– Где поправить? – Бладхаунд вновь обернулся через левое плечо. Эссенциал пояснил, и охотник кивнул, соглашаясь с его указанием. – И правда неровно.

Он чуть подтянул цепь, удерживавшую правую руку Фреда, и тот внезапно понял, насколько безумен его убийца. Ведь рядом никого не было. Никого! Маньяк разговаривал с пустотой!

– Я знаю, что он думает, – ощерился Бладхаунд, в очередной раз покосившись за плечо. – Он ведь не видит тебя, владыка. Он слеп. Как и все они. Но я подарю ему Освобождение.

И когда охотник склонился над Брейном, едва не коснувшись его лица своим, тот наконец заорал. Он просто кричал, даже не думая о том, какие эмоции вкладывает в этот крик. Страх, отчаянье, ненависть, непонимание. Там всего было в достатке. И этот великолепный коктейль станет лучшим подношением тенебрисам!

Бладхаунд сжал его дергающуюся голову сильными руками, отчего череп Фреда затрещал и он сразу заткнулся, боль лишила мужчину дара речи. Затем охотник, продолжая улыбаться, вплотную приблизил свои губы к правой глазнице жертвы и обхватил ее точно присоска. Он с силой втянул в себя воздух, а вместе с ним – глазное яблоко Брейна. Тот вновь неистово завопил, а Бладхаунд сплюнул глаз на землю и небрежно отер губы тыльной стороной ладони.

– Теперь второй, – констатировал он. – Не можешь же ты явиться в Храм Тайн одноглазым? Это неуважительно, ведь там глаз нет ни у кого.

И он проделал ту же отвратительную процедуру со вторым глазом Брейна, который лишь чудом не потерял сознание от непередаваемой боли. Хотя, чудом ли? Ведь умник не видел, как рваный саван Нареченной Мглы, игнорируя неистовый ливень, сгустился вокруг колодца и несколько призрачных щупалец проскользили по испещренному трещинами камню, туго обвив его грудь.

О да, именно Порча не давала ему провалиться в спасительное забытье! Ведь чтобы перейти в Храм Тайн, нужно сохранять сознание. Только так можно миновать порог смерти и оказаться за пределами брошенного Творцами мира. Бладхаунд называл это Вратами.

Он оставил Брейна истекать кровью над колодцем, а сам направился в сторону ветхого домика, что слепо глядел выбитыми окнами на кукурузное поле. Черное сердце охотника тихо напевало Сумеречную Колыбельную, а его душу обуял покой, который люди не испытывают даже в посмертии. Он не оборачивался, хотя знал, что это невероятное зрелище – как Эссенциал забирает душу смертного в свою обитель. Но Бладхаунд боялся привыкнуть к невыносимо прекрасному явлению, поэтому, когда ему хватало воли, намеренно упускал его из виду. Чтобы в следующий раз насладиться вдосталь!

Он толкнул дверь с облупившейся серой краской и та с протяжным скрипом отворилась. Войдя в дом, Бладхаунд осторожно прикрыл дверь за собой, отсекая шум дождя и рев обезумевшей души, лишь сейчас осознавшей, что агонизирующее и полное боли тело было куда лучшим пристанищем, чем то место, куда она теперь отправляется.

Дом был абсолютно пуст, исключая простой деревянный стул, пугливо замерший посредине единственной комнаты. Стул выглядел хрупко и едва ли мог выдержать вес Бладхаунда, но все же выдержал, когда тот тяжело опустился на него, положив окровавленные топоры на пол. Охотник откинул голову назад, упираясь шеей в жесткую спинку, прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

Он славно потрудился сегодня. Эссенциал будет доволен. Порча и остальные тенебрисы будут довольны. И он сам – тоже доволен. А значит – пора отдохнуть.

Бладхаунд вновь глубоко вздохнул и… открыл глаза уже в другом мире. Он осторожными движениями размял затекшую шею и приподнялся с синхронизационного ложемента. Что есть силы зажмурился, прихватив переносицу пальцами, затем резко открыл глаза, тут же сощурившись от неяркого света люминотонов, которые угловатой паутиной разбегались по потолку и стенам Клуба.

– Ну что я могу сказать, – пробасил у него над ухом Виктор. – Ты превзошел сам себя, чертов безумец! Думаю, ни у кого нет сомнений, что после этой кровавой бани ты точно попадешь в финал!

Остальные одобрительно зашумели – сегодня Клуб набился битком. Но никто из присутствующих даже не притронулся к аниматическим ложементам – весь последний час ребята напряженно наблюдали за игрой Марка на голо-экране, который по просьбам трудящихся Виктор развернул во всю стену.

И скажем честно, тут было, на что посмотреть! Никто из почти ста двадцати миллионов профессиональных игроков в Офферинг не играл за Бладхаунда так, как это делал Марк Свартальв. Его охотник был последователен, фанатичен и никогда не совершал ошибок. На десяток шагов впереди самого хитрого эскейпера!

– Да ладно тебе, – Марк отмахнулся от слов Виктора, который тем временем ловко отключал от активного ложемента нейрокиты. – Не нам решать. А вердикт судьи озвучат завтра.

Он пробежал сощуренными глазами по лицам друзей и знакомых. Те сразу заулыбались и зааплодировали. Некоторые подходили, чтобы пожать руку, другие хлопали по плечу и что-то восхищенно бормотали. Он не прислушивался, но благодарно кивал.

Образ игрового персонажа – Бладхаунда – быстро улетучивался из сознания. Через полчаса марк едва вспомнит, что вообще делал в игре. Но сохранятся записи. Судейская коллегия еще не раз пересмотрит их прежде, чем вынести решение.

И все же, направляясь к выходу из Клуба, Марк не сомневался в словах Виктора, которые – и он не мог этого отрицать – льстили ему. Он действительно отлично отыграл роль сумасшедшего убийцы, продавшего свою душу темным силам. И конечно после такой игры он попадет в финал! А потом станет Чемпионом Восьмого Сезона.

Марк махнул кому-то на прощанье, пожал чью-то вспотевшую от волнения пятерню, и вышел из Клуба. Розоватый закат больно лизнул по глазам и на мгновение ослепил. Было на удивление свежо, легкий ветерок приятно холодил кожу на щеках и предплечьях. Марк наполнил грудь смесью горячего асфальта и цветущей сирени, подошел к парапету и посмотрел на свой родной город.

На закате Арк-Сити всегда особенно красив.

Марк достал витаминизированную сигарету и мощно затянулся. Он решил постоять тут еще пару минут, наслаждаясь послевкусием удачной игры. Вдруг подумалось: а мог бы он делать так же в реальном мире? Убивать, мучить, вкушая боль обреченных жертв, как долгожданный десерт? Что за чушь, конечно нет! Ведь здесь он ни какой-то мистический безумец, а талантливый нейро-дизайнер, глава отдела в перспективной компании.

А еще – любящий муж, которого дома ждет красивейшая женщина на свете! Само собой, Даша уже приготовила ужин и скорее всего наворачивает десятый круг по узким тропинкам парка, что клубится раскидистыми грабами и тисами прямо напротив их дома. Небольшого двухэтажного коттеджа, который Марк достроил в прошлом году и они – наконец то! – выбрались из съемного жилого блока.

Помимо красавицы-жены дома его ждет почти дописанная книга, права на которую уже готово купить одно престижное издательство. А на рабочей почте висит официальное приглашение в Ассоциацию Сетевого Регицида, ведь он вчера победил в местечковом турнире, к собственному удивлению не получив ни одного поражения. Как говорится – мелочь, а приятно!

Но главное – во дворе их дома качается на веревочных качелях самая улыбчивая милаха на земле. Его шестилетняя дочка Лара. Лучшая ученица в классе, которой, похоже, передался его удивительный талант интуитивной мнемопластии. Уже сейчас она рисует такие многомерные пейзажи, что на выставках в городской галерее многие до сих пор не верят в авторство ребенка.

Марк тихо усмехнулся и бросил бычок на разгоряченный за день асфальт. В течение пятнадцати минут инабумага полностью истлеет и обратиться в ничто. А он к этому времени уже припаркует свой старенький Венанди у дома и с искренней улыбкой на устах войдет в него. Чтобы дарить тепло и любовь самым дорогим людям на свете.

Он курил, полуприкрыв вечно улыбающиеся глаза, и смотрел сквозь пелену ливня на черный океан, раскинувшийся поверх мясистых парковых крон и высоток района Сигма. Деф-экран, развернутый над галереей, тихо похрустывал коронными разрядами, испаряя капли. А вот ветер он пропускал и тот нагло ерошил Марку волосы, даже не спросив разрешения.