Дон крепко пожимает мою руку. Это многое говорит мне о ней.

Что она предпочла бы казаться твердой и агрессивной, чем показывать свою мягкую сторону.

Она так привыкла прокладывать себе путь вперед, что это стало ее второй натурой.

Что она может постоять за себя. Она действительно может.

И это также показывает мне, что я этого не хочу.

По какой-то странной причине я хочу, чтобы она перестала строить из себя крутую девчонку и признала, что не может взвалить все на свои крошечные плечи, как бы сильно она ни хотела доказать, что может.

Джефферсон тормозит машину перед квартирой Дон. Он глушит двигатель.

Мой телефон подпрыгивает у меня в ладони.

ХИЛЛС: Правление затачивает свои вилы.

Я тяжело вздыхаю.

Она опускает взгляд. — Что?

— Ничего.

Мой телефон загорается при входящем звонке.

Папа.

В моем черепе оживает головная боль.

Как раз то, что мне нужно в этот нескончаемый кошмарный день.

Дон косится на мой телефон, и я отворачиваю его от нее. Поднимая голову, я пронзаю Джефферсона тяжелым взглядом. — Иди в ШТАБ. Скажи Хиллсу, чтобы он прислал мой ноутбук, планшет и любые файлы, которые он сможет достать о Миле Дюбуа и ее агентстве. — Я тянусь к двери и выхожу. — Оглядываясь на Дон, я ворчу. — Пошли.

— Э-э, что ты делаешь?

Я приковываю к ней свой взгляд. — Нянчусь.

Она ощетинивается. — С кем?

— С тобой. — Я выгибаю бровь. — Я нянчусь с тобой.

Выражение ее лица меняется на слегка растерянное. — Со мной?

— Джефферсон, мне также понадобятся мои флешки — знаешь что? Я отправлю Хиллсу список. Верни их сюда как можно скорее.

— Да, сэр.

Я оглядываюсь через плечо. — Ну?

— Тебя не приглашали в мой дом.

Я смотрю на часы. — Школа закрылась уже час назад. Это означает, что Бет сегодня либо на внеклассной работе, либо с Даррелом и Санни.

— Как ты…

— На днях Даррел приходил и угрожал мне. Он дал мне понять, что Бет и Бейли — лучшие друзья, и мне следует прикрывать спину, если я причиню кому-то из вас вред. — Я жестом показываю ей, чтобы она выходила из машины. — Поторопись. Джефферсону потребуется некоторое время, чтобы съездить в офис и вернуться.

— Я сейчас вернусь, Дон. — Джефферсон одаривает ее добрым взглядом.

Я хмуро смотрю на него. — Не нужно объявлять ей об этом, Джефферсон. Ты работаешь на меня.

Он прочищает горло и снова смотрит вперед. — Да, сэр.

Когда Дон все еще не выходит из машины, я хватаю ее за запястье и тяну за собой на тротуар. Джефферсон трогается с места, и я смотрю вниз на крошечную женщину. — Как у тебя с Wi-Fi?

— Ты не приглашен в мой дом.

— Что случилось с доверием друг к другу?

— Говорит мужчина, который буквально "нянчится" со мной, потому что не доверяет мне оставаться дома.

Я также хочу, чтобы она не звонила по мобильному — люди говорят всякие ужасные вещи, — но я оставляю эту часть недосказанной. И я определенно не пытаюсь понять, почему защита чувств Дон важна для меня.

Я постукиваю себя по подбородку. — Возможно, мне следует пересмотреть свое согласие работать с тобой. Это не похоже на теплое и гостеприимное партнерство.

Она закатывает глаза. — Ты подонок.

— Ты упоминала это.

— Следуй за мной.

Дон ведет меня вверх по лестнице, ее бедра мягко покачиваются в комбинезоне. Я отвожу взгляд от ее спины и ускоряю шаг, чтобы идти рядом с ней.

Мой телефон продолжает вибрировать у меня в кармане.

Она останавливается и смотрит на меня, выгибая бровь. — Ты не собираешься отвечать на этот взвонок?

Это мог быть папа. Это мог быть Хиллс. Это могли быть репортеры или кто-то из совета директоров, требующий моей отставки. Это могла быть полиция, сообщающая мне о своих успехах в поисках Тревора, или это мог быть сам президент.

Я не знаю.

Мне все равно.

В течение следующего часа ничего из этого хаоса не существует.

Дон откровенно смотрит на меня. — Ну?

— Это не важно. — Я подхожу к ней чуть ближе. — Мне кое-что интересно. Почему ты так серьезно относишься к своей работе механика?

Она отступает. — О чем ты говоришь?

— Я увлечен своей работой, а также забочусь о твоей репутации. Тебе пришлось много работать, чтобы достичь того, чего ты сейчас добиваешься. Я это вижу. — Я надвигаюсь на нее, пока она не прижимается спиной к стене.

Она пытается убежать, и я вытягиваю руку вперед, чтобы удержать ее в клетке.

Ее карие глаза расширяются и останавливаются на мне.

— Но есть кое-что еще. — Я наклоняю свое лицо ближе к ее и чувствую, как между нами нарастает напряжение. — Какое-то отчаяние. Почему для тебя так важно, чтобы никто не пострадал? Почему ты думаешь, что это твоя ответственность, даже если ты лично не работала над машиной?

Ее взгляд устремляется в сторону, и я понимаю, что что-то заподозрил.

Я чувствую ее дыхание на своей щеке, дразнящее мою щетину.

— А как насчет тебя? — Она хмурится. — Почему ты чувствуешь необходимость брать на себя ответственность за то, в чем нет твоей вины? Почему ты одержим Stinton Group?

Ее голова вскидывается, взгляд становится грубым и прямым.

Возбуждает, манит меня ближе, заставляет кровь закипать в моих венах — особенно когда я наклоняюсь вперед и наблюдаю за ее бессознательной реакцией. Ресницы трепещут, опускаясь до полуопущенности, как будто это может скрыть ее от меня.

— Я раскрою свои секреты, если ты начнешь первым, — шепчу я.

Дон напрягается. Ее восхитительные губы сжимаются, пока не превращаются в тонкую линию. — Это не имеет значения.

— Я не согласен.

— Почему я тебе так интересна? Знакомство со мной не входит в условия контракта.

— Считай это побочным продуктом.

— Считай, что это не твое дело. — Она наталкивается на меня и поднимается по оставшейся части лестницы.

Может, она и маленькая, как мышка, но сегодня она определенно весь лев.

У меня такое чувство, что, вырвавшись из ее острых когтей, я погибну.

Так почему я все еще хочу попробовать?

Дон впускает меня в свою квартиру и сурово смотрит на меня. — Ничего не трогай. Я собираюсь переодеться в рабочую одежду.

— Рабочая одежда? — Я хмуро смотрю на нее. — Ты никуда не пойдешь.

— В свободное время я занимаюсь ремонтом своей машины. Поскольку Бет на ферме с Даррелом и Санни, это имеет значение. — Она размахивает руками. — Это объяснение вас устроило, мой господин?

Мои губы кривятся. — Можно мне немного воды?

— Я не собираюсь приносить ее тебе. — Она указывает на холодильник. — Это не отель.

Я смеюсь, когда она уходит, и оглядываю ее маленькую, но опрятную квартирку. Вот так Дон и моя племянница жили последние несколько лет. Контраст женственности и утилитарности чрезвычайно очевиден. Шторы насыщенного темно-синего цвета, но на концах есть оборки. Диван — черная кожаная кушетка без подушек, но ваза с пластиковыми цветами придает скудному убранству более мягкий оттенок.

Я подхожу ближе к рамке на подставке. На ней Дон и Элизабет, улыбающиеся в камеру. У моей племянницы светло-коричневая кожа, карие глаза и вьющиеся волосы.

Меня пронзает укол вины, когда я понимаю, что она едва не дебютировала в мире из-за меня.

— Извини за это, — бормочу я в рамку.

Мой телефон снова вибрирует.

Кто бы ни звонил, он настойчив.

Я достаю его из кармана и возмущаюсь количеством пропущенных звонков от папы. Он, должно быть, злится. Я знаю, что настраиваю себя на словесную взбучку, когда он, наконец, свяжется со мной, но я не могу беспокоиться об этом прямо сейчас.

Игнорируя звонки отца, я набираю Хиллса.

Он отвечает после первого гудка. — Макс, где ты, черт возьми? Здесь все в абсолютной панике. Правление звонило в твой офис и спрашивало о тебе. Агентство Милы Дюбуа ведет жесткую игру. Они требуют смехотворного соглашения…

— Скажи им, что мы не собираемся мириться.

— Что? — Вспышка гнева Хиллса чуть не разрывает мне барабанную перепонку.