Отпуск пролетел так же быстро и незаметно, как наступает весна. Ты никогда не заметишь, как первый тёплый ветер протиснулся сквозь щели в твой дом. Страх возврата на буровую, страх оставить её здесь на полгода нарастал, как нарастает гребень рождающейся морской волны. И сейчас он достиг своего апогея, он гудел и раскидывал свои брызги по всему дому, по каждому из остатков дней отпуска. В очередной раз мне пришлось сражаться с противником, стратегию борьбы с которым я ещё не разработал.

Бездействие – не моя черта, повторял я себе в поисках ответа. Ответ был, но всего один. Решение, как мне тогда казалось, идеальное.

Утром июньского дня, в последние дни отпуска, я проснулся в её кровати. Запах кофе обволакивал дом и уже давно был в моих лёгких. Одиннадцать дней до отъезда. Сердце стучит. Нервничаю. Вхожу на кухню. Она сидит за столом. Не дожидаясь приветствий, я выпалил:

– Поехали со мной на буровую!

Эмбер поперхнулась кофе.

– С моей должностью и связями мне несложно было бы всё устроить. Скоро мне возвращаться на буровую. Страх оставить тебя пробирает меня до ужаса с середины отпуска. Полгода без тебя там, среди холодных ветров и волн, шатающих конструкции буровой, я стою один, упираясь взглядом в горизонт – этот ужасный сон мне снится уже неделю, а то и больше. Мне кажется, если я уеду и не заберу тебя с собой, то вернусь в пустой дом!

Мгновение. Стрелка часов за это время сдвинулась на деление, а может и не успела, застыв на месте вместе со мной, но мне показалось, что пролетел год. Июнь ещё не начал плавить асфальт, и по утрам в доме было зябко, но внутри я полыхал. Ещё мгновение и сгорю. Но она меня спасла:

– Поехали!

Пожар предотвращён, аварии не произошло. В долю теплоты июня обрушилась новая порция тепла и, он, словно почувствовав прилив энергии, начал греть сильней весь остаток, теперь уже нашего отпуска.

Через пару дней я смог выбить ей должность делопроизводителя по работе с несложной документацией и архивами. Пришлось сделать небольшой взгрев парочке людей, чтобы устроить её на Найервик и отправиться вместе. Наверху без взяток не работают, к этому я давно привык.

Срок на суше близился к концу, к концу подходил и отпуск. Полные чемоданы набитые доверху вещами Эмбер. Да сколько же у этих женщин вещей?! Суета сборов, разговоры про предстоящую работу. Я пытался хоть немного заполнить её незнание будущих обязанностей. Так заканчивалась последняя пара моих выходных в Америке. Сначала, дом было решено сдать в аренду, чтобы выходил в ноль хотя бы по кредиту, ну, или отчасти. Лучше чем ничего. Но в последний момент мы от этого отказались, и оставили ключи соседке, которая обещала присмотреть за скромную плату.

Тёплый день лета. Июнь в разгаре. Цвет ячеек календаря – красный. Уже давно знакомый порт Нью-Йорка. Полоска на горизонте приобретала форму судна и вот-вот мне придётся затаскивать на борт тяжеленные чемоданы Эмбер. Интересно, меня не заставят доплатить за перевес? А то здесь вещей по весу человек на двенадцать…

Не хочу ехать. Хочу остаться здесь, с ней. Эта мысль давила на меня уже давно, но предельно ощущалась только сейчас, в шаге от погрузки. Давило так, словно на мне полный комплект тёплой и промокшей спецодежды. Дай слабину и утонешь в солёной воде.

Корабль встал на швартовку, пора идти. Не знаю, чего я не хочу больше – уходить отсюда или тащить тяжёлые чемоданы Эмбер. Но она держала меня за руку, и эти неприятные мысли разбивались, о её маленький кулачок, как волны об отвесные Исландские скалы.

Не искал, не ждал, так долго, так много лет. Где-то далеко, глубоко в закоулках своего сердца, что верило, надеялось и скрытно проводило свой поиск вместо меня, нарастал звон Тибетского гонга, под его звук я поднимался на борт корабля и ликовал.

Да будет так!

Моя любовь плывёт со мной и это всё, что меня волновало.

С обязанностями на буровой Эмбер справлялась. Я бы даже сказал, справляясь на удивление хорошо для человека, не имеющего опыта в работе делопроизводителя, да ещё и в таких условиях.

Полгода прошли быстро. Быстрее чем все десять лет моих одиночных командировок. Хотелось домой. Каким бы выносливым ты не был, неважно какой сложности работу ты выполняешь – если ты далеко от дома, то с каждой ночью и каждым сном силы восстанавливаются всё медленнее, чем идут в расход. Но я всё равно принял решение предложить ей поехать не в Америку, а хотя-бы на месяц в другую страну. Такое маленькое путешествие, какие я осуществлял раньше в одиночку. Тем более, денег заработанных на двоих – в сумме, хватало с запасом. Она согласилась. Подойдя к стенду со списком направлений уезжающей смены, и предоставив ей свободу выбора – я ждал, сжимая руками кружку с кофе.

Эмбер смотрела на закреплённый кнопками список совсем недолго. Сорвав его не снимая кнопок и поворачиваясь в маленьком прыжке, она подняла список к моему лицу и, тыкая пальцем в бумагу радостно доложила:

– Я выбрала!

Её пальчик указывал на номер двенадцать.

Что? Исландия? Сейчас декабрь, а мы всю тёплую часть года провели в холодном море. И опять в холод? Но она хотела именно туда, наслушавшись моих рассказов, про скалы и традиции местных. Хотела увидеть северное сияние. Декабрь для этого идеально подходит, подумал я.

Ну, чтож, Исландия, так Исландия.

Через несколько дней мы сели на корабль и отправились к холодным фьордам. Путь занимал всего пару дней, не более. И мы провели их в каюте, лишь изредка вылезая на пронизываемую ветрами мокрую палубу.

На второй день нашего плавания мы взяли по чашке гадкого корабельного кофе и выбрались наружу. Корабль шёл медленно, казалось, что он стоит, его движение выдавал только гул дизеля. До места назначения было несколько часов пути. Было около трёх часов дня, но зимой в этих широтах темнеет рано, и уже надвигались сумерки.

Подойдя к перилам, мы остановились, в большей степени используя горячий кофе для согревания рук, а не для питья. Эмбер заметила вдалеке остров с работающим маяком, но это была не Исландия, мы шли мимо. Издалека было невозможно точно оценить его размеры, к тому же остров был словно окутан слабым туманом, белой пеленой. Не более чем обычный путевой остров с маяком, камень в океане раздумывал я. Но Эмбер не унималась и задавала вопрос за вопросом:

– А что это за остров? А зачем там маяк? А как он светит? А почему там туман, а вокруг нас нет?

С каждым вопросом я приоткрывал рот, чтобы дать ответ, но меня перебивал следующий и следующий:

– А кто там живёт? А там есть животные? А людей много?

Незаметно улыбнувшись, я оставил попытки что-либо ответить. Казалось, что её тянуло к этому острову и кружащемуся свету маяка, как мотыльков манит свет лампы ночью. Эмбер всё сыпала вопросами, дёргая меня за рукав. Я поддался, и мы пошли к бортовому1 разузнать.

Мы остановили первого попавшегося члена экипажа, которого встретили на палубе, и Эмбер переключила свой поток вопросов на него.

Оказалось, что это остров, входящий в состав Исландии и с этой стороны видно только часть большого архипелага. Маяк стоит на краю, на маленьком отдельном камне площадью всего в два-три квадратных километра или даже меньше и этот остров называется непроизносимым Исландским названием. Название происходило из старой Исландской легенды. Если верить истории, внутри острова есть небольшая полость, в которую можно попасть проплыв под водой и в этой полости живёт некий дух, проклинающий всех, кто прибыл на остров с дурными намерениями и дающий своё благословление тем, кто поднялся по этим мокрым, отвесным скалам – с добрыми. Сам остров загнут, и образует форму сильно закрученного банана, с небольшой бухтой внутри. Именно благодаря этой бухте на остров получилось причалить много лет назад и возвести там всего несколько построек, главной из которых был маяк, а остальные – служебные, хижина смотрителя, маленький ангар и порт для парома на архипелаг, а так же служебные постройки вроде амбара или склада. Размер острова и его рельеф не позволили построить больше ничего, и не были примечательны для туристов, поэтому судьба путеводного острова была ему предречена.