Подождите. Когда это превратилось в сеанс терапии?

— Хэй. — Я дергаю Даррела за рубашку. — Не подвергай психоанализу мое свидание.

Даррел отодвигает от меня тарелку с сальсой, его глаза сужаются. — Кто сказал, что это свидание?

— Я. Только что. Ты ведешь себя как третий лишний.

Он поджимает губы, но прежде чем успевает что-либо сказать, звонит его телефон. Я смотрю на экран и замечаю имя Дины.

— Извините. Мне нужно ответить. — Даррел бросает на меня предупреждающий взгляд и уходит.

Пока его нет, приходит официант с нашими тарелками.

Габор протягивает мне мои энчиладас. — Он классный.

— Кто? — Я ставлю тамалес Даррела перед его пустым местом. На секунду я подумываю о том, чтобы намазать их перечным соусом, но передумываю. Играть с едой других людей — это черта, которую я не переступлю. Вместо этого я разворачиваю для него нож и вилку и наливаю содовую в его пустой стакан.

— Даррел.

Я напрягаюсь. — Крутой — это не то слово, которое я бы применила к этому скряге.

— С-что?

— Это значит “веселая полиция”.

— А.

Я хмуро смотрю на соус, которым тамале Даррела намазаны поверх. Это может испачкать, и было бы нехорошо видеть пациента с пятном на рубашке. Схватив салфетку из автомата, я кладу ее под его тарелку. — Он, типа, полная противоположность веселью. Если бы веселье было человеком, он был бы злым близнецом.

— Понятно. — Габор качает головой.

— Некоторое время назад я устроила супер веселый розыгрыш над женихом моей лучшей подруги. Мы устроили его мальчишник и устроили сумасшедшие танцы. Супер-шумиха. В любом случае, можно подумать, что Даррел мог надорвать вену, когда набросился на нас, пытаясь вытащить.

— Мм.

Я накалываю одну из своих энчилад и кладу ее в тарелку Даррела, потому что помню, что он большой поклонник сыра. — А за пару месяцев до этого Кения пригласила меня на вечеринку у бассейна с ней и ее будущей дочерью Белль. И Даррел был там. Он отказался залезать в воду. Он сказал, что хлор вреден для мозга.

— О.

— Поверь мне. Он… шоу ужасов.

— Я понимаю.

— Дело в том, что он очень холоден со мной. Что совершенно сбивает меня с толку, потому что он такой спокойный со всеми остальными. Ты бы видел его со своей племянницей Белль. Он наденет боа из перьев и будет пить с ней чай, и он тоже будет улыбаться. Но со мной? — Я морщу нос. — Абсолютный ненавистник.

— Мм. — Глаза Габора блестят. — Знаешь… ты не переставала говорить о Дарреле с тех пор, как он ушел.

Смущаясь, я прикрываю рот рукой, намазанной сальсой. — Извини. Он просто раздражает. Это меня достает.

— Все в порядке. — Он улыбается. — И ты такая милая, когда разглагольствуешь.

Я улыбаюсь в ответ. — Не привыкла, чтобы кто-то называл меня милой.

— Почему? Это то, кто ты есть.

— Ты и сам не так уж плох. — Я имею в виду, он определенно намного улыбчивее, чем я привыкла, но и выглядит неплохо.

В глазах Габора появляются морщинки. — Если бы тебя еще не заняли, Санни Кетцаль, я думаю, здесь могло бы что-то быть.

— Что? Заняли? Кого? Меня? — Я откидываю голову назад и смеюсь. — Нет. У тебя неправильное представление. Пожалуйста, не обращай внимания на Даррела и его детское поведение. Мы с ним не вместе.

— Пока нет.

— Никогда. — Я подчеркиваю свои слова твердым кивком, хотя мой желудок дрожит.

Карие глаза Габора сверлили меня насквозь, как будто он улавливал мои мысли и проверял каждую. — Часть меня хочет поверить тебе, но у меня нет привычки лгать самому себе. Или затевать ссоры, в которых я не выиграю. — Он вытирает рот салфеткой и наклоняется вперед. — Ты нравишься не только ему. Но и тебе, Санни Кетцаль, он тоже очень нравится.

Габору повезло, что я сейчас ничего не пью, потому что я бы плюнула и испачкала ему лицо колой. На данный момент я стараюсь не слишком сильно разбрызгивать свои энчилады.

— Мне? Нравится Гастингс? Типа романтические чувства? — Я указываю большим пальцем через плечо, как будто это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала.

Конечно, похотливые чувства находятся где-то в моих чреслах. Я имею в виду, ну же? Посмотрите на этого человека. Зеленые глаза, похожие на бурю Карибского моря, мускулы, высеченные из гранита, пугающие даже в скучном деловом костюме.

Он самый горячий мужчина, которого я когда-либо видела. Кто бы мог быть невосприимчив ко всему этому?

Чего Габор не понимает, так это того, что испытывать влечение к кому-то и испытывать чувства к этому человеку — это две совершенно разные игры. Конечно, я хочу, чтобы Даррел раскрылся и получил больше удовольствия. И да, тот факт, что он выделил меня как единственную, кто получает исключительно его хмурые взгляды, проникает мне под кожу. И, может быть, я хочу узнать больше о том, что движет им, почему он усыновил мальчиков и как он держится после того, как потерял сестру в той аварии.

Но это не значит…

Габор тайно ухмыляется мне и берет вилку. Он спокойно ест, пока я отплевываюсь и кашляю еще минуту.

Он ошибается.

Он чокнутый.

Я, Санни Кетцаль, ни за что не влюбилась бы в такого квадратного человека, как Даррел Хастингс.

Я в порядке. Я в порядке.

Я слышу приближающиеся к нам шаги. Даррел возвращается к столу. В одной руке у него два пакета с продуктами, в другой — мобильный телефон, и на лице у него раздражающее выражение.

— Дина устроила тебе нагоняй за то, что прогуливал, не так ли? — Моя улыбка безмятежна, потому что мне нравятся все мысли о Дарреле Хастингсе, которому надают по заднице. Или, может быть, тебе просто нравятся все мысли о Дарреле Гастингсе.

Тьфу. Мой мозг был заражен вирусом благодаря Габору. Теперь я смотрю на все сквозь призму вопроса ‘нравится ли мне Даррел?’ объектив.

— Я оплатил счет. — Он кладет свои тамале в контейнер. — Мне нужно возвращаться в центр, но сначала я подвезу тебя.

— Я сама найду дорогу домой. — Я хлопаю глазами, глядя на Габора. — Нам с Габором нужно многое обсудить наедине. — Мой голос приторно сладок, потому что я могу сказать, что действую Даррелу на нервы. Хорошо. Ему следовало бы знать, что лучше не соваться туда, где ему не место.

Даррел протягивает мне контейнер. — Иди домой. Ты работала всю ночь.

— Я отдаю себе отчет в том, что делала всю ночь, Даррел.

Его левый глаз подергивается. Он останавливается, делает глубокий вдох, а затем плюхается в мое кресло. Большие руки хватаются за ручки, и он останавливается в миллиметре от моего лица, вызывая во всем теле аппетитную дрожь.

— Хочешь, я снова перекину тебя через плечо, Санни Кетцаль?

Мое сердце бьется так сильно, что я даже не слышу музыку ranchero из-за собственного пульса.

Даррел выпрямляется, поворачивается к Габору и опускает голову. — Было приятно познакомиться с вами.

— Мне тоже. — Габор отмахивается от меня, его лицо набито едой. — Иди, Санни. Мне все равно нужно возвращаться в кампус.

— Сейчас?

— Когда я закончу с этим.

— Я останусь с тобой. — Я чувствую, как взгляд Даррела ожесточается у меня на спине, но что с того? Он меня не контролирует.

— Все в порядке. На самом деле. Звучит так, будто ты здорово потянулась. Выспись.

— Я не знаю…

— Честно говоря, я использую это время для учебы. Я не хочу потерять свою стипендию из-за того, что вышел поболтать, когда должен был быть в книгах.

— Хорошо. — Я сдаюсь. Только потому, что хочу защитить его будущее. — Но позвони мне, когда сдашь экзамены. Я устрою тебе настоящую экскурсию по городу. И мы сможем повторить это снова. — Я бросаю мрачный взгляд в сторону Даррела. — Без перерывов.

— Конечно. — Габор улыбается.

Даррел хмурится, но, по крайней мере, не говорит глупостей. Я перекладываю свои энчиладас в контейнер и поворачиваюсь к нему. Его зеленые глаза встречаются с моими, и, клянусь, я вздрагиваю, как будто в меня ударили дополнительным зарядом электричества.