Запеченная на открытом огне рыба с пряностями и свежей зеленью исчезла в два счета, и Араи пошел за добавкой. Мягкое белое мясо таяло во рту, а специи были в меру острые и не перебивали вкус. Аромат зеленого чая с цитрусами вызывал аппетит. Вслед за рыбой был съеден целый мешочек сушеных фруктов.

После завтрака соревнования продолжились. Кочевники собрались на стрельбище и ожидаемо начали делать ставки.

Аури высыпала горсть серебряников на стол и заявила:

– Ставлю на Нери.

Лицо Вариана выражало вселенскую скорбь и неописуемый шок. Даже слова застряли у него в горле и вырвались в виде изумленного писка с нотками ярости.

– Что за странные звуки ты издаешь? – ухмыльнулась шаманка. – Я не собираюсь проигрывать деньги только ради того, чтобы поддержать тебя.

– Но...

– О, Нери! Я поставила на тебя!

Аури как ветром сдуло в сторону небольшой группы кочевников, которые вчера от радости сбили ее с ног. Среди них была и невысокая девушка с синими глазами. Лук в ее руках представлял собой настоящее произведение искусства, а перья на стрелах, торчащих из колчана на спине, были голубого цвета.

С унылым видом Вариан достал одну из своих стрел, самых простых, что использовались на границе, и трагично вздохнул:

– Как пережить такое предательство? Застрелюсь.

Хан хмыкнул:

– Попробуй.

– Ты поставишь на меня, учитель?

– Что за глупый вопрос? – сказал Элияр, и лицо Вариана озарила улыбка. – Здесь столько людей, взявших в руки лук еще в раннем детстве. Даже я вряд ли смогу победить.

Казалось, пышные кудряшки несчастного художника поникли от этих слов, словно листья завявшего растения:

– Вы все меня не любите! Предатели!

– Я поставлю на тебя, – сказал Найт, выкладывая три жалких серебряных эда – все, что осталось у него с момента отбытия с Черничной горы.

– Я построю тебе храм! – возликовал Вариан.

– Эм, не надо.

Паренек убежал готовиться, а Найт спросил ухмыляющегося Хана:

– Зачем ты сказал ему это?

– Смотри, как он распалился от злости. Теперь захочет доказать, что лучше меня. Думаю, он победит. – И Хан выложил на стол золотую монету. – Ставлю на Огонька.

Но Вариан не победил. Победила Нери. Много денег досталось Аури, а Найт снова стал нищим. Зато Огоньку дали приз за второе место – кисти из конского волоса и набор безумно дорогих красок из Харсана. Уже к вечеру была готова первая картина – поле купальницы и скачущие по нему лошади. Араи пообещал продать ее на ярмарке в столице.

Кочевники начинали собирать вещи, складывать утварь и мешки с лечебными травами в повозки, готовясь скоро отправиться в путь, а северяне запасались едой, чтобы уже утром поехать в сторону гор. С наступлением темноты развели большой костер. Рассевшись вокруг, люди болтали, играли на лютнях, флейтах и барабанах знакомые мотивы, напевали и дожаривали остатки мяса. Его аромат смешивался с запахами специй и табака. Завораживающе отсвечивали украшения, тут и там сверкали улыбки. Малыши зевали, и матери уносили их в юрты спать, а отцы тем временем играли в «Охоту», пили вино и обсуждали соревнования.

Оторвав Вариана от рисования, подростки потащили его играть в прятки, а Найта вновь окружили старейшины. Пока он рассказывал о своей пещере, в его волосах появилось несколько крохотных косичек с медными заколками. Их заплела Нери, кстати, внучка Далая.

Над огнем вспыхнула алая печать, заставив его гореть ровно. Со своего места поднялась Элисте и, мягко ступая по траве, вышла к костру. Ее бусы, браслеты и длинные серьги мелодично позвякивали. Разговоры моментально стихли. Все смотрели на предводительницу.

– Север летом так прекрасен, – с улыбкой произнесла она своим чарующим голосом. – И как прекрасны сегодня Кларисса и Нур, украшающие небо. Как нежен ветер, мягка трава и хороша компания. Мы кочуем по этим равнинам из века в век, наблюдаем за миром и совершенствуем наше искусство. Всех наших книг не прочесть, преданий и сказок не сосчитать. Но любимые песни есть у каждого племени. Может быть, однажды песня о вашем путешествии тоже станет нашей любимой? – Она посмотрела на сидящих среди шаманов Найта и северян и подмигнула им. – А сегодня мы порадуем гостей одной старой балладой.

Элисте взмахнула рукой. Пламя, подчиняясь ей, изогнулось, взвилось и затанцевало, разбрасывая искры. Благодаря действию печати оно не могло обжечь людей. Музыканты ударили в барабаны, постепенно вступила флейта и лютни в руках у Араи и Аури.

Голос Элисте звучал еще прекраснее, когда она запела.

По легенде одной, в давние времена

В небе не было звезд, не светила луна.

Ночь кошмарна, темна, в ней чудовищ не счесть.

В тихий город пришла тревожная весть...

У этой хорошо знакомой Найту баллады был перевод на ризский, так что ее знали не только кочевники, но и другие жители Севера, в том числе джейрийцы.

Легкими, как взмах крыла бабочки, движениями рук Элисте рисовала в воздухе огненные картины. Она была очень редким исключением, когда среди шаманов появлялись стихийники. Еще реже встречались лишь шаманы, которые не могли использовать магию.

Тени танцующих кочевников метались на земле, наклыдываясь друг на друга, украшения звенели и сверкали, а искры вились вокруг, будто светлячки.

Рядом, в старом лесу, затаилася тьма.

Люди, в страхе дрожа, закрылись в домах.

А старушка в приюте, считая детей,

Не нашла четверых малышей.

Умоляла помочь, горько слезы лила.

За какие грехи ей такая беда?

Даже воины качали в ответ головой,

Но в приюте нашелся бесстрашный герой.

Ему люди твердили: «Останься, глупец!

В ночь ты сделаешь шаг – и, считай, не жилец.

Их уже не спасти, нету силы такой!»

Но безумец ушел, только меч взял с собой.

В конце концов Аури не выдержала, передала инструмент подруге, вбежала в круг танцующих и тоже запела. Ее более низкий голос идеально слилился со звонким сопрано Элисте.

Он полночи один темных тварей рубил,

За приютских детей никого не щадил.

И дорогу ему лишь фонарь освещал,

Но и в нем фитилек догорал.

Кочевники танцевали вокруг костра, перестраиваясь, касаясь друг друга и изгибаясь в такт мелодии. Их предводительница была художником, огонь и люди – красками, а ночь – холстом.

– Эта песня кажется мне знакомой, – задумчиво проговорил Хан.

– Это «Баллада о ночи и луне». – Найт поймал на ладонь негорячие искры. – Я слышал ее на празднике, когда гулял с сестрой.

– Ты так толком и не рассказал о ней, – Хан сегодня был необычайно дружелюбен. – Ее зовут Лейла, да?

У Найта тоже было хорошее настроение. Он решил пооткровенничать:

– Тогда я соврал.

Хан закатил глаза.

– На самом деле ее зовут Лейсан.

Услышав это, Вариан аж подпрыгнул:

– Как хранительницу полей Джейриа?!

– Ну, это она и есть.

– Обалдеть! – реакция рыжего юноши на каждую шокирующую новость о Найте всегда была одинаковая, но от этого не менее искренняя и бурная. – А какая она?

Найт улыбнулся, обнажая клыки и опуская чернильные ресницы. Перед его мысленным взором появилось нежное лицо очаровательной хранительницы.

– Очень милая и добрая, веселая, заботливая... и постоянно пытается меня накормить.

Вопросы из Вариана посыпались градом:

– А это правда, что у нее фиолетовые глаза? Правда, что она дарит людям пшеницу и рожь? А какие у нее крылья? Она высокая? Какой у нее дом? Правда, что в нее влюбится каждый, кто ее увидит?

Светящиеся рисунки парили над поляной и людьми. Круговорот плетеных браслетов, камней и клыков на кожаных шнурках, косички с перьями и медными подвесками, улыбки и голоса. Хана затянуло в омут воспоминаний, во времена, когда он не думал о мести, никого не терял и еще не запачкал руки в крови. Среди кочевников ему чудился знакомый силуэт, в песне слышался любимый голос. Может, виновата настойка Далая?