Карн поднялся с колен. Физические силы давно иссякли, им двигала одна лишь воля. Но времени на отдых не было. Освободившись от необходимости контролировать разумы врагов, он сразу почувствовал, что Ритуал Восстановления Завесы вот-вот завершится – у них оставались считанные минуты, чтобы задействовать Вегвизир.

Он заковылял к Мидасу, обнаружив его по ауре, которая в настоящий момент едва тлела, но все равно горела ярче, чем аура любого из смертных. Парень несколько раз чуть не упал, какой-то воин помог ему преодолеть остаток пути. Карн поблагодарил витязя и склонился над древним богом.

– Пойдем, – прошептал он, поднимая фригийского царя и морщась от колкой боли, пронизывающей все тело и особенно голову.

Мидас закряхтел в ответ. Кто-то уже вытащил обломок сулицы из его бока и даже присыпал рану каким-то порошком. Но фригийский царь, на несколько мгновений провалившийся в беспамятство, едва ли мог припомнить, кто же его спаситель.

– Ты видел? – выдавил он, наконец. – Видел, что сделал каинит?

– Нет, – Карн качнул головой, тяжело ступая по развалинам. Он отчетливо видел Храм Радогоста и шел к нему. Забавно, но теперь он вел Мидаса, тот едва переставлял ноги. – Но я догадываюсь, что произошло.

– А ублюдок хорош, – Мидас попытался фыркнуть, но вместо этого из его рта вырвался кровавый кашель. Они едва не завалились, но парень чудом сумел удержать два тела – свое и, мать его, божественно – в вертикальном положении. Мгновение, чтобы собраться с силами, и воины продолжили путь.

Они взошли по широким ступеням Храма Радогоста, и парень ощутил дежавю, родившееся из семантической идентичности двух Центров Силы – этого и другого, что стоял (точнее – будет стоять спустя несколько веков) в Арконе.

Разумеется, маги ждали их. Ворота Храма были распахнуты настежь. Здесь, посреди огромного пространства, освященного сотнями и тысячами восковых свечек, тоже стояло дерево. Но не дуб, как в Арконе, а исполинская, просто немыслимых размеров береза. Крона ее терялась в высоте многометрового зала, испещренного именами защитников города, павших за минувшие годы. Что ж, эта ночь прибавила резчикам работы – им придется нанести на стены еще сто сорок четыре имени.

Листья на ветвях березы трепетали, хотя в Храме не было сквозняка, да и на улице стоял полный штиль. Карн и Мидас подковыляли к магам, застывшим через равные промежутки друг от друга по периметру невысокого каменного парапета, ограждавшего земляной холм, из которого росло Родовое древо. Парень полез в переметную сумку фригийского царя и достал оттуда Вегвизир. Он вложил его в ослабшую ладонь друга и прижал своей рукой, вспоминая о Ниссе.

Мидас, находясь на самой границе собственного сознания, титаническим усилием воли заставил себя воспроизвести в памяти образ Фавны. Неясный, обрывочный, трепещущий, но этого оказалось достаточно. Воинов будто прошибло электрическим разрядом, все мысли вылетели из головы, а окружающий мир утонул в сероватой дымке. Они устремились сквозь время, не думая о том, что Мидас, вероятно, серьезно ранен и неизвестно, насколько удачно будет их прибытие к следующей вехе. Будут ли рядом люди? Найдут ли они помощь?..

Сейчас это не имело значения, потому что выбора у них не было. Зато была цель, ради которой стоило шагнуть в неизвестность, находясь на грани смерти. И они сделали это, сделали следующий шаг по Спирали Дискордии.

Их ждал Аркаим. Пятое тысячелетие до нашей эры. Мир принципиально иной, но бесконечно похожий на этот и на любой другой, где живут люди. Люди, которые умеют любить и которые готовы на все ради своей любви.

На все?

Очень скоро они узнают ответ на этот вопрос.