Разъясни мне, что к чяму,

Ежли ты китайский Ху!

Ху Ни Той

Мужик не простой -

Многому научен,

Науками измучен,

Отчего косит слегка

Щелками-очами,

Улыбается всегда

Дробными зубами.

На царёвый, на вопрос,

Он лепечет в мелкий нос:

Се бесстыдство не у нас –

То в Европе гендертранс

И такой по радок:

Всякий делает себе

То, на что он па док.

Дале Ху, гнусавя в нос,

Околесицу понёс -

Изгаляется сморчок

В образе Конфуция -

Намотал в один клубок:

И про революцию,

Про свободу и Тибет,

Вездесущий диабет,

И другие невезенья,

Где гниёт от потепленья,

Хвори сплошь и наводненья…

Ну, а в космосе дыра –

Вот, такая мишура.

Царский опытный толмач,

Хоть и тёртый был калач,

Стал сдавать позиции:

То язык к губе присох,

А то в голосе подвох,

Как при инквизиции.

Он и царь вдруг заскучал

И посланника прервал:

– Ладноть, хватит нам про баб!

Разогнать тоску бы каб.

Пусть нам спляшут и споют

Рокеры-девчата,

И ковбой покажет тут

Силушку бычачью.

Ху головушку склонил,

Сякнул виновато,

Пальцы ракушкой сложил

И моргнул девчатам…

К следующему утру тяжко царю… В голове гудит, в пятке скребёт, в брюхе нудит, катится пот. Мамка квасом утоляет, и компрессы прикладает. А тут ещё и ТимОн разводит трезвон: народ и царственный бомонд прознали аховый ремонт и что в сияющий дворец, вложился Стенька, как делец! Растёт его влияние, в народе понимание. А ведь скоро на носу выборы в парламент! Ежли он пройдёт, стервец, подорвёт фундамент царской сильной власти. Как же быть и как уйти от такой напАсти?

В холке грохает пальбой

С этой клятою гульбой -

Царь головкою мотает

И ТимОна распекает:

– Чтоб до утренней зари,

Как ты мне ни говори,

Но про Стеньку должен я

Государству пользы для

Позабыть как конкурента

С сего судного момента!

Чай хватаешь суть проблем,

Колобок слюнявый?

Не исполнишь – лично съем,

Сходу, без приправы.

Впрочем, лучше загоню

К северным широтам,

Белых мишек накормлю

Круглым идиотом.

Пригорюнился Тимон…

Задним местом чует он

Северные бури.

Знает думщик, у царя

Хватит лютой дури -

Пристрелить, как глухаря!

Но…

Как извилины ни мял –

Ни на грош не нагадал…

“Эх, судьбинушка-судьба!” –

Горько он вздыхает…

И тут чудо – вот она!

Думца обнимает:

– Я, хоть, старая судьбина,

Но в тревожную годину,

Завсегда помочь смогу,

Лишь бы млАдую-красотку,

Вашу новую судьбу,

Извести, как пьяный водку.

Это ж всё она! Она!

Стеньку в люди подняла,

Развела кругом базар,

Где снимается навар.

Парит без зазрения

Странные сношения –

Всех и всяких выбирать,

Дюмократию внедрять,

Замахнулась на царя!…

Тут судьба угомонилась,

В потолок перекрестилась

И вздохнула, говоря:

Ты сходи к моей сестре,

Тёмновидящей Яге…

Тимон с радости вскочил,

А судьбы и след простыл.

И ведёт его туда,

Во лесок с пеньками,

Где пожухла лебеда

И цветёт кусками

Приболотная вода.

А Яга-то в суете,

Колдовской, туманной:

То взлетает на метле,

А то тянется к земле

Думою обманной.

А избушка одряхлела,

Вытянула ноги -

На пенёк гнилой присела,

Дремлет понемногу…

Видит баба – думщик катит

Через буреломы.

“Эт, с какой он лезет стати

Во мои хоромы?”

Только Баба заскрипела

Шариком в затылке,

Видит – что-то заблестело

На лесной тропинке.

Баба зенки протирает,

Тут и ТИмон выпирает

Брюхом из-за ели,

Бабу оком озирает,

Дышит еле-еле…

Баба в тягости присела

И как чайник запыхтела:

– Наконец-то узнаю,

В моём яговом краю,

Царского служаку.

Токи, вот, не догоню –

Чем нагнал ты стать свою,

Жрёшь какую бяку?

Это ж надо умудриться

С таким шиком округлиться!

Я такого колобка

Век не видела пока.

Тут Тимоха отдышался,

Низом выгнулся в бугор,

Принял бабушкин укор

И в свои дела подался.

– Ты, Ягушка, помоги

Уклониться от пурги.

Я ж для старенькой судьбы,

Для твоей сестрёнки,

Всем базарам и судам

Жару банного поддам,

Выдерну ножонки!

А парламентариев

Отправлю в пролетарии:

Пусть узнают крикуны

Где и как берутся

Меди, стали, чугуны,

Куры как несутся…

И тебя не обойду

Милостью царёвой:

Поросёнка приведу,

Наделю коровой.

Будет мясо, молоко –

Что старухе надо?

И ходить не далеко,

И в мозгах порядок…

Баба ручки заломила,

И ТимОна перебила:

– Вижу, кругленький милок,

У тебя того, чуток,

С головёнкою прорехи -

Ты ещё мне про орехи

И бананы наплети,

Хоты-доги прилепи.

Ты чево, клубок дырявый,

Сумлеваешься во мне?

В моей прыти и уме?

Хошь покрыть дурною славой!

Чтоб последний упырёнок

Пальцем тыкал в мою стать,

Мол, совсем зачахла мать

Среди елей и сосёнок.

Мол, не в состоянии

Кормиться без внимания.

Гадишь мой авторитет,

Я ж его за стоки лет

Тяжко укрепляла,

Скольких молодцев, девиц

В гадости толкала…

Баба вымокла слезой,

Высморкалась в тряпку,

Нос набила крапивой

И чихнула, крякнув.

Тут, Тимон, катнувшись ниц,

Кинулся в прощенье,

Мол, среди царёвых лиц

Отупел в мышленье…

Баба разом остудилась,

За метлу, было, схватилась,

Но раздумала лететь,

Уцепилася за плеть,

В нос ругнулась тихим матом

И Тимону, будто брату,

Всё же выдала совет:

Как с умом и без обмана

Извести к утру Степана,

И царю принесть ответ.

После баба застеснялась,

Потупила глазки,

Даже чуть затрепыхалась,

Завздыхавши тяжко:

– И не надо молока,

Мяса, ананасов.

Счёт откроешь на меня

С дюжиною баксов,

В банке царском Капитал,

Чтоб никто не обобрал.

И процент достойный -

Не заупокойный.

Я на этом депозите

Без скотины буду сыта.

– Эт, для нас плевок-пустяк, –

Вздыбился Тимоха.

– Сих бумажек как-никак,

Что того гороха!

Думщик снова округлился,

Дажеть с бабой не простился -

Покатился во дворец,

Там заждался царь-отец.

Царь в тоске было зачах: ждёт-пождёт ТимОна. Нянька-мамка при чаях, с хреном и лимоном, поит, будто жеребца перед скотобойней. “Не скопытился б пока, дорулил достойно”, -