачивающимися ветками деревьев с молодыми листьями и за ковром желтых одуванчиков. Она и впрямь теперь могла видеть.

– Тетушка, – произнес мужчина, подойдя и встав рядом с креслом-качалкой.

Старушка улыбнулась:

– О, Йен, мой мальчик! Я знала, что однажды мы увидимся. Но что-то ты слишком рано.

– Лиза... Ох, тетушка! Я сделал что-то ужасное!

– Знаю, милок. Что я могу сказать? Ты был слишком стеснительным еще в детстве, тебе не хватало смелости кому-то возразить или за что-то побороться. Даже игрушки другие дети утаскивали у тебя из-под носа.

– Тетушка...

– Ху-ху, милок. Ты дурачок!

– Знаю, – вздохнул Йен и опустил голову. – Но я без нее не могу. Мне было достаточно хотя бы просто видеть ее иногда, знать, что она счастлива. А теперь, когда я позволил случиться такому с ее дочерью... Мне так стыдно, тетушка! Я очень перед ними виноват!

– Надо было остаться, чтобы искупить свою вину, даже если бы на это понадобилась вся жизнь.

Гончар болезненно нахмурился:

– Тетушка, что же мне теперь делать?

– Идти дальше, что ж еще, милок.

– Дальше? В другой мир... Ну, а вы? Так и останетесь здесь?

– Да. Может быть? Всему свое время. Я еще не насмотрелась на этот мир. К тому же я хочу узнать, чем все это закончится. Я встретила любопытного юношу, который очень меня заинтересовал.

– Хорошо. Тогда... я пойду?

– Иди, мой мальчик. Все, что было в Тинном, в нем останется. В следующий раз сделай правильный выбор.

Теплый ветер неторопливо дул с юга. Старушка не могла чувствовать его на покрытом морщинами лице, но могла представить.

– Прожила целых восемьдесят шесть лет, будучи магом, а такое вижу впервые. – Она покачала головой и снова улыбнулась. – Надо же было случиться, что из двух чужаков, которым я решила показаться, один будет Покровителем. Выглядит таким молоденьким, а воспоминаний лет на сорок или больше. Как же все-таки прекрасен и удивителен мир!

Глава 33. Кочевники

Дом градоначальника сгорел вместе с владельцем до тла. Перепуганные заревом жители Тинного повыбегали из своих домов, но им оставалось только взирать на догорающее жилище их благодетеля и обливаться слезами.

Когда умерла швея, плакали некоторые женщины и двое мужчин. Когда умерла Лиза, плакал только Йен и маленькая девочка. Когда стало известно о том, что умер и он, все качали головой и говорили: «Вот дурак. И ради кого? Ради бабы, что оборотня родила». Энна плакала, но тихо, чтобы никто не видел и не слышал.

А когда умер Гарет, рыдал весь город. О его собаке все благополучно забыли, что нельзя сказать о чужаках. Естественно, во всем обвинили их. Вот только шаманка и ее спутники пропали, будто дым от пожара, растворились в воздухе. Это было так таинственно и зловеще, что породило новые байки, которые стали рассказывать всем мясник и его жена.

На самом деле ребята провели почти сутки в старом доме Лизы и ее матери, стараясь вести себя как можно тише и дожидаясь пробуждения Найта. Лошадей от дома гончара на рассвете, когда все жители толпились у пожарища, увели Аури и Нае, а Вариан набрал припасов.

На столе нашлась записка от Йена:

Берите все, что захотите. Пусть это ничтожная плата, но она будет моей благодарностью за то, что вы позаботились о Лизе. Пожалуйста, сделайте так, чтобы ей больше не причиняли боль, даже когда она стала призраком.

В дорогу он приготовил им мясо и хлеб, два мягких шерстяных покрывала, еды для лошадей и даже угощение для Кисточки. Северяне не стали раздумывать и просто приняли это, как он и хотел, а потом тайно выехали из города, прихватив Июля.

Отмытый песик с комфортом устроился на руках демона с Черничной горы, что очень раздражало Кисточку. Но в конце концов, повозмущавшись и покусав уши и пальцы Найта, она все же смирилась.

Аури и Вариан были рады, что в их компании прибавление. Они поочередно забирали песика себе, чтобы потискать мягкие бока и пузико или скормить ему кусочек мяса. Хан подозревал, что скоро Июль превратится в увесистый шар, если ревнивая ласка не сговорится с какой-нибудь пролетающей мимо хищной птицей, и та не сожрет его раньше.

Ватрушки, которые лучник взял из таверны ночью и оставил в швейной мастерской, в итоге все съел Вариан, пока ждал пробуждения Найта, и сказал, что виноваты нервы. Хотя очевидно, что дело в его бездонном желудке.

Хан весь день размышлял, злился и сердито жевал сухари, пока на пути не попался ручей. Тогда лучник спешился и засунул голову, которая, казалось, скоро задымится, в холодную воду. Это немного помогло.

Наблюдая за его странным поведением, набиравшая рядом фляжки Аури ничего не сказала, но по лицу можно было легко понять ее мысли. Без сомнения, премудрая шаманка думала что-то вроде: «Не стоит так сильно напрягать могз – тебе это вредно».

Но как иначе? Ситуацию необходимо было проанализировать. Хан никогда не считал себя благоразумным, да и никто другой его таковым не считал. В своей жизни он совершил множество необдуманных поступков, попадал в разные неприятности, ввязывался в опасные дела.

В детстве он был хулиганом, до академии – безбашенным подростком, живущим только мыслями о границе и развитии своих магических способностей, а сейчас его можно было назвать отчаянным и в какой-то степени даже одержимым своей идеей и местью. При всем этом он весь состоял из противоречий.

К тому же с его сердцем было кое-что не так, и это не давало ему покоя и не позволяло жить в гармонии с собой. Там не хватало огромного куска, вырванного с плотью и кровью три года назад. Хан все пытался заполнить эту дыру, но она никак не зарастала. Да и вряд ли когда-нибудь зарастет. Он уже принял этот факт и жил с невидимой раной, прикрытой высокомерием, сарказмом и ухмылкой. И ему было хорошо, потому что он всегда был таким человеком.

Но как он мог рискнуть своей жизнью, а значит, возможностью отомстить и защитить тех, кто еще у него остался, ради Покровителя, от которого желал избавиться? Почему Хан должен чувствовать, что он в долгу перед ним?

Ему хотелось разбудить Найта и спросить, почему он оставил свое чувство самосохранения на Черничной горе. Куда делся трусливый молодой господин? Зачем он пытался быть героем?

Хан ненавидел быть в должниках и не желал таскать за собой бремя. Подняв ту упавшую балку, он обжег руки и потратил много энергии. Он считал это расплатой за пойманную Найтом стрелу, но этот дурак проснулся и назвал его хорошим человеком.

Откуда это чувство вины? Почему Хан вдруг ощутил себя подлецом?

Впервые он не мог понять чьих-то мотивов. У Найта не было причин любезничать с ним, они ведь все уже решили. Разве могут существовать такие идиоты, которые что-то делают для чужих людей и ничего не ждут взамен? Кем возомнил себя этот Найт? Разве кто-то просил его помощи или пытался добиться уважения?

Хан злился еще и потому, что они катастрофически не успевали. Намереваясь пробыть в Тинном всего один день, они проторчали там целых три. Еще и Аури ни в какую не хотела уезжать, пока не подлечит спину лекаря. Как и обещеала, она это сделала, пробравшись к старику в дом посреди ночи, и едва не доведя его до сердечного приступа. Она не стала ничего ему рассказывать о поступках людей, которых он так старательно лечил, лишь уверила, что Лиза ни в чем не виновата.