– Просто моя сестра постоянно... – Под строгим взглядом принца Эдгар проглотил конец фразы. – Я слышал, «принц номер два» сейчас в Джейриа?

– Он опять уехал к морю. Сказал, какие-то проблемы со здоровьем. – Наследник престола презрительно скривил губы. – И такого хилого и бесполезного человека еще называют хитрым лисом, интриганом и гением. Большее, на что он способен, это побеждать в «Охоте» и шахматах, сидеть целыми днями в своем кабинете с кучей книг и кататься от одного лечебного источника к другому.

– Ты намного талантливее, друг мой, – заулыбался Эдгар и чокнулся с Андреем.

– Естественно. За нас, талантливых людей!

– За нас!

Пятеро друзей зазвенели бокалами и продолжили обсуждать дворян, восхищаться различными выдающимися частями тела красивых леди, насмехаться и шуметь в роскошной комнате столичного ресторана.

Киран в гневе вылетел на улицу, едва не снеся официанта с огромным подносом.

«Безнадежно! Это безнадежно! – мысленно сокрушался Киран, наворачивая круги по Дорену в три часа ночи и уже в четвертый раз возвращаясь к ресторану, где до сих пор кутили молодые люди. Острый слух Покровителя уловил доносившееся со второго этажа фальшивое пение двух капитанов и хохот принца. – Неужели придется отправиться в Аркон? Но Каррин так убийственно на меня смотрела, совсем не хочется ссориться с ней».

В тысячный раз проклиная Найта и Хана, Киран пошел в сторону дворца. В роскошных покоях наследного принца он и раньше не обнаружил ничего интересного, а вот у Каана имелся любопытный кабинет с огромным кожаным креслом, столом из дуба, множеством заставленных книгами шкафов на четырех языках и запечатанной какой-то необычной магией тумбочкой с тремя ящиками. Киран не стал ломать магический замок и лезть в личную жизнь смертного, сочтя это не столько подлым по отношению к нему, сколько унизительным для себя самого.

Лисом принца называли придворные и те, кому он не нравился, считая его подозрительным и хитрым и полагая, что в своих поездках он занимается вовсе не лечением и отдыхом на природе, а плетет интриги и строит козни. Безразличные к его персоне называли его, как и положено, его высочеством. А вот влюбленная Эдина и еще несколько леди с трепетом произносили «Каан», как будто это имя было чем-то сокровенным и принадлежавшим только им одним.

Из всего, что слышал в эти дни, Киран выяснил, второй принц был болезненным двадцати четырехлетним человеком весьма посредственной (хотя влюбленные в него леди утверждали, что очень даже выдающейся) наружности, предпочитавшим проводить время в кабинете с книгами и играть со своим советником и единственным другом в шахматы. Ему нравилось коллекционировать конверты, рисовать карикатуры на придворных и разъезжать по всяким лечебным источникам в поисках душевного спокойствия и какого-то лекарства, о котором ходило много слухов.

В этот раз он отсутствовал уже почти два месяца и возвратиться собирался не раньше, чем к совету дворянства, который должен был состояться в последний месяц года. Так что Киран мог лишь отправиться в Джейриа посмотреть на Каана, но не горел желанием тратить время на слабого и заинтересованного в благополучии Ризы еще меньше, чем его старший брат, принцы.

Принцесса Ирина произвела на Кирана впечатление избалованной особы, для которой значение имели лишь танцы и игра на роскошном рояле в ее громадной комнате, оформленной в отвратительной розовой гамме. У Покровителя уже через полчаса появилось желание сбежать оттуда.

Другой страстью принцессы были сплетни. Она, похоже, знала все и обо всех, причем иногда даже больше, чем они сами знали о себе.

Людская молва – страшная вещь, способная превратить ящерицу в дракона, тень от занавески в призрака, целомудренную девушку в кокетку, а доброго старика в интригана. Разумеется, Ирина верила далеко не всему и не распространялась о темных делах дворян, их любовных интрижках и прочих слухах, которые ей приносили верные подружки, служанки и загадочный человек в плаще с капюшоном, раз в неделю появлявшийся на балконе, оставлявший письмо под вазой и удалявшийся так тихо и быстро, словно умел летать и сливаться со стенами.

Однажды Киран стал свидетелем его появления и прочел часть распечатанного принцессой письма. Отвратительным почерком (хотя было заметно, что человек очень старался писать разборчиво) в нем накарябали:

«Мечтаю о вашей улыбке, как о солнечном лучике в непогожий день... – Киран пропустил кусок с комплиментами и признаниями. – Поиски продвигаются успешно. Мои подчиненные обнаружили связь с лордом-предателем».

– Что за ерунда? – фыркнула принцесса и бросила письмо в камин. – Как будто одинаковые имена – повод их сравнивать. Хорошо, что я ему не плачу, ха!

Киран не был дураком, а потому понял, что принцесса разыскивает информацию о каком-то человеке, и помогают ей в этом наемники. Причем, похоже, их глава без ума от своего работодателя, который ему даже не платит.

Киран на мгновение пожалел, что не воспользовался шансом почерпнуть из любовного отчета несколько фраз. Но потом подумал, что вряд ли хоть одну из них можно назвать удачной, раз Ирина не прониклась и с безразличием сожгла письмо. Совсем недавно Киран тоже написал письмо и отправил его с соколом из дворца Совета. Эти птицы летали еще быстрее Покровителей и могли за день добраться из Дахада в Дорен. Магических птиц выращивала сама Каррин. Вот только несмотря на их скорость ответ так и не пришел. Быть может, Лейсан так же жестоко поступила с письмом Кирана, как принцесса – с посланием наемника?

Нет, Покровитель Севера не сомневался в своей грамотности, почерке или в словах, которые использовал, чтобы извиниться за свое поведение и пригласить хранительницу на чашку чая во дворец, где для него были выделены временные покои. Он уверял, что конфликт между ним и Найтом не был серьезным, и что Киран никому не сообщил о демоне с Черничной горы, разгуливающем по всему Северу. Но Лейсан не ответила. Это очень удручало несчастного Покровителя, и его мысли все чаще возвращались к прекрасной хранительнице.

Вот и теперь, сидя на самой высокой крыше столицы и глядя вниз на суетящихся смертных, что отсюда походили на букашек, он вспоминал аметист ее глаз, веера пушистых ресниц и сердитый взгляд, который она метнула в него из противоположного конца зала Созидания.

Закончив изучать королевскую семью и придворных, Киран попытался найти Посланника в двух герцогствах, заглянул к маркизам, графам, баронам, крупным торговцам, понаблюдал за людьми в храмах и ни разу не ощутил притяжения родственной энергии. Это полный провал!

Когда он уже не в первый раз смотрел, как кто-то с ворчанием снимает с двери синюю ленту – символ нового Покровителя, – внезапно появился сокол и буквально швырнул письмо ему в лицо. Хлопнув крыльями, птица важно улетела по своим неотложным делам, как будто сделала одолжение, доставив послание такому жалкому существу, как этот печальный Покровитель, сидевший на крыше и имитировавший флюгер.

Лицо Кирана просияло, когда он увидел выведенные изящным почерком буквы на едва уловимо пахнущем какими-то цветами конверте. Распечатав его с величайшей осторожностью, чтобы не повредить, несчастный прочел следующее.

«Дорогой наш Покровитель Севера, благодарю тебя за извинения и добрые пожелания. Однако я не могу принять их вместо моего брата. Это должен решить он сам.

Я рада узнать, что ваша ссора была не столь серьезной, как мне показалось. Но заметь, что я достаточно внимательна, чтобы понять, когда мой брат что-то скрывает. Из-за своей робости и доброго сердца он легко прощает обиды. Но не я.

Что касается твоего молчания по поводу моего брата и их похождений с Посланником, а также «недоразумения», как ты назвал заключение священного контракта, то я брагодарна тебе за понимание и сдержанность. Это очень мило с твоей стороны.

К сожалению, я не смогу выпить с тобой чашечку чая, потому что отправилась в путешествие вместе с наставницей. Сокол с письмом застал меня в глуши, и его очень потрепали совы. Пришлось лечить несчастную птицу, поэтому письмо прибыло к тебе с большим опозданием.