Я медленно поворачиваюсь, и мое сердце подскакивает к горлу.

Мальчики сидят вокруг стола.

Они молчат.

Они ждут.

Для меня.

Я выдыхаю еще раз. Мои эмоции зашкаливают, и я чувствую, как слезы наворачиваются на глаза. Почему я плачу? Не то чтобы Майкл не выздоровел. Не то чтобы я его потеряла.

Ты громила, Санни.

Это моя вина. Я позволяю собственной вине за свое прошлое, за то, как я раньше относилась к людям, затуманивать мой совет ему. Из-за меня Майкл просто стоял там, маленький и беспомощный, пока кто-то плохо обращался с ним. Пока кто-то причинял ему боль. Из-за этого я так же виновна в сегодняшнем инциденте, как и Эбенизер.

Даррел поворачивается ко мне. Раньше я думала, что он невыразителен, но я узнаю все больше и больше того, что ошибалась. Даррел показывает свои эмоции, но они не преувеличены. Они неуловимы. Например, то, как один его глаз слегка прищурен. Линия подбородка намного более выражена, указывая на то, что он слегка стискивает зубы. И брови, которые чуть ниже нависают над его мрачными зелеными глазами.

Его взгляд смягчается, когда он смотрит на меня, и часть напряжения в моем теле уходит. Он отодвигает стул рядом с собой, как будто не может начать без меня. Одеяло падает мне на плечи, теплое и уютное. Чувство, что я принадлежу. Что мое место здесь. С ними.

Я делаю шаг к креслу. Потом еще один. И еще. Пока не сажусь рядом с Даррелом лицом к Бейли и Майклу.

Оба парня трезвы. Их губы исчезают во рту. Ни один из них не поднимает глаз, и кажется, что Майкл даже не моргает.

— Я попросил о семейном собрании, — тихо и медленно говорит Даррел, — потому что хотел бы обсудить то, что произошло сегодня.

Я с трудом сглатываю.

Даррел кладет руки на стол ладонями вверх. — Во-первых, я хотел бы прояснить одну вещь. Мы обсудим поведение Эбенизера со школой.

Майкл вскидывает голову. — Почему?

— Потому что то, что он сделал, было неправильно. — Даррел складывает руки вместе.

— Но Санни уже разобралась с этим, — ворчит Майкл. — Было бы глупо с стороны Эбенезера снова беспокоить меня.

Я быстро моргаю. Он… Только что признал, что я помогла?

Облегчение разливается по моим венам, но я не позволяю ему ударить мне в голову. — Майкл, то, что я сделала сегодня, было вызвано эмоциями и импульсом. Накричать на кого-то не означает, что произойдут долгосрочные перемены. — Я бросаю взгляд на Даррела, который слегка кивает мне в знак поддержки. — Разные ситуации требуют разных подходов.

— Все узнают.

— У тебя есть какие-нибудь другие предложения? — Спокойно спрашивает Даррелл. — Если есть, я готов их услышать. — Он ждет, позволяя тишине сгуститься.

Стратегия эффективна. Майкл глубже опускается в кресло и качает головой.

Голос Даррела остается мягким, как будто он хочет, чтобы Майкл знал, что это не наказание и он не пытается ухудшить ситуацию. — Я верю, что это правильный поступок.

— Как это может быть? Ты превратишь меня в школьное посмешище.

— Обсуждение этого с директором может помочь не только всем детям, которые боялись Эбенезера, но и ему самому. Может быть, он не знает, что поступает неправильно. Или, может быть, он ведет себя так, требуя внимания, потому что ему нужна более профессиональная помощь.

Мое собственное прошлое восстает из могилы, где я его похоронила. Сожаление накапливается, пока не превращается в физическую пульсацию внизу живота.

— Даррелл прав, — хриплю я.

Взгляд Майкла метнулся ко мне.

— Если всем известно, что Эбенезер издевается над другими детьми, мы не можем позволить этому продолжаться. Нам придется обсудить это спокойно и обдуманно с директором, чтобы больше никто не пострадал.

— Это означает, что нам нужно точно обсудить, когда и где произошел сегодняшний инцидент.

Майкл складывает руки на груди. — Я не стукач.

— Хорошо. — Даррел поднимает руки. — Все в порядке.

Я верчу головой по сторонам. Как это может быть в порядке? Нам нужно, чтобы Майкл сотрудничал, если мы собираемся разрешить это дело.

— Никто не собирается заставлять тебя делать то, что тебе неприятно, Майкл.

Одиннадцатилетний ребенок ерзает.

Я бросаю взгляд на Бейли. — Что ты думаешь?

— Я? — Его глаза расширяются.

— Да.

Майкл наклоняет голову, прислушиваясь.

— Я думаю… это не стукачество. — Бейли теребит подол своей рубашки. — Это все равно что быть супергероем.

Майкл хмурится.

— Ты поступаешь правильно, даже если это трудно. — Бейли кивает. — Это круто.

Братья мгновение смотрят друг на друга. Затем взгляд Майкла смягчается. Он глубоко вздыхает. — Хорошо.

Даррел берет ручку и бумагу. — Не хочешь рассказать мне, что произошло?

Я крепко сжимаю руки под столом и заставляю себя не реагировать гневом, разочарованием или любыми другими эмоциями, когда Майкл рассказывает о том, что сделал Эбенезер. Даррел остается гораздо спокойнее, чем я когда-либо могла быть при таких обстоятельствах. Он записывает все, что Майкл говорит об инциденте. После этого он фотографирует свои заметки, потому что он раздражающе дотошен, а затем отправляет фотографию по электронной почте самому себе.

— Я горжусь тобой, Майкл, — говорит Даррел, сворачивая записку в квадратик и засовывая ее в карман.

Одиннадцатилетний мальчик поднимает блестящие карие глаза. Его волосы падают на лоб, и он быстро моргает.

— Сегодня, с Эбенезером, ты сделал трудный выбор и остался верен этому выбору, даже если это означало получить травму. Для этого нужен очень сильный человек. — Даррел наклоняется вперед. — Однако есть одна вещь, которую я хочу, чтобы ты запомнил. Насилие никогда не является ответом, но иногда молчать и принимать удары — тоже неправильный ответ. Я надеюсь, что в будущем тебе больше не причинят боли.

Нижняя губа Майкла дрожит. — Я больше не буду.

Даррел слегка ободряюще улыбается ему.

Я опускаю взгляд и тереблю подол своей рубашки. — Я тоже больше не хочу, чтобы тебе было больно, Майкл. Когда я давала тебе этот совет, я никогда не имела в виду, что тебе будет… больно.

Майкл кивает. Мне хочется сжать его в своих объятиях, когда я вижу, как он спокойно проглатывает наши слова и не закатывает истерик. Происходит ли его зрелость от того, что он потерял всех в своей жизни в столь юном возрасте, или он действительно просто старая душа, я чувствую желание защитить его, чтобы он подольше оставался маленьким ребенком.

Даррел откидывается назад. — Вы, ребята, можете идти по своим комнатам. И убедитесь, что сделали домашнюю работу пораньше. У нас гостях.

— Да, сэр, — отвечает Бейли.

Майкл поднимается со своим братом по лестнице.

Даррел смотрит на меня, но я не хочу встречаться с ним взглядом. Он собирается проанализировать меня. Смотреть насквозь на то, что я выставляю напоказ под лозунгом "ничто не может причинить мне вреда". И тогда он поймет, что я хрупкая, испытываю чувство вины и неуверенна практически во всем, хотя веду себя так, будто я полная противоположность.

Подходя к шкафу, я открываю дверцу и стараюсь, чтобы мой голос звучал небрежно. — Как ты думаешь, нам все еще стоит пойти на урок танцев сегодня вечером?

Я слышу, как ножки стула скрипят по полу, когда Даррел поднимается.

Делая вид, что я слишком поглощена поиском пакета с мукой, я роюсь в шкафу. — Майкл и Бейли, возможно, не в настроении общаться. Это был тяжелый день. Думаю, я приготовлю для них брауни, прежде чем пойду домой. Вы, ребята, можете отведать чего-нибудь сладкого и спокойно провести вечер.

От Даррела по-прежнему нет слышимого ответа, но я чувствую, что он приближается. Он излучает уверенность. Какая-то волшебная аура, которая заставляет меня хотеть быть ближе к нему и, может быть, немного поплакать у него на плече.

Неудивительно, что он всегда так занят в клинике. Его пациенты, вероятно, чувствуют в нем надежность. Он большой, серьезный мужчина с непроницаемым лицом и силой, способной выслушать их проблемы и помочь им решить их. Конечно, они будут преследовать его.