Дерьмо.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

Я ворчу, пытаясь зацепиться пальцами ног за ступеньки, чтобы не рухнуть на землю. Это не работает и только переворачивает меня еще больше, ускоряя мое падение.

Я падаю с лестницы и ничего не могу с этим поделать.

Сердце колотится у меня в горле, я зажмуриваю глаза.

Готовлюсь к жесткому приземлению.

Может быть, сломана рука.

Сломанная шея?

Я не так уж далеко от земли, не так ли?

Даррел подхватывает меня в воздухе, прежде чем я выясню, могут ли шеи треснуть при падении с двухъярусных кроватей. Я не уверена, чего он добивался, но если он хотел ловко поймать супермена, то это зрелищно провалилось. Мой локоть врезается ему в челюсть, и он чертыхается, разворачивая нас.

Упс… — Прости, — шиплю я.

Его тело отшатывается назад, движимое желанием поймать меня и тем фактом, что теперь ему, возможно, понадобится операция на челюстной кости. Еще один шаг назад, и он падает, как боксер, которого уничтожает Тайсон.

Моя голова ударяется о его грудь, заставляя задуматься, было бы мягче, если бы я просто приземлилась на землю. Из чего сделан этот человек? Из скалы?

— Ах. — я потираю подбородок.

Даррел поднимает голову и бросает на меня взгляд, достаточно темный, чтобы сравнять города с землей. Неужели у него нет другого выражения, кроме мягкого взгляда и сердитого? Боже. Не то чтобы я оттолкнула его. Почему он так зол на меня?

Я немного расслабляюсь. — Когда ты здесь появился? Я не слышала, как ты вошел.

Он пытается сесть, но останавливается на полпути и плюхается обратно.

Он серьезно ранен?

Начинается паника. Даррел относится к тому типу клиентов, которые подадут в суд о возмещении ущерба. У меня нет денег на оплату медицинских услуг. Я едва могу покрыть страховку своего автомобиля после погашения всех своих долгов.

Отбросив свое раздражение, я сосредотачиваюсь на том, чтобы убедиться, что ему не придется посещать больницу. — Ты в порядке? — Я хватаю его за лицо и приподнимаю, проверяя нижнюю часть челюсти. Сегодня он чисто выбрит, что полезно. Там, где мой локоть соприкоснулся с его подбородком, уже образовался небольшой синяк. — О. — Я съеживаюсь. — Похоже, это больно.

Его дыхание учащается, а от его ледяного взгляда мне хочется нырнуть под одеяло.

— Я не могу сесть, потому что ты прижимаешь меня к земле, — рычит он.

О. — Виновата. — Я с трудом принимаю сидячее положение, но от такого быстрого движения у меня кружится голова. Странное давление нарастает в затылке. Мои ноги подкашиваются, и я знаю, что снова уткнусь лицом, если попытаюсь встать. Прижимая руку к виску, я выдыхаю. — Просто дай мне секунду.

Мое сердце бешено колотится в груди, руки становятся липкими, а горло стягивается тугим бантиком. Что, черт возьми, это такое? Почему я чувствую себя так странно?

Легкое прикосновение к моему подбородку, и глубокий, рычащий голос говорит: — Дыши, Санни. Просто дыши.

— Я дышу, — выдыхаю я одновременно. — Проблема сейчас не в дыхании. Это то, как у меня сжимается горло, и я чувствую, что задыхаюсь.

— Ты не задыхаешься. Секунду назад твоя симпатическая нервная система запустила реакцию "дерись или убегай", наполнив твое тело приливом энергии, чтобы оно могло отреагировать на опасность. Теперь ты ощущаешь последствия ломки, поскольку твоя лобная доля…

— Прекрати. Разговаривть, — задыхаюсь я.

Я дышу.

Я в порядке. Разбитых черепов не видно.

И Даррел все еще раздражает. Так что с ним, очевидно, тоже все в порядке.

За исключением того, что он, вероятно, был бы раздражающим даже с закрытой челюстью, так что… это не гарантия, что ему все равно не стоит обратиться в больницу.

Представить Даррела Хастингса в гипсе, пристально смотрящего на медсестер и врачей, — самый странный мысленный образ, который когда-либо возникал в моей голове, но он настолько забавен, что мое дыхание становится ровнее, а комок в горле проходит.

Мой разум прояснился, я прижимаю пальцы к подбородку, чтобы проверить, нет ли синяков. Он немного чувствителен к прикосновению. Неужели я порвала кожу, когда врезалась лицом в великолепные грудные мышцы Даррела?

— Тебе не понадобится накладывать швы. — Даррел ворчит. — Ты в порядке.

— А ты?

Он издает страдальческий звук и прижимает руку к челюсти. Не могу сказать, разыгрывает ли он свой дискомфорт из сочувствия или нет, но я довольно сильно ударила его по лицу. Эти удары локтями — не шутка. Я ‘кожа да кости’, по словам моей древней бабушки-майя, которая считает, что хорошие девушки майя должны быть немного полноватыми, чтобы быть привлекательными. Эти мои руки могут превратиться в оружие при нужном давлении.

Мои пальцы снова ощупывают его челюсть. — У тебя болит только лицо? — Я прикасаюсь к его плечам. К шее. Его грудь.

Вероятно, мне следует сосредоточиться на поиске травм, но вместо этого я наслаждаюсь возможностью быть так близко к не рычащему Даррелу Хастингсу. Его тело абсолютно великолепно. На что было бы похоже, если бы он избавился от яркого света и всей этой одежды?

Он резко садится, отталкивая меня в сторону. — Держись подальше от лестниц.

— Я бы не упала, если бы не ты.

Его бровь подпрыгивает. — Как тебе удается всегда отвечать?

— Теперь ты говоришь как моя мать.

Он закатывает глаза.

— Это твоя вина, Гастингс.

— В этом нет логического смысла.

— Это ты зашел сюда и застал меня врасплох.

Он качает головой, глядя на меня, отчего прядь его волос падает ему на лоб. Мое сердце замирает от напряжения. Великолепно.

Я вскакиваю на ноги, вытягиваю руки по швам и хмурю губы. Я не собираюсь обращать внимания на то, как потрясающе он выглядит прямо сейчас. И я собираюсь забыть, каким твердым и мужественным он себя чувствовал, когда я была на нем сверху. Я не могу должным образом сыпать оскорблениями, когда думаю о том, насколько он привлекателен.

— Тебя вообще не должно было быть дома. Что ты здесь делаешь?

Он поднимает взгляд к потолку. — Я… кое-что забыл.

— Да, точно. — Я недоверчиво смеюсь. — Ты сказал, что у тебя встречи все утро.

— Их… отменили.

— Чушь собачья. Ты пришел проведать меня, не так ли? Потому что не доверяешь мне оставаться в твоем доме одной.

— Это неправда.

— Я не собираюсь брать твои ценные научные книги, Даррел. — Я усмехаюсь. Я пошутила насчет очистки его дома ранее. Он действительно воспринимал меня всерьез? Смешно!

Я бы не выжила все эти годы в качестве дизайнера интерьеров, если бы у меня были липкие пальцы. Одна из основ моей работы — доверие. Люди допускают нас в свои священные пространства, позволяют нам прикасаться к их вещам и воспоминаниям, связанным с ними, потому что они верят, что мы дадим им что-то лучшее. Воровство у клиентов было бы крайне оскорбительным не только для них, но и для моего ремесла.

Он усмехается. — Я сказал тебе, почему я здесь.

Я изучаю его каменное выражение лица. — Ладно. Может быть, дело не в том, что ты боишься, что я что-то украду. Может быть, ты не хотела, чтобы я вламывалась в твою спальню.

Его чистые зеленые глаза отворачиваются, и я понимаю, что наткнулась на правду.

— Что именно ты не хочешь, чтобы я видела?

— Ты сняла мерки? — Он хватает меня за запястье и тащит из комнаты мальчиков. — Если тебе больше ничего не нужно, можешь идти.

— Почему ты всегда выгоняешь меня с места на место?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ворчит он, продолжая тащить меня по коридору, как будто его главная мечта в жизни — стать телохранителем Мори.

— Ты пытался выгнать меня из центра, когда я увидела Бейли и Майкла. Еще до этого, ты пытался выгнать меня с мальчишника Алистера.

Он ворчит. — Я думал, ты срываешь мероприятие.

— Ты думал, я стриптизерша.

— Я думал, ты была там, где тебе не место. — Его глаза прищуриваются, глядя на меня. Солнечный свет обжигает их, и они оживают золотистыми и коричневыми искорками. — Потому что ты всегда таковой являешься.