Я просто хочу позволить ему поглотить меня.

Пока не останется ничего, кроме пепла.

Пока не останется ничего, кроме жгучего желания.

Но он отрывается от меня и кладет руки по обе стороны стола. Несмотря на то, что я целую его изо всех сил, несмотря на то, что все мои сигналы мигают большими зелеными огнями, он не пытается прикоснуться ко мне или сорвать с меня одежду.

Вместо этого он кладет руки по обе стороны от моего бедра, упираясь большими пальцами в столешницу. Он скользит по мне взглядом, и я вздрагиваю. Он разрывает меня на части, вынимает сердце из ребер и забирает его к себе домой. Я чувствую это.

Сжальтесь.

Я пытаюсь сглотнуть, но слюна застревает у меня в горле.

Я не могу пошевелиться. Опасно поверхностное дыхание вырывается из моих губ.

Мы все еще стоим близко друг к другу, так что с каждым вздохом моей груди мое тело прижимается к его.

Беспомощно болезненная потребность свернулась клубочком в моей сердцевине, пульсируя и умоляя о большем.

Я мог бы дотянуться до него.

Он все еще прижимает меня к столу, раздвигая ноги и идеально выстраивая тела. Я могла бы вытащить то, что мне нужно, из его брюк и заставить его забыть о глупой просьбе двигаться помедленнее.

Но я этого не делаю.

Что-то меня сдерживает.

Ставки слишком высоки, чтобы я могла пренебречь осторожностью, как бы сильно мне этого ни хотелось.

— Ты убиваешь меня, росомаха, — рычит Макс, тяжело и учащенно дыша. Резкий звук его вздоха заставляет меня чувствовать, что моя грудь раскалывается.

Я поднимаю на него глаза. Его голубые глаза — два огня, горящие на лице, которое может напугать любого одним лишь холодным взглядом. Его губы неестественно красного цвета, на них остался след моей помады, которая стерлась с него, когда он атаковал мой рот.

Он великолепен.

Он погубил меня.

Забудь, что он сказал вчера. Это я вот-вот упаду с края обрыва.

С ним все будет в порядке.

Он может выжить, если из этого ничего не выйдет, но я не могу позволить себе упасть на камни внизу. Если я упаду, моя дочь тоже упадет.

— Вы пришли сегодня на фотосессию только для того, чтобы попробовать мою помаду, мистер Стинтон? — Я прижимаю большой палец к его губам и вытираю следы, которые оставила.

Его глаза светятся и расширяются, когда я касаюсь его рта. Обрамленная густыми черными ресницами, я попадаю в ловушку его опьяняющего взгляда.

Я уверена, что выгляжу гораздо более растрепанной, чем он, и надеюсь, визажист не сможет сказать, когда она вернется, чтобы подретушировать свою работу.

Макс хватает меня за руку, чтобы я не приласкала его рот. Он закрывает глаза, прислоняется своим лбом к моему и рычит: — Я действительно чертовски люблю тебя, Дон.

Мое дыхание становится резче, а глаза вылезают из орбит, как будто кто-то слишком сильно ударил меня по душе. К моим щекам приливает жар, и я смотрю на него с озадаченным выражением лица.

Он выпрямляется, и я чувствую, как сильно он меня хочет. Но он ничего не делает, только держит меня за руку, поглаживая большим пальцем мое запястье.

— Я… — Макс с трудом подбирает слова, и это первый раз, когда я вижу, как он запинается. Впервые я вижу, чтобы он выглядел как-то иначе, чем уверенно. — Я не тот, за кого ты меня принимаешь.

Я хочу прикоснуться к нему. Мои пальцы дрожат, ноют от желания успокоить его.

Он пристально смотрит на меня. Его глаза обводят мой голодный рот, прежде чем он отводит взгляд. — Я многого тебе не сказал.

— Ты сказал мне самую важную вещь из всех. — Он заставляет мое сердце биться, как дикого оленя. Он заставляет мои внутренности сжиматься от тоски. Я шепчу: — Пока это не ты посылал тех юристов, Макс, я могу принять все, что угодно. Я действительно могу.

Его улыбка слабая, почти побежденная.

— Тревор возвращается, не так ли? — Шепчу я.

Его взгляд устремлен на меня.

Связь между нами — это буквально ударная волна, которая проходит через наши тела.

Он глубоко вздыхает, его тело прижимается ко мне, даже когда он качает головой. — Откуда ты это знаешь?

— Интуиция. — Я запускаю пальцы в его волосы. — У меня такое чувство, что твой брат — единственный, кто может заставить тебя казаться таким распутным.

Из его горла вырывается низкий недовольный звук.

— Ты думал, я побегу к нему, если он появится. Вот почему ты выглядел таким подавленным, когда пришел ко мне, не так ли? — Я отстраняюсь, убирая руки от его кожи, чтобы мыслить ясно. — Вот почему твой поцелуй был таким…

— Что?

— Как прощание.

Он выпрямляется во весь рост. Выражение его лица возвращается к своему естественному состоянию ледяной уверенности. — Я никогда не попрощаюсь с тобой, Дон Баннер. Что бы ни случилось, я никогда тебя не брошу.

— И я не собираюсь возвращаться к Тревору. Я серьезно. — Мои глаза сужаются. — Достаточно того, что он исчез, когда я сказала ему, что беременна. Посылать за мной адвокатов — это больше, чем просто трусость. — Я хмурюсь. — Это бесчеловечно. Меня не волнует, что я должна сделать, чтобы держать его подальше. Он может попытаться забрать у меня Бет и посмотрит, что из этого выйдет. Я буду бороться с ним всем, что у меня есть.

Макс пытается приподнять губы, но улыбка не совсем получается. Протягивая руку мимо меня, он хватает салфетку со столика для макияжа и проводит ею по губам.

Странно видеть такого большого, пугающего мужчину таким потрясенным.

Но знание того, что он так нервничал из-за моих чувств к Тревору, делает меня немного более уверенной в его намерениях. Нет простого способа исправить эту сложную паутину, но видеть, что его сердце действительно вложено в меня, помогает мне успокоить мои собственные опасения.

Он отступает назад. Показывает на мое лицо. — “Прости, что испортил твой макияж.

— Что касается меня, Макс, — я привстаю на цыпочки и многозначительно смотрю на него, — тебе не нужно извиняться, если ты не сделал ничего плохого. Я доверяю тебе.

Его руки застывают в воздухе.

Его глаза ищут мои.

В них есть что-то нерешительное. Вспышка вины.

Тревожный вопрос вертится у меня в голове.

О чем Макс так беспокоится?

Почему он так отчаянно целовал меня, думая, что я когда-нибудь предпочту Тревора ему?

Я хочу снять с него одежду и показать ему самым физическим способом, который я знаю, что Тревор не идет ни в какое сравнение. Вместо этого я провожу руками по своему комбинезону. Дверь не заперта, а мы и так уже устроили беспорядок в комнате.

Притормози, Дон.

— Что ты делаешь на этих выходных? — Я спрашиваю.

Он выгибает бровь.

— Обычно в субботу я беру Бет потусоваться с ее друзьями на ферме. В эти выходные они собираются на экскурсию в музей науки. Даррел собирается помешаться на мозгах. — Я качаю головой, когда думаю о великолепном, но занудном женихе Санни. — Мне было неинтересно ехать, поэтому я думала поработать над машиной. Но, — я наклоняю голову, — я могу найти для тебя время. Если ты хочешь что-нибудь сделать.

Не могу поверить, что приглашаю Макса Стинтона на свидание.

Он смотрит на меня так, как будто ему тоже трудно в это поверить.

И кто может винить его?

Не то чтобы я открыто заявляла о своих чувствах к нему.

Может быть, я смогу начать.

Совсем чуть-чуть.

Кроме того, размышления о Треворе заставили меня провести сравнения. И когда дело доходит до ответственности, надежности и характера — вещей, которые имеют значение гораздо большее, чем просто внешность и деньги, — Макс превосходит своего брата во всех категориях.

— Ну что, мистер Стинтон? — Я выпячиваю губы. — Не оставляйте девушку в подвешенном состоянии.

— Хорошо. На этих выходных. — Он медленно моргает.

— Да?

Кажется, он приходит к самостоятельному решению, потому что его лицо решительно хмурится. Он отстраняется от меня. — Я расскажу тебе потом.

— Расскажешь мне что?