В темноте Даррел опускает голову. Наконец-то. Давай действовать, приятель. Я поджимаю губы и готовлюсь к мечтательному поцелую. Но его нет. Вместо этого он целует меня в макушку и говорит что-то, чего я не понимаю, но, должно быть, слегка оскорбительное, потому что это Даррел, а он не совсем из тех, кто поет мне дифирамбы.

Мои брови подергиваются.

Я хочу схватить его, но мои руки такие тяжелые.

Почему я чувствую себя такой усталой в этом сне?

Даррел исчезает, и мир снова погружается во тьму, пока от громкого звука мои глаза не раскрываются.

Все еще темно. Я ощупываю себя, прежде чем нахожу вибрирующий будильник.

Это мой телефон.

Четыре утра

Черт возьми. Я хотела проснуться в три. Это значит, что я проспала первый будильник.

Я стону и потираю затылок. Такое ощущение, что я провела три часа, попадая под грузовик Mack. Я не могу представить, насколько травмирующей была бы для меня вся эта работа в одиночку. Слава Богу, Шанья наняла дополнительную бригаду.

С их помощью я установила стену в смежной ванной комнате, покрасила стены и расставила мебель. Мы многое сделали, но мне еще предстоит внести несколько последних штрихов, прежде чем комнаты будут полностью готовы.

Сегодня учебный день, так что у меня есть самое большее… пара часов до того, как они покинут лагерь и отправятся обратно на ферму.

От зевка сводит мне челюсть, и я снова чувствую, что меня клонит в сон. Качая головой, я думаю о мальчиках. Как они провели прошлую ночь? Плакал ли Бейли по своей бабушке? Беспокоился ли Майкл о будущем с таким серьезным выражением лица?

Я надеюсь, что вид их новых комнат облегчит их сердца и сделает это новое соглашение с Даррелом менее похожим на жизнь в чужом доме, а скорее на пребывание в вечном доме.

Когда я впервые переехала в Америку, у нас не было денег, чтобы украсить наш дом, каким бы запущенным он ни был. Я была бы рада возможности жить в великолепной новой комнате. И все же, по большому счету, дом — это не четыре стены, протекающая крыша и соседи, которые, казалось, вели себя как свиньи на празднике жирных свиней в любое время ночи.

Дома были мои папа и мама за обеденным столом. Наши еженедельные звонки родственникам в Белизе. Днем гремела музыка Soca, заглушая звуки животного хрюканья наверху. Тортилья, которую мама пекла на раскаленном камале, установленном на плите с конфоркой.

Совершенно новая комната не может заменить семью. У Майкла и Бейли больше нет родителей. Я ничего не могу с этим поделать. Что касается их печали. Их боли. Я не могу представить, каково это. Насколько они, должно быть, отвязаны. Но я знаю, что комната, дом… это что-то значит. Это все еще может быть убежищем.

Упираясь рукой в матрас, я поворачиваю бедра и готовлюсь спрыгнуть с кровати.

Пока я не осознаю, что лежу в постели.

И это не моя кровать.

И это не моя комната.

И когда, черт возьми, я сюда попала?

Я резко просыпаюсь и осматриваюсь широко раскрытыми глазами. Пустой комод. Шкаф. Балкон с видом на линию деревьев.

Где я?

Мой взгляд останавливается на картине напротив кровати. Это абстрактное искусство. Тот же закрученный стиль, который я видела в кабинете Даррела.

Даррел.

Моя грудь сжимается.

Неужели я прошлой ночью вошла в спальню Даррела во сне? Я была настолько измотана, что едва нашла в себе силы завести будильник на телефоне, прежде чем отключиться. Я прямо вижу, как встаю посреди ночи, чтобы найти более удобное место.

Ужас растекается по моим венам, и я закрываю рот рукой, вскакивая с кровати с такой силой, что чуть не падаю на ковер.

Что с тобой не так, Санни?

Мало того, что проникновение в комнату Даррела было полным нарушением неприкосновенности частной жизни, так еще и он прямо сказал мне не делать этого. На самом деле, Хастингс покинул терапевтический центр и проделал весь этот путь сюда несколько дней назад, просто чтобы я ничего не увидела в этих четырех стенах. Вчера он послал Дину шпионить за мной. Затем он сказал Шанье, что хочет, чтобы я убралась из его дома как можно быстрее.

После всего этого я пошла и… что? Взломала замок, чтобы забраться к нему под одеяло, понюхать его подушки и видеть эротические сны о нем?

Я стону в свои руки. — Я идиотка.

Ты идиотка, которой нужно поторапливаться, иначе эти комнаты не будут сданы вовремя.

Я со вздохом отпускаю свое унижение, раскладываю оставшийся ужас на крошечные кусочки и запихиваю его в дальние уголки своего сознания. Значит, я совсем чуть-чуть нарушила доверие клиента? Не похоже, что Даррел был там и видел, как я валяюсь в его постели, верно? Не похоже, чтобы он слышал, как я умоляла его раздеться.

— Ты молодец, Санни. Ты молодец. — Я прижимаю ладонь к груди. Мои ноги касаются холодного пола, и я почти отлетаю назад. — Где мои кроссовки?

Взгляд на деревянный пол ничего не выдает.

Я проверяю другую сторону.

По-прежнему ничего.

Я отправляюсь на поиски своей обуви. Я не помню, как снимала кроссовки, но потом я также не помню, как заползала в спальню Даррела Хастингса.

— Обувь? Обувь? — Я падаю на колени, упираясь ладонями в деревянный пол, и зову неодушевленные предметы, как будто это бездомные кошки. Сюда, кис-кис-кис.

Я теряю время, шныряя повсюду в поисках своей обуви. Нужно задрапировать шторы, постелить ковры, расстелить кровати, искусно расставить игрушки на дорогих туалетных столиках, за которые я заплатила слишком много.

Разочаровавшись, я опускаюсь на колени и заглядываю под кровать. Пуховое одеяло закрывает пол с обеих сторон. Я откидываю одеяло. Находятся ли мои кроссовки в этой темной бездне теней?

Я хватаю свой мобильный телефон, включаю фонарик и подползаю ближе к кровати Даррела. Я ищу свои кроссовки, но мне также любопытно, спрятан ли здесь таинственный секрет, который он пытался скрыть.

Я засовываю руку под кровать, ожидая, что монстр укусит меня за пальцы. Вместо этого моя рука натыкается на коробку.

Странно.

Я вытаскиваю коробку и замечаю внутри несколько фотоальбомов. Где-то в глубине души я знаю, что не должна рыться в личных вещах Даррела, но все равно это делаю.

На фотографии на обложке альбома изображен молодой Даррел, держащий на коленях золотоволосую малышку. — Это, должно быть, Клэр, — шепчу я, прижимая палец к фотокниге. Зеленые глаза Клэр искрятся жизнью и озорством. Она прекрасна.

Я всегда думал о Клэр как о ‘первой жене Алистера’. Она была запоминающейся мелодией. Красивая, призрачная фигура, которая всегда пряталась за дверью "долго и счастливо" моей лучшей подруги.

Меня не особо поразило, что Клэр была младшей сестрой Даррела. Я имею в виду, я знала, но мне было все равно, как это повлияло на него. Все, о чем я заботилась, — это о том, как Алистер позаботится о Кении и действительно ли он забыл свою первую жену.

Наблюдая, как юный Даррел обнимает свою младшую сестру, как они оба сияют в камеру, у меня что-то вырывается из груди. Тихое понимание. Проблеск заботы о мужчине за угрюмым лицом.

Мои пальцы касаются края книги, и я двигаюсь, чтобы перевернуть страницу, но что-то останавливает меня. Заглядывать под кровать Даррела и разглядывать обложку его фотоальбома — это уже переходит все границы. Как этичный дизайнер интерьера, я не могу листать фотоальбом клиента. Что-то внутри просто не позволяет мне этого сделать.

Еще раз взглянув на обложку, я поднимаю альбом, чтобы положить его обратно в коробку. Что-то выскальзывает и падает на пол. Это разрозненная фотография.

Я поворачиваю телефон так, чтобы свет падал на картинку. Это фотография Даррела. Я вижу, что зеленые глаза отводят взгляд от камеры. Он одет в черную толстовку с капюшоном. Его волосы густые и лохматые. Его кожа такая бледная, что ее можно спрятать на салфетке.

Даррел выглядит как парень в толстовке. От этой мысли я окончательно просыпаюсь. Я никогда не забуду мерзавца, который приставал ко мне в старших классах и получил серьезный урок.