Мои губы напрягаются.

— С чем мы все можем согласиться, так это с тем, что Тревор с его нынешним поведением не готов стать частью жизни Бет.

Я ощетинился. Хотя я и согласен с ними, во мне укоренилось желание защитить своего брата.

— Не говори этого, Макс. — Даррел качает головой. У этого человека действительно есть способности к чтению мыслей. — Ты только пожалеешь об этом.

— Что он собирался сказать? — Спрашивает Алистер.

Даррел качает головой. — Что-то о том, что Тревор — настоящий отец Бет.

— Ты собирался это сказать?

Я рычу на Даррела. — К чему ты клонишь?

— Я хочу сказать, что отцовство не имеет ничего общего с кровью. Мне потребовалось очень много времени, чтобы усвоить этот урок, но это правда. Я не хочу видеть, как Тревор разлучит Дон и Бет так же, как он разлучил множество других жизней. Мы можем защитить их, насколько это в наших силах, но ты единственный, кто может защитить их должным образом. Ни у кого другого нет такой власти, как у тебя. Ни у кого другого нет такого доступа к Stinton Group, как у тебя.

— Конечно, я буду защищать их. — Я оскорблен тем, что Даррел думает, что я бы этого не сделал.

Ставки выше, чем когда-либо, но я уже потерял Дон. Мне больше нечего терять. Я готов броситься на гранату, если это поможет уберечь папины руки от моей племянницы.

Даррел выгибает бровь. — Даже если это будет стоить тебе Stinton Group?

— Ты задавал мне этот вопрос раньше. — Я поднимаюсь на ноги. — На этот раз ответ другой. У меня было все, когда у меня была Дон. Без нее у меня ничего нет.

Алистер поджимает губы. — Хорошо.

— Хорошо. — Даррел расслабляется.

Алистер скрещивает ноги в лодыжках. — Так как ты собираешься вернуть ее?

Мой взгляд переключается на него.

Он бросает на меня многозначительный взгляд. — Ты что, просто планировал отказаться от нее?

Моя гордость поднимает свою уродливую голову. Я уже пал так низко. Почему я должен преследовать ее? Почему я должен умолять дать мне еще один шанс? Что, если она его не даст? Тогда я ухожу с уязвленным эго и пустыми руками. Прятаться за колючей проволокой и холодной маской легче. Безопаснее. Однажды Дон разнес этот фасад в клочья. Давать ей возможность сделать это снова — безумие.

Даррел хмуро смотрит на меня и засовывает руку в карман. — Ты сможешь жить без нее, Макс?

Черт.

Ответ отрицательный.

Самое большое долбаное "нет", которое я могу произнести.

— Я все разрушил, солгав ей. Я не знаю, с чего начать, чтобы вернуть ее доверие, — признаюсь я.

— Это будет нелегко, но выход есть.

Я нетерпеливо поднимаю голову.

— Есть способ показать ей, что ты не такой, как Тревор, что ты выше грязи Stinton Group. Но это будет стоить тебе всего.

Я наконец понимаю, на что он намекает, и это поражает меня, как тонна кирпичей.

Самое смешное, что меня это не пугает. Ни капельки.

Все становится чертовски ясно в одно мгновение.

Я собираюсь защитить их.

А потом я собираюсь сделать то, что должно быть сделано.

Я пробегаю мимо Даррела и Алистера, направляясь к своему телефону. Доставая его из сумки, я звоню Хиллсу и рявкаю: — Мне нужен контракт Дон на моем столе, как только я приду в офис. — Я перекидываю спортивную сумку через плечо и ракетой несусь вниз по лестнице. — А потом мне нужно, чтобы ты назначил встречу со съемочной группой.

— Почему? — Хиллс визжит.

— Я делаю объявление.

— О Треворе? — с надеждой спрашивает он.

— Обо мне. — Я поднимаюсь по лестнице вместо лифта. — Я официально ухожу из Stinton Group.

ГЛАВА 19

ОБОРВАННЫЕ КОНТРАКТЫ

ДОН

Мне никогда не нравилось чувствовать себя беспомощной.

Я узнала, что от моего секса на одну ночь я обрюхатела?

Я дала себе несколько дней на панику, а затем отправилась его искать.

Этот невежественный шут не хотел быть частью меня или жизни ребенка?

Я отмахнулась от него и приготовилась жить жизнью матери-одиночки.

Утренняя тошнота вызвала у меня аллергию на запах бензина?

Я зажала себе нос и продолжала работать, чтобы получить сертификат, чтобы обеспечивать свою дочь.

Жизнь изо всех сил пыталась ударить меня по лицу, но у нее так и не получилось. Вот такая я упрямая. Вот такая сумасшедшая. Я лучше безрассудно ринусь вперед, веря, что все наладится, чем позволю панике проникнуть под кожу.

Папа называл меня своим ‘маленьким паровозиком’, потому что я продолжаю пыхтеть в своем собственном темпе, несмотря ни на что. Эту черту характера я переняла из детства и привила себе, став взрослой. Если я просто продолжу двигаться, если я просто продолжу ставить одну ногу перед другой, я смогу пройти сквозь тьму. Я могу пережить плохие времена. Так я прожила всю свою жизнь.

Ничто не останавливает меня на моем пути.

Остановиться — значит потерпеть поражение.

И все же я здесь, застывшая как вкопанная, в то время как мир вокруг меня становится размытым пятном.

“Сегодня я официально ухожу из Stinton Group”.

У мужчины, произносящего эти слова, самые яркие голубые глаза и квадратная челюсть, выточенная сердитым скульптором. Он вцепляется в края подиума, загорелые пальцы впиваются в дерево.

Это Макс.

Но этого не может быть.

Потому что эта версия Макса говорит то, чего настоящий Макс никогда бы не сказал.

“Спасибо вам за всю вашу поддержку и, пожалуйста, продолжайте болеть за Stinton Group во всех ее начинаниях”.

Макс смотрит в камеру долгим и холодным взглядом. Его ледяные голубые глаза подобны удару под дых. Я сжимаю пальцы над телефоном, как будто могу дотронуться до его лица.

На нем серый костюм, который идеально облегает его широкие плечи. Его волосы зачесаны со лба.

Все по-деловому. Все пугающие взгляды.

И все же он говорит полнейшую чушь.

Уходит в отставку?

Макс Стинтон покидает Stinton Group?

Это как рыба, решившая "уйти в отставку" из океана.

Смешно.

Он не может жить нигде, кроме как под водой. Он буквально построен для этого. Процветает в этом.

Рыба, вытащенная из воды, — это не рыба.

Это суши.

Я впиваюсь пальцами в телефон, в голове пульсирует сильнее.

Зачем ему это делать?

Зачем ему отрезать себе конечность?

Прямая трансляция Stinton Group обрывается, и тут же начинает звонить мой телефон.

Я подпрыгиваю, когда вижу имя Макса, растянувшееся по экрану.

Мои глаза расширяются.

Прямая трансляция закончилась секунду назад. Он ушел со сцены и сразу же позвонил мне?

Я успокаиваю свое бешено бьющееся сердце и отправляю его звонок прямо на голосовую почту.

Нет, я не могу отвлекаться на это.

Он солгал мне.

Я открыла ему свое сердце. Дала ему прекрасную возможность признать правду.

Вместо того, чтобы быть откровенным, он предпочел спрятаться за ложью.

Трус.

Ну и что, что он уходит в отставку? Я не собираюсь предполагать, что это из-за меня. Я определенно не позволю этому жесту заставить дрогнуть мое сердце.

Кто сказал, что это не очередная тактика манипулирования со стороны Stinton Group? Возможно, Тревор и Макс сели вместе и придумали этот план, чтобы снова представить Тревора миру. Макс не чурается грязных поступков, таких как ложь и искажение своих слов до тех пор, пока они не станут чем-то красивым и отвлекающим.

Однажды ему удалось одурачить меня, но теперь я умнее.

Любовь ранила меня, и я…

Я не понимаю, что плачу, пока не ощущаю вкус чего-то соленого на губах. Телефон дрожит передо мной, потому что я вся дрожу.

Звонок повторяется.

Макс.

Жаль, что я не могу полностью отключить это, но я не хочу рисковать пропустить экстренный звонок из школы Бет.

Резко втягивая воздух, я кладу телефон обратно в сумочку, вытираю лицо и открываю машину. Автомастерская маячит передо мной своими гигантскими дверями и блестящими стеклами.