Выдохнул только увидев в баре Юрате. Не исчезла, не растворилась в ночном тумане, не подвела! Тим не то чтобы всерьёз сомневался в Юратином существовании, не настолько она похожа на сон. Но почти поневоле вспоминал публичные философские лекции о зыбкой природе реальности, из которых мало что понял, однако ощущение стопроцентной уверенности в чём бы то ни было потерял после них навсегда.

По дороге домой Самуил и Надя молчали, но так выразительно, что можно было ни о чём не расспрашивать, и так понятно, что они очарованы и сражены. В задумчивости забрели чёрт знает куда; то есть, что это за место, Тим сразу понял, а вот как их туда занесло, неизвестно, и «Крепость», и дом совсем в другой стороне. Здесь текла река, а под мостом висели качели, ярко раскрашенные, со спинкой, широкие, как минимум, на двоих. Чтобы на них забраться, пришлось разуться, закатать штаны и войти в реку, мелкую, всего по щиколотку, но такую быструю, что запросто могла бы сбить с ног. Но они устояли, добрались кое-как до качелей, залезли, все втроём поместились: Тим тощий, Надя миниатюрная, а Самуил обнял их обоих, и это решило вопрос, куда его широченные плечи девать.

– А это точно ТХ-19? – наконец спросил Самуил. – Мы в чей-нибудь сон по дороге не въехали? А свою квартиру ты случайно не заколдовал?

– А так вообще можно? – удивился Тим. – Заколдовать квартиру, чтобы выходить из неё в чьи-то чужие сны? Я бы хотел! Но, к сожалению, не умею. С другой стороны, будь это не настоящая ТХ-19, здесь бы были открыты все лавки и кабаки. А так только «Крепость». И кофейни на вынос работают. И продуктовые супермаркеты. И вроде бы, всё.

– Это было иносказание, – улыбнулся ему Самуил. – Просто такой хитро выкрученный комплимент.

– Ну вот даже не знаю, – вздохнула Надя. – По-моему, никакое это не иносказание. А констатация факта. Здесь не совсем ТХ-19. Так мне говорят мои органы чувств. Местами она, а местами что-то другое. Иногда даже в большей степени дом, чем Лейн. Вот прямо сейчас, например. И в том баре. И в маленьком парке с прудами, где мы гуляли позавчера. И на улице с аркой. И в проходном дворе, где мы в первый день заблудились. Да много где! Только не спрашивайте, что я имею в виду. Я не знаю! Даже себе пока объяснить не могу… А кстати, эту Юрате из бара я и в Лейне не очень-то представляю. Не человек, а сказочный персонаж! Хотя у нас она всё-таки больше к месту, чем в ТХ-19. С Лестер Ханой, к примеру, могла бы дружить.

– Разве что с Лестер Ханой, – хмыкнул Самуил. – А кстати, ты с ней знакома?

– Бог миловал, – рассмеялась Надя. – В такие неприятности я до сих пор не влипала. Хотя может быть стоило – специально ради знакомства с ней.

– Так не обязательно именно неприятности. Можно же просто жить по соседству. Или иметь общих приятелей. Или в одно и то же кафе ходить.

– Теоретически, да. А на практике я никого не знаю, кто бы с ней просто дружил.

– Саша, вроде, с ней дружит, – неуверенно сказал Самуил. – Я дважды видел их вместе. Один раз сидели в баре, шептались. Второй – по трамвайным рельсам в обнимку шли.

– Ну – Саша, – пожала плечами Надя. – Я имею в виду нормальных людей… И как тебе Лестер Хана?

– На расстоянии очень понравилась. А близко я не стал подходить. Оба раза было понятно, что им сейчас не нужна дополнительная компания. Я наглый, конечно, когда мне надо. Но против таких двух воль не попрёшь.

(Читать сплетни о каких-то невнятных чужих знакомых вряд ли кому-нибудь интересно, поэтому надо тут рассказать, что Сашей Ловцы называют Ший Корай Аранаха; говорю же, каждый получает новое имя, когда о нём вспоминают в потусторонней реальности, тем более, если вслух говорят. Сидишь себе дома в Лейне, варишь кофе для друга, который наконец-то надолго остался в гостях, и ни сном, ни духом не ведаешь, какими именами тебя сейчас поминают знакомые в разных мирах. И расспросить их потом не получится, потому что дома они это имя забудут. Даже если специально в блокноты запишут: «Саша», в Лейне всё равно прочитают: «Ший Корай Аранах».

Лестер Хана – единственное известное исключение из этого правила. Её имя не изменяется в потусторонних мирах. Это, видимо, связано с её профессией – то ли следствие, то ли причина, то ли просто побочный эффект. Как, кстати, и номер её телефона, который работает во всех двадцати восьми известных науке реальностях, где есть телефонная связь. Бывалые Ловцы говорят, там, где нет телефонов, Лестер Хана приходит на молитву жреца, или бубен шамана, который окажется рядом и возьмётся тебе помогать. Но можно обойтись без молитвы и бубна, если достаточно громко её позвать.

В общем, Лестер Хана – служба спасения. На всё Сообщество Девяноста Иллюзий она такая одна. Имя Лестер Ханы, номер её телефона, на худой конец, сам факт её существования – первое, что вспоминает любой путешественник в иные реальности, угодив в неприятности, потому что такова её воля. Никому нельзя её забывать.

Но и для тех, кто её забудет (например, потеряет сознание, станет жертвой экспериментальных злых чар, или просто нажрётся каких-нибудь психоделиков, которых хватает в потусторонних мирах), всё равно ничего не потеряно. Лестер Хана умеет искать.

Она не особо давно начала работать, примерно лет шестьдесят назад, поэтому многие ещё помнят, как было без Лестер Ханы. Техника безопасности техникой безопасности, а почти каждый год кто-нибудь пропадал с концами в одной из потусторонних реальностей. Чаще исследователи-любители, но и с опытными Ловцами такое случалось не раз. И даже силы общего хора Издательского совета редко хватало, чтобы помочь пропавшим вернуться домой. А теперь заблудиться в потусторонней реальности – невелика проблема. Лестер Хана вернёт домой любого, кто жив.

Если добавить, что о себе Лестер Хана ничего не рассказывает – как всему научилась, откуда вообще такая взялась – станет примерно понятно, какая у неё репутация в Лейне. О Лестер Хане даже легенды не ходят, потому что в основе легенды должна содержаться хоть какая-то достоверная информация. А тут и списка тех, кому она помогла, не составишь: о своих ошибках и неприятностях Ловцы предпочитают молчать. И в городе Лестер Хана появляется редко. И никто до сих пор не похвастался, что она живёт в соседней квартире, или вместе с мамой в школе училась, или стрижётся у знакомого парикмахера за углом. Поэтому некоторые предполагают, что у Лестер Ханы дом в какой-нибудь потусторонней реальности. И, к примеру, весёлый летающий лис из Хой-Брохха в мужьях. А другие – что она, закончив дела, исчезает, как призрак, и возвращается только когда в ней есть нужда. А третьи – что она в кого-нибудь превращается. Или даже во что-нибудь. Может вон тот тополь на площади, или белый дом на обрыве, или облако в форме дракона на самом деле – она.)

Слезать с качелей им не хотелось, но пришлось, потому что Ловцы из Лейна, конечно, не очень-то люди, но это не означает, что они не могут замёрзнуть, сидя босыми на ноябрьском стылом ветру. Ещё как могут! А Тим в этой номинации чемпион. Он стоически терпел и намеревался продолжать в том же духе, не хотел быть первым, кто скажет: «пошли домой». Но Самуил, которому было плевать на холод, почувствовал, как Тима колотит, и великодушно сказал:

– Всё, пошли варить глинтвейн, я замёрз.

Снял обоих друзей с качелей, по очереди доставил в охапке на берег, к носкам и ботинкам, чтобы не шлёпали лишний раз по ледяной воде. Подумал насмешливо: «Что-то я совсем расслабился в отпуске, ни в чём себе не отказываю, вон как бросился всех опекать». Впрочем, и Тим, и Надя были настолько не против чрезмерной опеки, что хором орали: «Спасибо! Ты нас спас от всего!»

Дома Тим уснул после первой же кружки глинтвейна, прямо на полу, на ковре. Надя – только после второй и не на полу, а на своём кухонном диване, но переодеться в пижаму уже не смогла. Самуил отнёс Тима в спальню, укутал обоих дополнительными одеялами, допил глинтвейн в одиночку, больше половины кастрюли, но остался трезвым и бодрым, сна ни в одном глазу.