Бладхаунд осмотрел зал и нигде не увидел жены самого Андрея с их ребенком. Какая-то хитрость? Едва ли. Скорее Да Винчи просто спрятал их где-нибудь, а остальные, потеряв близких, отказались бросать чемпионов. Что ж, Марку достаточно разобраться с теми, кто здесь. Тенебрис сказал, что если пара человек из этой группы выживет – ничего страшного. Главное – убрать с доски ключевые фигуры.

– Я знаю, что сейчас будет, – спокойно сказал Андрей, глядя Марку прямо в глаза. – И знаю, что не смогу тебя переубедить. Но хотя бы на миг задумайся, что ты делаешь. Сколько отцов, жен и детей ты уже убил, и сколько еще убьешь. Невинных детей, Марк…

– Невинных нет! – рявкнул в ответ охотник. – А дети… дети наследуют грехи отцов. Их слепоту, их наивность, неспособность осознать происходящее и нежелание стать его частью.

– Стать частью чего? – внезапно выкрикнула Алина. – Порчи? Этой дьявольской отравы, которая делает с душой такое, что уж лучше принять самую мучительную смерть! Посмотри на свои глаза, на свои вены и когти, что выросли у тебя вместо ногтей. Ты больше не человек…

– Верно, – оборвал ее охотник, влажно рассмеявшись. – Я больше, чем человек! Но – и человек тоже. Ты, – он вновь перевел взгляд на Андрея, – говоришь мне подумать, что я творю? А подумай сам, на что ты готов ради нее, ради них? – и он ткнул камой в сторону Алины и остальных. – Да если против их жизней будет лежать жизнь целого мира, ты пожертвуешь миром, не задумываясь!

– Прости, – Да Винчи опустил взгляд.

– Что ты сказал? – переспросил Марк, чувствуя, как в глубине груди поднимается алая ярость.

– Я сказал – прости, – повтори Андрей, глубоко вздохнув. – Это было слишком рискованно. Я боялся, что ты не устоишь, но расчеты Шиноби гарантировали девяносто процентов успеха. Он верил в тебя, и заставил поверить нас. Поэтому я и говорю – прости, мы не имели права бросать тебя в этот омут.

– А что до твоего вопроса, – Титан передернул затвор автоматической винтовки и этот звук гулко раскатился по полупустому залу, – то ты ошибаешься. Пожертвовав миром ради близких, куда ты их приведешь, если ничего не останется? А пожертвовав ради них собственной душой, какой мир ты им подаришь? Мир, где человек, которого они любили больше жизни, стал чудовищем, проклятым, презираемым всеми…

– Хватит! – волна испепеляющего гнева затопила сознание охотника, а его руки наполнились черной безудержной мощью. Он бросился на них, навстречу вспышкам и грохоту выстрелов, проклятьям и бессвязным выкрикам обреченных, оставив в своем сознании лишь одну пульсирующую мысль.

«Убить. Убить их всех».

За две секунды, что потребовались охотнику, чтобы сблизиться с группой Знающих, они выпустили в него двадцать четыре пули и три пучка сверхплотных электронов из маломощных импульсных пистолетов. Пистолетами Андрей вооружил детей, что тактически было верным решением – у этого оружия совсем нет отдачи.

Марк мог бы увернуться от всех выстрелов, но в этом не было необходимости – Короста Порчи полностью поглотила входящий урон и растворилась, оставив после себя несколько темных полупрозрачных лоскутков, поднявшихся к потолку, точно хлопья пепла, потревоженные восходящим потоком воздуха. Бладхаунд вскинул камы и ввинтился в плотную группу глупцов, которые своим эфемерным бунтом только оттягивали неизбежное.

Первым ударом он распорол Андрею живот и грудь, вторым отсек Сеймуру правую руку над локтем. Мила выстрелила в него в упор, но оказалось, что пуля из крупнокалиберного револьвера, который она сжимала обеими руками, поразила не охотника, а фантом, сотканный из Нареченной Мглы. В следующее мгновение Марк погрузил одну каму ей в бок, а другую – в шею. Вырвав оружие из женщины, он, не прекращая движения, развернулся и снес голову Нике, дочери Карата.

Бросившись на Титана, который невероятным усилием воли игнорировал боль в отрубленной руке и продолжал стрелять из карабина, держа его одной левой, Марк с удивлением отметил, что Да Винчи тоже на ногах. Более того – Андрей сжимал в руках поврежденную винтовку и его окровавленный палец уже давил на спусковой крючок.

Оружие, которое удар Бладхаунда едва не разломил пополам, не смогло выстрелить – ударник сработал, но пуля не вышла из патронника из-за смещения на входе в ствол. Раздался взрыв, Андрею оторвало обе руки и разворотило лицо, так что на пол упало не человеческое тело, а лишь отдаленный намек на него. Два стальных осколка разорванного цевья вонзились Марку в плечо и спину, но он не обратил на них внимания, уходя от выстрелов Сеймура.

Сместившись в сторону, он разрезал Титану сухожилье под правым коленом и пока тот заваливался на спину, вогнал вторую каму ему точно в сердце. Затем он пригнулся, пропуская над головой два неточных выстрела и, вскинув обе руки, будто коршун, расправивший крылья, сблизился с Алиной. На замахе он ударил ее ребенка – Дина, изуродовав ему шею и лицо. Затем одновременно вонзил оба оружия в живот Алины, встретившись с ней глазами. О, эти глаза пылали праведной яростью, от которой Марка едва не стошнило. Он продолжил движение кам, будто не заметив, что они уже в теле жертвы, и буквально разорвал женщину на две части в районе талии.

Охотник честно исполнял задуманное, сразу решив, что убьет их быстро, они заслужили это своим мужеством и стойкостью. Они не испугались и вышли против врага, которого никогда не смогли бы победить, даже со своими герметическими знаниями и оружием, окуренным полынью!

Залитый с ног до головы кровью Алины, Бладхаунд развернулся, намереваясь добить Дина, если он жив. И мальчишка действительно еще шевелился на полу – его лицо превратилось в один длинный разрез, из которого так и хлестала кровь, и тем не менее, он стоял на одном колене, слепо шаря руками по полу в поисках оброненного импульсного пистолета. В этот момент что-то зашевелилось справа и боковым зрением Марк увидел, что Титан – все чудесатее, а! – тоже жив и, поднявшись, ковыляет к нему со стилетом в руке.

Бладхаунд качнул головой. Одну каму он не глядя направил Дину в голову, а вторую метнул в Сеймура, проследив взглядом за тем, как его безупречное оружие за долю секунды преодолевает разделявшие их метры и вспарывает Титану гортань, вырывая из его тела очередную порцию алых брызг, а вместе с ними – последние крупицы жизни.

Но прежде, чем охотник вернул взгляд к первой каме, которая должна была остановить бессмысленную агонию Дина, он уже знал, что этого не случилось. Знания и рефлексы, доставшиеся Марку от нечеловеческой составляющей его новой сущности, в момент удара поведали ему, что кама встретила сопротивление тела, но – не детского. Еще один краткий миг потребовался интеллекту совершенного убийцы, чтобы сопоставить все вероятности, и сделать единственно правильный вывод.

И этот вывод подтвердился, когда Марк увидел, кого он поразил первой камой. Даша! Непонятно как, но она пришла в себя, и сумела опередить его удар, заслонив собой ребенка. Кама вошла на всю глубину лезвия под левую ключицу женщины, достигнув сердца. Ее уже нельзя было спасти, ей оставались считанные секунды.

– Нееет! – закричал Марк так громко, что стены Главного зала мелко задрожали, а несколько стеклянных стаканов на столике у кострища покрылись белесой паутиной трещин. Охотник подхватил жену на руки и медленно опустился на колени.

– Нет, – повторил он едва слышно. – Как это? По… почему?

– Любимый, – Даша смотрела сквозь него своими васильковыми глазами и лишь теперь Марк понял, что эти глаза давно слепы. И тем не менее, женщина видела его. Отчетливо, будто была зрячей.

– Любимый, – повторила она так тихо, что даже его обостренный слух едва разобрал ее слова. – Чем ты стал?..

А потом ее сердце умолкло и она обмякла у него на руках. Спустя мгновение кто-то бросился охотнику на спину, вонзив ему в трапецию армейский нож, слишком большой для столь маленьких ручек. Бладхаунд краем сознания отметил, что это Дин – мальчишка все еще пребывал в мире живых и хотя ему оставалось не больше пары минут, маленький герой решил потратить это время на то, чтобы продолжить бой.