– И это помогло? – Карн читал об этом ритуале. Но насколько он помнил, так надлежало уничтожать вовсе не вампиров.

– Не убило, но… создало трудности, – Арминиус вновь попытался улыбнуться, и в этот раз вышло лучше.

– А кто обратил тебя? И когда? И откуда вообще идет твой род? А то версий то много, – Карн, как и любой человек из его времени, слышал массу легенд о вампирах. В детстве он читал Стокера, потом тащился от Соммерхольдера (ага, от него не только девочки тащились). Интересно было услышать правду.

– Я точно не знаю, – каинит вновь уставился прямо перед собой, но не на противоположную стену, как раньше, а в пламя костра. Мидас насторожился, почуяв, что этот вопрос действительно взволновал вампира. Монстр оказался вовсе не бессердечным. Фигурально.

– Никто точно не знает, даже мой сир, – продолжил Арминиус. – Мне известно, что первым был Каин, отец проклятых. Они с Авелем были первыми смертными нынешнего витка. Откуда они пришли на эту землю – не могу сказать, явно не создавал их никакой бог, как об этом толкуют южные культисты. Вам ли не знать, что нет у богов таких сил.

Он хитро посмотрел на Мидаса и тот сдержано хмыкнул. Вампир быстро наверстывал упущенное, возвращая себе социальные навыки.

– Мой сир рассказывал мне, что Каин и Авель нашли ЛИЛИТ. Как же он сказал… – на миг Арминиус прищурил глаза, вспоминая. – Точно! Он назвал это аббревиатурой, Лимбический Инвертор Лимфо-Интермедиальных Торсионов. Сказал, что это осталось с прошлого витка, наследие, которому стоило сгинуть вместе с его создателями. Что-то вроде тюрьмы.

– Тюрьмы? – Мидас поднял на него взгляд, полный недоверия. – Но для кого?

– Для чего, – невозмутимо поправил его каинит, даже не взглянувший на собеседника. – Для зла, проклятия, какой-то болезни. Мне сложно рассуждать об этом, я не ученый и знания мои ограничены этим временем. Мой сир говорил что-то об измененном геноме, о нехватке аминокислот. Я лишь помню суть мифа – Авель отказался прикасаться к машине древних и хотел уничтожить ЛИЛИТ, но Каин не позволил. Они сразились и Каин ранил брата, а его кровь, попав на машину, сняла сдерживающие заклятья. Каин принял вырвавшееся зло в себя, но уступил ему в борьбе за собственную душу. Он выпил брата досуха, а когда понял, что натворил– захотел умереть. Но не смог, не было в мире силы, способной уничтожить его. Тогда он ушел, поклявшись никогда не показываться людям и солнцу, навеки сокрыв свое проклятие от мира.

– Оригинальная интерпретация, – проговорил Мидас после некоторого молчания. У него не было причин сомневаться в словах Арминиуса, однако все это подозрительно напоминало постапокалиптическое фэнтези с научно-фантастическим подтекстом.

– Ты часто говоришь «мой сир», – Карн, как обычно, обратил внимание совсем не на те вещи, что заинтересовали Мидаса. – И произносишь это с почтением. Так ты зовешь того, кто обратил тебя?

– Да, – коротко кивнул каинит и повернулся к парню. – Его звали Аврелиан. Вы, вероятно, знаете его, как одного из императоров Рима из рода Августов. Но пришел он из глубин времени гораздо более темных, чем могли бы себе представить античные историки.

– Один момент, – Мидас отложил наконец оленью ногу, лишившуюся его стараниями всяких признаков мяса и костяного мозга. – Аврелиан жил через триста лет после тебя, ну примерно. Как он мог тебя обратить? Даже если допустить, что он был вам… каинитом.

– Был, не сомневайся, – Арминиус перевел взгляд на древнего бога. – Ты удивишься сколь много детей Каина среди отцов человеческой истории. Но сейчас не об этом. Аврелиан, как я сначала думал, был великим колдуном. Лишь спустя годы я понял – то была вовсе не магия, а технология, оставшаяся, видимо, от тех же существ, что создали ЛИЛИТ.

– Он мог путешествовать во времени? – если бы брови Карна не скрывались за льняной повязкой вместе с ослепшими глазами, каинит увидел бы, как они поднимаются.

– Мог и делал это, – кивнул Арминиус и поспешил продолжить, заметив на лице Мидаса готовность тут же возразить. – Я знаю, как это звучит и знаю, что совсем немногие из богов способны на такое, не говоря уже о смертных. Тем не менее, это так. Он обратил меня в моем времени и забрал в свое, чтобы обучать как Сол Инвиктус. Затем вернул.

– Сол Инвиктус. Я уже слышал эти слова, – Мидас глубоко вздохнул и привалился спиной к теплой каменной стене.– Еще один орден?

– Армия, – покачал головой Карн, который толи догадался, толи просто вспомнил, почерпнув знания из памяти Левиафана. – Он собирал лучших воинов из разных эпох, обращал и делал из них армию. Чтобы они помогали ему истреблять тварей, пересекающих Завесу. Так?

– В общем, так, – теперь настала очередь каинита удивляться. Впрочем, он довольно быстро справился с разбушевавшейся мимикой, вновь превратив свое лицо в бесстрастную гранитную маску. – Дело в том, что дети Каина неспособны владеть магией, мы мертвы, а потому не можем манипулировать жизненной энергией. А Ордену Ка-Дас нужны были воины. Я не знаю, как Аврелиан вступил в Орден, он Патриарх – один из древнейших каинитов. Однако он фанатично предан человечеству и всегда желал как можно скорее восстановить Завесу. Он рассказал мне все и я согласился.

– А сам Аврелиан еще жив? – Мидас внимательно посмотрел на каинита, мимика которого вновь оживала. – Или если он погибнет, то и ты…

– Нет, – перебил его Арминиус, покачав головой. – Это миф. Но если его настигнет окончательная смерть – я почувствую. Уверен, он жив, но я не видел его больше трехсот лет. Как и остальных Сол Инвиктус.

– И много вас было? – Карн не чувствовал ауру вампира, потому что у него ее не было. Однако парень ощущал что-то другое, будто пустота, которую он видел на месте Арминиуса, вовсе не была пустотой в полном смысле этого слова. Он мог бы поклясться, что улавливает отголоски далеких эмоций – печали и нестерпимой тоски. Эмоции эти будто пробивались к нему через многометровую толщу воды, он едва различал их, точно призрачный шепот в бесконечном хаосе эфирного стрекота.

– Три дюжины, – ответил каинит, вновь уставившись в пляшущее пламя. – Имена многих вам известны. Ахилл, Верценгеторинг, Конан, Спартак, Гильгамеш, Святослав Храбрый, Харальд Косматый…

– …Хорус Луперкаль, – продолжил Мидас, но шутка не была оценена по достоинству ни каинитом, ни Карном.

– Это… несколько переворачивает привычный взгляд на историю человечества, – признался парень. Прозвучавшие имена что-то всколыхнули в его памяти, что-то далекое и грозное. Он знал, что Арминиус говорит правду, Левиафан в нем подтверждал это.

– Каждый второй правитель, воспетый в легендах, каждый третий деятель искусства, создавший бессмертный шедевр, каждый первый… – начал было каинит, но Мидас замотал головой и вскинул руку.

– Я не хочу этого знать, правда, – довольно резко бросил он, поднимаясь. – Я пересекался с твоим родом, и у меня остались не лучшие впечатления. Пойми меня правильно.

Фригийский царь двинулся к выходу из убежища, очевидно – по нужде. Арминиус пожал плечами и вопросительно посмотрел на Карна.

– Нет, – покачал головой парень. Он понимал – стоит ему попросить и каинит назовет десятки, сотни имен. – Мне это тоже не нужно.

– Справедливо, – кивнул Арминиус. – На самом деле я не должен был всего этого говорить. Но Закон касается лишь смертных, вы – не смертные.

– Закон? – переспросил Карн.

– Свод правил, установленный Патриархами в незапамятные времена. Он строго регламентирует жизнь детей Каина, чтобы смертные не узнали о нас. Нарушающих Закон ждет окончательная смерть.

– Вы боитесь людей? – удивился парень. Теперь он хорошо себе представлял, на что способны вампиры, поэтому его удивление можно было понять.

– Если люди узнают о нас– мы будем уничтожены, – покачал головой каинит. – Ты недооцениваешь смертных. Аврелиан был в будущем, он рассказывал об… инквизиции, которая едва не истребила нас. А ведь это были просто фанатики с факелами и кольями.

– А Закон разрешает влиять на ход людской истории? – Карн боялся ответа, но не мог не спросить.