Я должен попытаться защитить Дон и Бет, как обещал, и оставить все как есть.

Что еще я могу сделать?

В этот момент в спальне Дон загорается свет, и в моей груди словно вспыхивает надежда. Просто знать, что она встала и ходит вокруг. Просто знать, что я близок к ней, хотя и так далеко.

Я сумасшедший.

Как, черт возьми, я мог пасть так низко?

Что за чары она наложила на меня, что я превратился в жалкого неудачника, который готов ждать возле квартиры женщины, только чтобы быть рядом с ней?

Мой телефон звонит.

ДАРРЕЛЛ: Пошел в Stinton Group, а тебя там не было.

ДАРРЕЛЛ: Хиллс сказал, что ты какое-то время не выходил на работу. Он сказал, что тебе, возможно, понадобится помощь.

Да.

Мне действительно нужна помощь.

Может быть, Даррелу удастся покопаться в моем мозгу и отсоединить все провода, которые загораются всякий раз, когда я думаю о Дон. А еще лучше, может быть, он сможет усыпить меня и вытащить все воспоминания, которые у меня есть о ней.

В спальне Дон гаснет свет. Должно быть, она снова в постели.

Я опускаю глаза и засовываю телефон обратно в карман. Я не заслуживаю быть здесь и шпионить за ней. Я не заслуживаю даже крошек.

Заставляя себя развернуться, я сажусь обратно в машину и еду в пустой дом, который никогда не будет чувствовать себя как дома.

Ваня на улице.

Отлично. Как раз то, что мне нужно сегодня вечером.

— Я не в настроении, Ваня.

Ее глаза сужаются. — Ты выглядишь ужасно.

— Спасибо.

Она молча следует за мной в дом и садится на мой диван. Ее глаза обшаривают разбросанные повсюду пивные бутылки и груды пустых коробок из-под пиццы.

— Ты умираешь без нее. Что ты собираешься делать? — Спрашивает Ваня.

Я сжимаю пальцы в кулаки и прохожу мимо нее. — Ничего.

По крайней мере, на сегодняшний вечер.

Как мне это исправить?

Мой разум — пустая пещера. Все, что я вижу, это яркую улыбку Дон, освещающую ее лицо. Все, что я слышу, это ее страстный голос, зовущий меня по имени, пока она проводит пальцами по моим щекам.

Он не дает мне уснуть всю ночь, и к тому времени, как встает солнце, я чувствую, что замучил себя до полного изнеможения.

Так вот на что похоже разбитое сердце.

Я смотрю в потолок, пока солнце выползает из-за горизонта. Затем, когда я смирился с тем, что должен вернуться в мир живых, я встаю, принимаю душ и сбриваю многодневную бороду, которая выросла, пока я убегал от своих обязанностей.

Поскольку я пытаюсь привести свою жизнь в порядок, я направляюсь в спортзал. По крайней мере, это пространство все еще свято и не запятнано воспоминаниями о Дон.

Или так и должно быть.

Пока Даррел и Холланд Алистер не появляются у меня над головой, пока я качаю железо дрожащими руками и с головной болью, вызванной похмельем.

Я кладу гантели обратно в люльку и сажусь.

Алистер смотрит на меня свирепо, что он делал всегда. И раньше меня это никогда не беспокоило. На самом деле меня не волнует, нравлюсь ли я мужчинам из моего делового круга. Только то, что наши общие цели совпадают с планами Stinton Group. Однако я ошеломлен, увидев его здесь. Если бы Даррела не было с ним, я бы предположил, что это было какое-то ограбление.

Я отрываю взгляд от Алистера и поворачиваюсь к психотерапевту.

Даррел протягивает мне бутылку воды, как и в прошлый раз.

Только на этот раз я его не принимаю.

Вместо этого я беру полотенце и вытираю им лицо. — Я знаю, почему ты здесь, — рычу я. — И я действительно не в настроении.

— Мы пришли с миром.

Я фыркаю. — Тогда зачем ты привел хмурого? — Я киваю Алистеру. — Если ты пришел только поговорить, тебе не следовало приносить гранату.

— Расслабься. Ты выглядишь так, словно смерть пригрелась, Стинтон. Было бы нечестно наброситься на тебя сейчас.

Я сердито смотрю на Алистера и приподнимаюсь. — Хочешь проверить эту теорию?

— Эй, эй. — Даррел поднимает руку. — Мы здесь не для этого.

Я медленно сажусь обратно.

— Мы слышали о том, что произошло между тобой и Дон, — говорит Даррел.

Мои глаза расширяются, а сердце трепещет при одном звуке ее имени.

Когда я успел стать таким слабым?

Если достаточно одного звука ее имени, чтобы у меня подкосились колени, тогда я действительно облажался.

Мои плечи опускаются, и я крепче сжимаю полотенце. — Как она? — Спрашиваю я.

Даррел и Алистер обмениваются взглядами.

— Не намного лучше тебя, — наконец говорит Даррелл.

Я поднимаю взгляд.

— Санни и Кения сплотились вокруг нее, но… — Даррел поджимает губы. — Она опустошена, Макс.

Услышать это от кого-то другого — это удар под дых.

— Я знаю. — Я снова вытираю полотенцем лицо. — Я облажался.

Может, я и ублюдок, но я не стану отрицать, что поступил неправильно. Я извиняюсь от имени Тревора большую часть своей жизни. Слова ‘прости’ мне не чужды. Но эта жгучая боль у меня внутри, когда я думаю о страданиях Дон.

Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы полностью вычеркнул себя из ее жизни.

Это было бы правильно.

Даррел вздергивает подбородок и, прищурившись, смотрит на горизонт. — Могу я быть честным?

— Ты когда-нибудь раньше спрашивал разрешения? — Я, наконец, беру у него воду, отвинчиваю крышку и делаю глоток.

— Тобой всегда двигало чувство ответственности, Макс. Даже когда мы учились в колледже, ты не дурачился, как другие парни. Ты всегда был откровенен с девушками, с которыми был вместе. Мы думали, что это отвлечет их, но этого не произошло. Эти девушки увидели в тебе вызов. Они хотели переубедить тебя, поэтому побежали к тебе, соревнуясь за то, чтобы быть “той самой”. Той, который сделает тебя другим. Той, которая отведет твой взгляд от Stinton Group. Было почти грустно наблюдать, как все они терпят неудачу. Ни одна из них не смог поколебать тебя.

Я делаю глубокий вдох.

Что он пытается сказать? Что это карма?

Что я, наконец, начинаю понимать, что чувствовали эти женщины — женщины, имена которых я даже не могу вспомнить, — когда я играл с ними в колледже?

— Я здесь не для того, чтобы ругать тебя за то, что ты натворил. — Тон Даррела тихий и твердый. Его глаза обжигают меня. — Я здесь, чтобы напомнить тебе, что всегда есть путь вперед. Даже если этот путь отстойный и ты предпочел бы выбрать любой другой путь.

Алистер ломает себе шею. — Он прав. Хандра тебе не идет, Стинтон.

Я прищуриваюсь, глядя на него. — Ты здесь, чтобы втереться в это?

— Я здесь, чтобы уравновесить Даррела. У него к тебе хорошие чувства. У меня нет. — Алистер поднимает большие руки. — Я знал о твоих грязных махинациях с братом. Клэр была одной из женщин, которых Тревор использовал и бросил. Оказывается, у моей первой жены были настоящие проблемы с тем, как ей говорили отвалить. И мне не потребовалось много времени, чтобы проследить, что это маленькое проявление запугивания привело к тебе.

Я расправляю плечи.

Алистер поднимает руку. — Это не было похоже на то, что ты угрожал ей, и это не было похоже на то, что ты был тем придурком, который разбил ей сердце, но ты скрывал это под ковром. Для меня это сделало тебя таким же виноватым, как и того придурка, который причинил ей боль. — Он прислоняется к тренажеру. — Я всегда думал, что ты скрытный ублюдок, Стинтон. Но когда я увидел ту пресс-конференцию и услышал, что ты сделал для Дон, я начал задаваться вопросом, не было ли в тебе чего-то большего, чем я ожидал.

— Это комплимент, Алистер?

— Никогда. Просто наблюдение. — Он наклоняет голову. — Что мне не нравится, так это наблюдать, как люди, находящиеся под моей защитой, разрушаются из-за тебя. Я видел это однажды с Клэр. Теперь из-за тебя Кения ломает голову из-за Дон. Мне не нравится видеть свою жену расстроенной. Мне хочется сжечь все дотла, понимаешь?

Даррел кладет руку на плечо Алистера. — Он хочет сказать, Макс, что мы не считаем тебя плохим парнем. Если бы мы это сделали, — давление на мое плечо усиливается, — этот разговор не был бы таким вежливым, независимо от того, приятели мы по колледжу или нет.