— Я не знал, что само мое присутствие так раздражает.

— О, это очень раздражает. Супер раздражает. — Мои каблуки мягко постукивают по полу в ритме, который намного медленнее учащенного биения моего сердца. Макс наблюдает за моим приближением, в его взгляде мелькает что-то смертоносное и тяжелое. Я улыбаюсь. — Но я думаю, тебе это нравится.

Его взгляд держит меня в заложниках. — У меня вопрос.

— О чем?

— Ночь, когда ты встретила Тревора.

Я чуть не взбрыкнула, как будто в меня выстрелили. Это были последние слова, которые я ожидала от него услышать.

— Той ночью. — Макс делает шаг вперед. — Когда ты встретила его. — Еще шаг. — Что тебя в нем привлекло?

— Почему ты вдруг спрашиваешь меня об этом?

Он поджимает губы. Между нами сгущается тишина, но это не спокойствие. Он горячий, наполненный опасным магнетизмом, который заставляет меня хотеть одновременно прижать Макса к себе и оттолкнуть его подальше от себя.

Я вздергиваю подбородок. — Что происходит, Макс?

— Я расскажу тебе после того, как ты ответишь.

Темная и потрескивающая энергия кипит в моей груди. Он всегда такой. Замкнутый и загадочный. Если бы я не проснулась, все еще ощущая вкус его губ на своих губах, я бы не поверила, что он был так откровенен со мной прошлой ночью. Я как будто смотрю на другого мужчину.

Я дышу так тяжело, что мои плечи поднимаются и опускаются. — Это было через неделю после смерти моего отца. Я сходила с ума по нему и устала плакать, поэтому попросила свою подругу Луану сводить меня выпить. Где-нибудь громко. Где я могла бы слиться с толпой, кричать и рыдать, и никто бы этого не заметил.

Его губы поджимаются.

Бессмысленная часть меня хочет обнять его и крепко прижаться. Хочет сказать ему, что прошлое не имеет значения, и почему мы говорим об этом, когда мы могли бы целоваться? Он уже сказал, что должен уйти. Не то чтобы у нас было много времени. Почему мы тратим моменты, когда мы вместе, на разговоры о Треворе из всех людей?

Сосредоточься, Дон.

Максу, очевидно, есть над чем поработать, и я готова поделиться с ним. Мне нечего скрывать.

— Тревор был там в ту ночь. Не заметить его было невозможно. Вокруг него собралась большая толпа. Они подбадривали его, пока он делал снимки. — Я поджимаю губы, вспоминая, как он поднял взгляд и нашел меня в толпе. — Когда он увидел меня, то сразу подошел и предложил угостить меня выпивкой. Сначала я отказала ему. — Я отворачиваюсь так напряженно, что у меня трещит шея. — Но он придумал дурацкий вызов. Сказал, что если он выпьет семь стаканов текилы, я должна ему танец.

— Похоже на него, — бурчит Макс.

— На танцполе я снова начала думать о своем отце, и я… — Я выдохнула. — Я начала плакать. Он мог быть придурком из-за этого, но он отвел меня в VIP-секцию. В одну из пустых комнат. И он заговорил со мной. Я рассказала ему о похоронах, на которых присутствовала, а он рассказал мне о своей маме. Он сказал, э-э, — я поднимаю взгляд на Макс, — что чувствовал себя потерянным без нее. Что у него был старший брат, который был идеален во всем, и вдруг он не вписался в собственную семью.

Макс отодвигается, моргает, а затем хмурится сильнее.

Я практически чувствую, как его охватывает отчаяние.

Тот разговор с Тревором никогда не имел для меня особого смысла. До вчерашнего вечера, когда Макс признался, как он попал в семью Стинтонов.

— Мне было жаль его. Себя. Вот так мы и оказались в отеле.

Макс зажмуривает глаза.

Я морщусь, готовясь к его комментариям.

Это странно, правда? Говорю о парне, с которым у меня был секс на одну ночь. Говорю о том, как я переспала с его братом. Это ненормальный разговор. Это не тот разговор, который я когда-либо хотела вести с Максом.

— Я не слышал, чтобы он тебе нравился, — наконец бормочет он. — Это была просто жалость?

Мои глаза расширяются, и я хихикаю.

— Так и было? — Его голубые глаза пригвоздили меня к месту.

— Разве это имеет значение?

— Это действительно так, Дон.

Я складываю руки на груди.

Он доставляет мне неприятности.

От пылающего ада желания к сдерживанию улыбки, и теперь из-за него у меня болит грудь самым ужасным образом. У меня такое чувство, что причина такого разочарования на лице Макса во многом связана с его братом.

Сочувствие.

У меня набухает в груди, когда я наблюдаю, как этот огромный, импозантный мужчина пытается самостоятельно справиться со всеми этими сложными проблемами, веря, что он единственный, кто может их решить. Верит, что он единственный, кто заинтересован в поиске ответов.

Тогда меня поражает, насколько сильно Макс тоже пострадал от рук Stinton Group. Я была настолько поглощена собственной ненавистью к компании, собственной неловкостью из-за свиданий с дядей моей дочери, что не понимала, что у Макса могут быть свои страхи и тревоги.

Я приподнимаюсь на цыпочки и обхватываю его щеки руками. Задумчиво глядя на него, я шепчу: — Даже если бы Тревор вернулся прямо сию минуту, он бы меня не заинтересовал.

На секунду он перестает дышать. Я чувствую, как все его тело отзывается на эти слова.

Это озадачивает меня.

Мои брови низко нависают над глазами. — Макс, что это за…

Он сокращает расстояние между нами с силой разорвавшейся гранаты.

Его рот сминает мой. Неуправляемый и жестокий.

Это убьет меня, если я позволю этому случиться.

И я бы позволила этому случиться. С радостью.

Мои пальцы впиваются в его рубашку, притягивая его ближе.

Он берет контроль на себя, ведет меня назад и наказывает, удерживая мои губы в плену. Каждая мысль разрушается, превращаясь в пепел, поскольку Макс Стинтон делает невозможным думать ни о чем, кроме него.

Ад притяжения.

Пылающий неконтролируемый огонь.

Я хочу, чтобы он сгорел.

Я хочу, чтобы это уничтожило нас обоих.

На вкус он как мята, а его прикосновение обжигает, как виски, горячее и опьяняющее.

Я сдаюсь ему, низкий стон вырывается из моего горла, когда он проводит языком по моему рту, а затем прикусывает его, как будто хочет пустить кровь.

Его поцелуй грубый и собственнический.

Моя, кажется, говорит он.

Как будто это какое-то соревнование. Как будто кто-то войдет сюда и попытается отобрать меня у него.

Как прикосновения одного мужчины могут быть такими жадными?

Как это может заставить меня чувствовать себя еще более жадной по отношению к нему?

Я сказала Максу, что хочу двигаться помедленнее, но ни одна частичка меня не хочет прямо сейчас жать на тормоза.

Он нужен мне так же сильно, как, кажется, я нужна ему.

Мое тело ударяется о столик для макияжа, подталкивая меня ближе к нему.

Макс отшатывается, его глаза неуверенно моргают.

— Никуда не уходи, — бормочу я. Схватив его за галстук, я притягиваю его ближе и снова обжигаю своими губами.

Я не могу думать. Не могу остановиться.

Не тогда, когда он швыряет меня на стол, встает у меня между ног и толкается вперед так, что из моего тела почти выбивает воздух.

Я никогда не испытывала такой страстной страсти. Такой отчаянной.

Мои бедра широко раздвигаются, и я провожу руками по его спине, всхлипывая, когда передняя часть его штанов прижимается к моей талии и вся кровь в моем теле собирается прямо под животом.

Я отшатываюсь, роняя флаконы с косметикой и кисточки. Они разлетаются по полу.

Меня пронзает острая боль удивления, но настойчивый и опасный рот Макса заглушает ее.

Со всеми этими чувствами, опустошающими мое тело, я не знаю, что делать, кроме как тянуться к пуговицам его рубашки, чтобы почувствовать больше кожи.

Макс Стинтон — долбаный волшебник.

Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждая ласка, кажется, вводят меня в транс.

Я выгибаюсь навстречу ему всем телом, нуждаясь в большем.

Нуждающаяся во всем.

Я думала, что смогу бороться дольше, но я не могу.