Боль была постоянной, не отпускала ни на миг. Лиза скоро привыкла к ней и просто спала или бредила, свернувшись в клубочек на влажном от тумана покрывале. На третий день она почти не шевелилась. Лишь сидела под перекладиной, обхватив колени руками и положив на них подбородок.

Пока она была без сознания и мучилась от жара, кто-то приходил, обрабатывал ее раны пахучей мазью и менял повязку на руке, хотя толку от этого не было. Иногда на покрывале лежала еда и стояла чашка с водой, но их обычно утаскивали мальчишки. Некоторые жители вообще забыли про оборотня и только бросали в ее сторону короткие равнодушные взгляды или камни, а потом отправлялись по своим делам. Пару раз Лиза швыряла камни в ответ, и тогда на нее обрушивались проклятия, куски старой черепицы и удары. В итоге ей стало на все и на всех наплевать, она никого не слушала, отгородившись от мира завесой грязных волос и оглушающего оцепенения, в котором пробыла еще один день.

На четвертую ночь высокая температура не спадала, мысли путались от галлюцинаций, но Лизе было уже не так страшно. Она словно отупела от всего происходящего и правда превратилась в зверя, который может только пить, спать и выть, неспособный на человеческую речь.

Утром боль вдруг ушла. Ее тело лежало все там же, а сама она стояла рядом и смотрела на него. Пусть девушка и смирилась с тем, что ей не сбежать и не вызвать у людей сочувствие, но вот так умирать... Это было слишком ужасно, слишком несправедливо! Но у нее больше не было ничего, даже тела, чтобы что-то изменить.

Позже она видела, как пришел дядя Йен, как он, этот трус, не осмелившийся хотя бы попытаться защитить ее, отстегнул ошейник, завернул искалеченное тело в покрывало и куда-то понес. Лиза хромала за ним, рыча ругательства, о существовании которых раньше даже не подозревала, но успела выучить за эти дни.

– Ненавижу тебя! Почему ты не помог мне? Почему?!

Йен унес ее за город и закопал там, где была могила ее матушки, потом нарвал два букета полевых цветов и положил их на оба холмика: на старый, и на совсем свежий. Опустившись на траву, мужчина вытер слезы со щек перемазанными в земле руками и заговорил:

– Я тебя ненавидел... Ты так похожа на него... на того человека, нет... на того оборотня, который соблазнил и бросил твою мать. Я ее любил! Я всю жизнь любил только ее, а ты была так похожа на него! Как же я мог не чувствовать к тебе отвращения? – Закрыв лицо, он разрыдался. – Я старался! Я правда старался хорошо к тебе относиться! Но каждый раз, видя твои глаза, я видел и его! Я был глуп! Я трус! Нужно было сказать твоей матери, что я люблю ее, что хочу быть с ней! Это надо было сделать раньше... Да, раньше, пока он еще не появился в городе, но я... я тряпка, никчемный человек! Прости, что не помог. Нет! Я не достоин твоего прощения! Боги видели, какой непростительный поступок я совершил. Они накажут меня, накажут нас всех! Лиза... Ох, бедная девочка... Ты не заслужила этого...

– Я не заслужила! – закричала Лиза, хотя он не мог ее слышать. – Но вы – да! Я просила богов и Покровителей помочь, я молила их день и ночь... Я умоляла вас! Но никто мне не помог! Никто! Ты ничтожество! Теперь мне не нужна помощь! Я сама, сама буду вашим кошмаром! Этот город... вас всех... я накажу сама!

У нее больше не было тела, но была обида. У нее не было голоса, но была ярость. Не было никого, кто мог бы увидеть ее, выслушать и рассказать о том, что эти звери сделали с ней. Но у нее было одно единственное желание – отомстить. И этого ей хватало.

Сначала она научилась двигать предметы. Это было не так уж сложно. У ее духа оказалось достаточно энергии, чтобы раз в день с легкостью перемещать один или два небольших камня. Тогда она пошла в дом мясника, дождалась, когда он с женой сядет ужинать, взяла его начищенный до блеска тесак и отсекла руку, которая когда-то отрубила ее собственную. Она никогда не была жестокой, но в тот момент широко улыбалась.

Потом Лиза размышляла, что же ей делать с мальчишками, ведь бросать в них камни весь день она не могла. Зато ей было известно, что младший брат Дана любит качели, висящие на большом старом дереве. Оказалось, энергия обиды и ненависти придала ее когтям интересное свойство: предметы, которые она ими царапала, получали повреждения, сравнимые со следами от пилы. Когда ребенок в очередной раз сел на качели и сильно раскачал их, Лиза в последний раз полоснула когтями цепь, и та лопнула. Ее поврежденная нога и часть ссадин и синяков были отомщены.

Она не собиралась делать им больнее, чем они сделали ей. Лишь хотела, чтобы они почувствовали то же самое, ту же боль, тот же страх. И постепенно жители Тинного стали бояться ее.

Маленькой девочке Лиза ни в коем случае не хотела навредить. Напуганная поведением бабушки, малышка два дня ночевала у тети Дана, прикованной к креслу. А злая старуха оставалась в доме одна. Уронить свечу на кровать было еще проще, чем взять в руку тесак. На мгновение старая женщина даже смогла увидеть призрака, стоявшего над ней с улыбкой на губах.

Лиза погружалась во тьму. Она начинала забывать, какой доброй была, как ненавидела насилие, а еще те хорошие вещи, которым ее учила мать. Изо дня в день, из ночи в ночь она могла думать лишь о том, как столкнуть Дана в овраг. Набравшись сил, она все-таки это сделала. А в одно туманное утро, прогуливаясь неподалеку от старой беседки, она увидела призрак слепой старушки.

Это была та добрая женщина, рассказывавшая ей маленькой сказки и легенды, познакомившая ее с большим миром. Но Лиза чувствовала себя недостойной снова с ней заговорить. Ее слепые глаза излучали свет и доброту, а единственный глаз оборотня горел злостью.

Понаблюдав за старушкой, Лиза поняла: став призраком, она может видеть. Именно поэтому она все еще не ушла в другой мир, сидит в своей беседке и улыбается. Если она увидит такую Лизу... узнает... Нет, нельзя!

Девушка убежала, сильно хромая и не следя за дорогой. Она могла проходить сквозь стены, деревья и людей, а потому бежала, закрыв лицо руками и проливая призрачные слезы. Все эти дни она боялась пойти в дом отчима, но теперь ей вдруг захотелось посмотреть. Как он живет без нее? Чем занимается? Так же пьет по вечерам? Так же ругается?

Но что она увидела, появившись на пороге? Убитого горем человека? Несчастного вдовца, бросившего приемную дочь на растерзание суеверными, трусливым и жестоким идиотам? Нет. Он сидел на диване, потягивал из дорогой фарфоровой чашки ароматный чай и смеялся, играя с маленькой лохматой собакой.

Итак, что сделал Гарет после ее смерти?

Он завел собаку.

Лиза покинула этот мерзкий дом и в то же утро опрокинула на сына Энны кастрюлю с кипятком. Оставалось еще немного: еще одна месть, одно наказание. Она собирала силы, ждала. Ярость переполняла ее.

Мерзкие! Жестокие! Она ненавидела их так сильно! Ей было так больно! Она не находила себе места от ожидания и душевной боли. Пока девушка до дрожи пугала людей, пока сводила их с ума, она и сама страдала. Ведь никто не знал о ней, никто ее не видел, никто не подозревал о том, как ей было больно. Вместо этого все они продолжали проклинать и ненавидеть ее. И никто не сожалел о своих поступках. Они продолжали себе спокойно жить. А она злилась! Так злилась, но...

– Ты ведь Лиза, да?

Приятный, ласковый и немного хриплый голос. Красивые, абсолютно черные, как ночь, глаза. Блестящие и влажные от едва сдерживаемых слез. И взгляд, наполненный не чувством ненависти к ней, не отвращением, а печалью и состраданием, искренним участием и нежностью. Такой теплый, как матушкины объятия, о которых Лиза уже начинала забывать.

Он сказал:

– Я не испугаюсь.

И он не испугался.

– Вот видишь, я же обещал.

Он спросил:

– Кто это сделал?

И он поверил!

– Веди.

Он пошел за ней, а еще...

Он плакал.

Он улыбался, когда она воткнула вилку в глаз того чудовища. Он ненавидел и злился вместе с ней, радовался и одновременно сожалел, потому что он тоже не хотел, чтобы люди страдали.