— Не смей пытаться обвинять во всем меня, когда виноват ты сам.

Я широко разводю руками. — Как? Чем именно я оскорбил тебя, женщина?

Она поджимает губы. Черные глаза, которые смягчились, когда я лизнул ее в лужицу прямо у стойки, теперь затвердели от гнева. — Я не могу этого сделать.

Мои глаза расширяются. Подступает паника, вытесняя раздражение и кровь, сочащуюся из моей уязвленной гордости.

— Санни.

— Не произноси мое имя. — Ее голос дрожит. Она делает такой глубокий вдох, что все ее тело наполняется воздухом. Она произносит это медленно и уверенно. — Я не хочу слышать, как ты произносишь мое имя прямо сейчас, Даррел. Ты сказал достаточно — сделал достаточно… сегодня.

Мои щеки краснеют. Я опускаю глаза в землю.

— Я не думаю, что нам нужно что-то еще обсуждать. — У нее перехватывает горло, когда она сглатывает. — У меня есть работа, которую нужно сделать.

— Санни. — Я делаю шаг вперед.

Она отшатывается от прилавка. — Уходи.

Я слышу боль, звучащую в ее голосе, и задаюсь вопросом, как я причинил ей боль. Интересно, что вызвало этот разбитый, испуганный взгляд в ее глазах. Это вовсе не входило в мои намерения. Она первая девушка, которую я когда-либо любил. Единственная женщина, которая покорила мое сердце. Я пришел сюда не для того, чтобы причинять ей боль.

Я делаю шаг назад. — Когда ты успокоишься, мы сможем поговорить об этом…

— Нет, ты не можешь диктовать, когда я спокойна и когда мы поговорим. Я сделаю это. Когда я буду готова поговорить с тобой, я тебе позвоню. Не… - она поднимает руку, ее глаза крепко зажмуриваются, — до тех пор держись от меня подальше.

Если бы она дала мне пощечину, было бы не так больно. Если бы она вонзила нож мне в живот, у меня не было бы такой сильной крови. Если бы она сказала мне отдать ей все до последнего цента с моего банковского счета и отдать ключи от моего фермерского дома, это было бы проще, чем тот пугающий выход из ее квартиры.

Она следует за мной, держась на расстоянии пяти шагов. Ее рука перекинута через талию, а глаза устремлены в землю.

Я хочу подбежать к ней. Я хочу посадить ее к себе на колени, поцеловать в лоб и сказать, что снова сделаю предложение. На этот раз по-настоящему. Или, еще лучше, я хочу вернуться в прошлое до того, как попросил ее выйти за меня замуж. Я бы прижал ее к себе, вдохнул ее аромат, и пусть этого будет достаточно.

Но она не смотрит на меня. Ее тело напряжено, челюсти сжаты, пальцы сжимают дверную ручку. Она захлопывает дверь у меня перед носом, когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее.

Я остро ощущаю ее отсутствие. Как будто я оставил часть себя в ее квартире. Мое сердце, или мои легкие, или обе почки. Жизненно важные органы, которые мне нужны для выживания. Как я могу уйти без них?

Дорога до моего фермерского дома проходит спокойно. Еще тише, когда я беру ключи, чтобы забрать мальчиков из школы, а затем останавливаюсь, когда вспоминаю, что они собираются в поездку с мисс Беннет, чтобы познакомиться с другой приемной семьей.

Мой адвокат посоветовал мне не перебивать, поэтому я заставляю себя остаться на месте и предоставляю их системе — большой, перегруженной машине, которая понятия не имеет, что Майклу нравится проносить печенье орео в свою комнату, садиться у окна и рисовать. Или что Бейли запрыгивает на кровать в носках, но только после того, как положит все свои подушки и мягких игрушек на пол на случай, если упадет.

Они оба будут в замешательстве, когда вернутся домой. У них возникнут вопросы. Я не могу сосредоточиться на своем разбитом сердце, когда я нужен мальчикам больше, чем мне нужно дуться из-за Санни.

Машина Беннет заезжает на мою подъездную дорожку после семи. Мальчики тащатся мимо меня, не говоря ни слова. У Бейли такой вид, будто он плакал. Майкл смотрит на меня так, словно я предал его.

Мое сердце сжимается. — Мальчики. — Я вскакиваю со стула. — Как это…

— Оставь это. — Майкл хмурится. Он берет брата за руку. — Давай, Бейли. Давай поднимемся наверх и насладимся нашими комнатами, пока нас не выгонят из них.

Я с трудом сглатываю.

Мальчики тащатся вверх по лестнице, и тишина становится громче.

Они же дети. Они не понимают.

Я меряю шагами гостиную. Заказываю пиццу. Мальчики не спускаются.

Я еще немного расхаживаю.

Санни сказала, что позвонит. Я жду этого. Мне нужно поговорить с ней. Мне нужно все исправить.

На этот раз логика меня не спасет.

Наступает ночь.

Наступает утро.

Мой телефон молчит.

Санни не звонит.

ГЛАВА 19

ЖЕНЩИНА-МЕХАНИК

Санни

Сейчас четыре утра, а съемки подружек невесты Кении через два часа, но все, чего я хочу, это свернуться клубочком и уснуть.

Эгоистично с моей стороны, я знаю.

Сегодня речь не о тебе, Санни.

Я легонько толкаю Кению. — Девочка. Просыпайся.

Она сопротивляясь выпячивает нижнюю губу. — Еще пять минут.

— Не вини меня, если опоздаешь на собственную свадьбу, — бормочу я.

Ее глаза распахиваются, и она принимает сидячее положение. В темноте ее смуглая кожа сливается с тенью, но белки ее глаз отчетливо видны, когда она волнуется. — Я сегодня выхожу замуж.

— Тебе никто не сказал? — Я притворяюсь, что задыхаюсь.

Она смеется и обнимает меня за шею. На ее шляпке — большом оранжевом грибе, подарке Алистера, — развеваются оборки. — Санни, я сегодня выхожу замуж.

— Ага. — я похлопываю ее по спине.

Я худшая лучшая подруга в мире. Сегодня важный день для Кении, а я даже не могу изобразить улыбку для нее. К счастью, ее подбородок уткнулся мне в плечо, и она не смотрит мне в лицо. Если бы это было так, я почти уверена, что она бы в ужасе отскочила назад и спросила меня, кто умер.

Ответом, конечно же, была бы я. Я умерла где-то между тем, как Даррел заявил права на каждый дюйм моего тела, и тем, как он ни с того ни с сего сделал мне предложение.

Сегодня речь не о тебе, Санни.

К тому времени, как Кения отстраняется и улыбается мне, я уже контролирую свои лицевые мышцы. — Я взволнована.

Ее улыбка медленно исчезает. Она пару раз моргает и смотрит на меня, как будто пытается что-то понять.

— Что? — Я подношу ладонь к лицу. — Ты разочарована, что не увидишь мою прекрасную кружку, когда проснешься утром?

— С тобой все в порядке?

— Почему со мной должно быть не в порядке? Моя лучшая подруга выходит замуж. Я в восторге.

Это большая часть правды. Я на седьмом небе от нее. Они с Алистером созданы друг для друга. Кения — единственный человек на планете, который может вернуть властного генерального директора в реальный мир, и Алистер настолько заинтересован в счастье Кении, что разнесет в пух и прах любого, кто встанет у нее на пути.

— Хм.

— Это будет отличный день. — Я закидываю руки за голову и надеюсь, что мой нервный смешок отвлечет ее.

— Я не вижу твоих глаз.

— Здесь полумрак. — Я продолжаю избегать ее взгляда.

— Но я чувствую, что твоя атмосфера отключена.

— Моя атмосфера протестует против пробуждения в этот неприличный час. Даже птицы знают, что никто не должен вставать так рано. — Я преувеличенно зеваю, чтобы доказать свою точку зрения. — Единственный человек, который просыпается бодрым по утрам, — это ты.

Она разочарованно вздыхает. — Ты бы сказала мне, если бы что-то было не так, не так ли?

— Девочка, расслабься. У тебя сегодня на повестке дня сотня дел, и ни одно из них не связано со мной и моими воображаемыми проблемами.

Кения поднимает наманикюренный палец. “- начит, ты признаешь, что есть проблема.

Даррел попросил меня выйти за него замуж. Не потому, что любит меня. Потому что все, чего он хочет, — это опека над детьми, и я — самый удобный способ достичь этой цели. — Нет. Проблем нет.

Лгать плохо. Я узнала об этом в нежном возрасте четырех лет, когда стащила из маминой корзины для выпечки булочку с сахарной пудрой в белизском стиле и получила быстрый удар по костяшкам пальцев наполовину сгоревшей резиновой лопаткой. Однако я верю, что бывают моменты, когда правда скорее вредит, чем помогает. И это один из таких моментов.