Но теперь не было ни этой старушки, ни лизиной матушки, а Гарет, которого она привыкла звать отцом, стал угрюмым и часто пил, но уже не ароматный чай, который каждое утро и вечер готовила его жена, а горькое вино. С Лизой он разговаривал редко и спрашивал только о том, что она делала, как себя чувствует и завтракала ли. Потом он перестал интересоваться и этим, часто вздыхал, говорил, что она обленилась и запустила мастерскую, что пора бы уже вырасти и перестать сидеть у него на шее. Иногда, напившись, отчим срывался на крик, и тогда Лиза убегала и запиралась до утра в своей комнате, боясь потревожить его и вызвать гнев.

Еще в четырнадцать, когда ее матушка была жива и здорова, в одно из полнолуний Лиза перекинулась в пушистую рыжую лису. Ночью мать спрятала дочку в ее комнате под одеялом, а наутро рассказала о своей первой любви и о том, что подозревала, кем на самом деле был тот человек и почему ушел.

Здешние все были ужасно суеверными, жили по старым порядкам, боялись любой нечисти и даже шаманов считали злыми колдунами и ведьмами. Город будто застыл в позапрошлом веке в своем первозданном виде, и сменялись в нем только поколения, но не нравы.

Разве приняли бы оборотня в таком месте? А ведь он мог случайно попасться им в своем зверином обличии. И куда тогда бежать, что делать? Ведь оборотней считали проклятыми, их боялись, считали, что они приносят несчастья и, принимая в полнолуние вид чудовищ, убивают людей. Вот поэтому, думала брошенная с ребенком женщина, ее любимый и сбежал.

Лиза не была согласна с мамой. Она считала, что этот человек не любил их и поступил подло. Но она не пугалась своей природы, ей нравились лисьи лапки и хвост, нравился красивый мех. К тому же она не контролировала свой облик только в полнолуние, в остальное же время она могла по желанию быть человеком или лисой. Конечно, мать безумно волновалась за свое чадо и запретила ей превращаться, поэтому Лиза только раз в месяц радовалась своим чудесным ушкам и черным коготкам, пушистому хвосту и несравнимым с человеческими зрению, обонянию и слуху.

Той ночью не было полнолуния, до него оставалось еще несколько дней. Гарет в очередной раз достал из комода вышитый женой платок, долго смотрел на него, сидя в кресле с чашей вина, а потом решил поискать дочь. Слегка пошатываясь, он обошел дом и обнаружил ее на кухне, тихо сидящую у окна и вышивающую в свете магического камня какие-то маленькие цветы. Хотя он сам говорил ей взяться за работу, почему-то эти голубые цветы на белой ткани очень расстроили и разозлили его. Может, когда-то он видел, как его жена вышивает такие же. А может, он просто был слишком пьян.

– Это все ты виновата, – донесся из темноты его грубый голос. Когда Гарет напивался, он полностью менялся, превращаясь из добродушного и улыбчивого человека и обиженного на весь мир вдовца. Таким его знала только Лиза. – Если бы ты не уговорила ее тогда поехать на ярмарку, она бы не заболела! И посмотри, где она теперь? В земле! А ты здесь, живая и здоровая, сидишь и шьешь эти хреновы тряпки! Днем на улицу не выходишь, притворяешься убитой горем, а ночью шьешь тряпки! Если б не твоя мать, я бы давно выгнал тебя! Ты все еще здесь только в память о ней. Я все еще не вышвырнул твою неблагодарную душонку только потому, что ты ее дочь. Ты слушаешь меня? Кому говорят, брось эти тряпки!

Он вырвал из ее рук пяльцы и с силой швырнул на пол. Деревянный ободок со щелчком раскололся, и белая ткань мягко опустилась у ног Лизы. А потом на вышивку наступил Гарет, беспощадно сминая маленькие цветы.

– Отец! – воскликнула перепуганная Лиза, бросаясь на пол и подбирая свое рукоделие. – Пожалуйста, успокойся! Мы же так хорошо жили вместе, почему ты говоришь такие страшные слова?

– Страшно тебе, да? Я знаю, что с тобой что-то не так! Ты давно на ночь запираешь свою комнату. Боишься, что я приду ругать тебя? Боишься, что вытащу тебя из твоей конуры и заставлю работать? Или у тебя какие-то тайны? Кто к тебе приходит?

– Никто! Ко мне никто не приходит!

– Врешь! Что ты там делаешь?

– Ничего!

От страха Лиза начала плакать, ведь все эти ночи, запирая дверь, она превращалась в лису и только в таком виде могла уснуть. Что же будет, если Гарет узнает? Он ее возненавидит! Обязательно возненавидит и бросит, как бросил ее матушку с маленькой Лизой тот подлый человек, ее настоящий отец.

– А ну вставай! – приказал градоначальник и рывком поднял ее за руку с пола. – Пойдем посмотрим, что в твоей комнате.

Поднявшись с всхлипывающей и прижимающей к груди пяльцы и вышивку Лизой на второй этаж, он распахнул дверь ее сппльни и обыскал все сверху донизу. Не пропустил ни матрас, ни подушку, заглянул даже в корзинки с нитками и лентами, но ничего не нашел. Сердитый и разочарованный, он махнул рукой и ушел. Лиза осталась одна. Она так и не смогла починить пяльцы.

Утром отчим протрезвел и даже извинился. Он сказал, что не против, если она будет шить ночью на кухне, если продолжит запирать дверь и захочет еще подождать, прежде чем снова открыть мастерскую.

Лиза была очень рада. Она росла в маленьком городке, общалась с простыми людьми и оберегала лишь одну тайну. Она была доброй и искренней. В облике лисы она чувствовала себя спокойнее, ей лучше спалось. Когда-то матушка проводила с ней такой долгие ночи, гладя мягкий мех и болтая, пока сон не одолевал их обеих.

Поверив словам отчима, Лиза, как обычно, заперла дверь и перекинулась в лису. Она не слышала никакого постороннего шороха. Даже Гарет, кажется, не стал пить в тот раз.

Через неделю хозяин таверны отмечал день рождения. Почти не общавшаяся с жителями городка Лиза, разумеется, не пошла, и никто не был этому удивлен. Но градоначальник пошел. Ни один праздник не обходился без него и его веселых историй. Гуляние продолжалось до глубокой ночи, и Гарет вернулся уже ближе к утру, когда Лиза в облике лисы спала, свернувшись клубочком на одеяле.

Отчим был весел. Этой ночью он впервые не думал о жене и не убивался горем. Вспомнив старые времена, он решил поболтать с падчерицей и расказать ей занимательную историю, которую пересказал один из жителей города, побывавших недавно на юге.

Поднявшись к ее комнате, Гарет постучал и позвал:

– Лизонька! Просыпайся, утро уже на дворе! Лизонька, хочешь послушать забавную байку? Ты же любишь шить и слушать меня, хе-хе! Эй, просыпайся и выходи скорей. Я жду.

Вот только Лиза не могла превратиться в человека до рассвета. То была ночь полнолуния. Девушка дрожала, спрятавшись под одеяло, и молила богов и Покровителей, чтобы они отвратили от нее беду.

А Гарет, не дождавшись, начал рассказывать:

– Представляешь, говорят, на юге видели демона. Не крейнского, а местного. Он из своего логова. Там гора есть с пещерой. То ли Черничная, то ли Земляничная. Хм, не помню... Две деревни с ним боролись, но никак не могли выгнать. Никто им не верил, все над ними смеялись. И вот... Лиза, ты слушаешь меня? Эй, девчонка, ты что, глухая стала в пятнадцать лет? Утро, тебе говорят! Вставай!

Перепуганная Лиза молила солнце быстрее выкатывать свой румяный бок на небо. До рассвета оставалось еще несколько минут. Обиженный безразличием приемной дочери Гарет не стал ждать.

Пьяные люди бывают очень опасны. Обиженные тоже могут порой творить страшные вещи. А если человек кого-то боится, он может так сильно возненавидеть, что в сердце не останется и крохотной частички сострадания и тепла к объекту ненависти, даже если это хоть и неродная, но все-таки дочь.

Дверь была выбита, задвижка сломалась и отлетела на пол. Лиза забилась под кровать, но Гарет увидел лисий хвост.

– Оборотень! – вскрикнул он. – Оборотень пробрался в мой дом!

Дальше Лиза смутно помнила, как он ловил ее по всей комнате, как она перекинулась с восходом солнца, оказавшись в одной ночной сорочке, как побежала по коридору и заперлась в комнате матери, нашла какое-то ее старое платье, надела и попыталась сбежать через окно. А потом ее схватили грубые руки, ударили, потащили куда-то. Она слышала проклятия, голоса отчима и еще каких-то людей, кричала сама и выравалась из крепко державших ее рук.