Иными словами, ни хрена о себе мы не знаем. Потому что с методами познания тут, будем честны, не очень. А с его (познания) инструментами – так и вовсе кранты. Всё, что можно сказать о ТХ-19 с полной уверенностью, – здесь жизнь иногда побеждает смерть, как у Хармса, неизвестным нам способом. И это красиво всему вопреки.

(На самом деле я про эту вашу; ладно, нашу ТХ-19 много могу рассказать такого, что не всякому врагу пожелаешь узнать. Собственно, поначалу был у меня такой план – рассказать читателям понятными простыми словами, с присущей мне интонацией доброго сказочника, что тут мёртвые хищные твари делают с живыми людьми, созданными, по изначальному замыслу, для радости и любви, по какой причине это стало возможно, что именно поломалось, почему уже практически нет надежды этот механизм починить. Даже если наяву не поверите – это же просто книжка, фантастика, вымысел, беллетристика, полная ерунда! – то во сне потом будете плакать от горя и от страха кричать. Но этого мне как раз и не надо – чтобы вы кричали и плакали. Даже когда пишешь на одном из лживых языков ТХ-19, не следует силой своего слова дополнительно ад утверждать.)

Зима наступила внезапно в самый разгар весны, потому что подул ледяной горный ветер, и продолжалась три дня. Это огромная редкость, удивительное явление, в последний раз что-то подобное было лет двести назад. То есть, по идее, многие помнят, но удивились они не меньше, чем молодёжь, которая про такое только в «Хрониках Лейна» читала. Занесённые снегом пляжи! Сугробы! Чайки гоняются за снежными хлопьями! Цветущие черешни в снегу!

Впрочем, района Козни, где живёт Ший Корай Аранах, это – чудо? бедствие? происшествие? – не коснулось. Козни вообще своенравный район. Ведёт себя так, словно он отдельный город, а не окраина Лейна. И небо там не зеркальное, и вместо черешен со сливами растут в основном апельсины, и погода вечно какая-нибудь своя, даже радуги в Козни трёхцветные: синий, зелёный, жёлтый, и хватит с вас. И большое пресное Белое озеро цвета топлёного молока, как альтернатива Тёмному морю, хотя справедливости ради, жители Козни как миленькие ездят на пляж, благо туда ходит трамвай. Белый, в честь озера, самый длинный из четырёх городских маршрутов «Козни – Приморский сад».

Анн Хари как раз ехал в Белом от Приморского сада и смотрел, не отрываясь, в окно, за которым снег валил такими крупными хлопьями, словно Лейну достался первый приз в лотерее, где разыгрывались общемировые запасы снегов. Температура была ощутимо выше нуля, но снега оказалось так много, что он просто не успевал растаять, всюду лежал. И вдруг – бац! – солнце жарит почти как летом, тротуары сухие, прохожие ходят в сандалиях, добро пожаловать в Козни, здесь у нас – так.

Он очень любил эту окраину, так нелепо, вызывающе нарядно застроенную, словно все архитекторы, которые работали в Козни, думали, здесь не настоящая стройка, а детский конструктор, игра. Между разноцветными многоквартирными зданиями причудливых форм цвели апельсиновые сады и прятались деревянные, больше похожие на загородные дачи маленькие дома. В одном из таких домов на Тенистой улице жил ШиКоНах. Совсем дальний конец, от трамвайного кольца почти полчаса пешком. Здесь почти никто не живёт, очень уж неудобно, в соседних домах даже призраков не доищешься, и этот много лет пустовал, пока Ший Корай Аранах в него не въехал, давным-давно, почти вечность назад, когда был приезжим студентом, у которых выбор – или общежитие рядом с университетом, или отдельное жильё на окраине, в ректорате каждый год обновляется список квартир и домов, которые студентам разрешено занимать. На первых курсах все обычно хотят в общежитие, где тесно и шумно, и вечно дым коромыслом, зато весело и вокруг друзья. Но через несколько лет понимают, что в общежитие хорошо заходить в гости, а ночевать лучше дома, где никто не постучится к тебе с заманчивым предложением устроить в твоей комнате вечеринку – вот прямо сейчас, в четыре утра. ШиКоНах тоже прошёл этот путь и в начале пятого курса получил ключи от крошечного зелёного домика в Козни, наполовину из дерева, наполовину из кирпича. Два этажа, внизу кухня, наверху комната, большая веранда с навесом, вокруг – старый, как космос, и примерно такой же запущенный сад.

С тех пор многое изменилось, Ший Корай Аранах столько сделал для Лейна, что мог бы во дворце поселиться, городской совет был бы только рад. Но ему нравится жить в маленьком доме на дальней окраине Козни, и дом доволен хозяином, и сад от него в восторге, зачем куда-то переезжать. Анн Хари на его месте и сам бы отсюда не съехал. А на своём – поселился бы в Козни где-нибудь по соседству с другом, если бы не был Ловцом. Ловцу, – уверен Анн Хари, – не стоит жить в любимом районе, растить там сад и обустраивать дом, потому что уходить оттуда уже не захочется. Отложишь охоту на пару дней, на неделю, до осени, потом, чего доброго, возьмёшь отпуск на год, ну и всё, прощайся с профессией, кто не хочет уходить из милого дома в чужую реальность, тот никогда не уйдёт.

Может показаться, что Анн Хари – странный, этакий эксцентричный аскет. Но именно в этом вопросе он похож на большинство Ловцов. Многие из них живут – не то чтобы плохо, но далеко не так распрекрасно, как могли бы устроиться. Чаще всего арендуют небольшую квартиру где-нибудь в шумном центре, или снимают номер в гостинице, у кого-то просто комната в родительском доме, или у близких друзей. Анн Хари предпочитает отели, причём даже там не засиживается, как почувствует, что привык и прижился, тут же переезжает в другой. Но уходить из Лейна в ТХ-19 ему всё равно с каждым разом трудней. Потому что здесь, дома – любовь и радость. А там – всего лишь азарт и долг. Знать бы ещё, – думал он, пока трамвай неторопливо ехал к конечной, Белому Козни-кольцу, – что за долг, откуда он взялся, зачем я себе его выдумал?

Отвечал себе: «Знаю. Не выдумал», – но упорно игнорировал этот ответ. Потому что знать его тяжело, легче продолжать неуверенно думать: «Я уже будь здоров поработал. На десяток хороших Ловцов хватило бы книг, которые я принёс. А сколько сам перевёл! Давным-давно мог бы остановиться. И хочу – хотел бы всем сердцем, если бы не этот мне самому непонятный (понятный! понятный!) долг».

Да и чёрт с ним, – думал он, пока шёл, на ходу снимая пальто и свитер, по улице Дальней, где между булыжниками тротуаров пробивается сизая тень-трава, – прямо сейчас-то я счастлив. Всё остальное – абстрактные размышления, на самом деле кроме этого счастья нет ни черта.

– В городе третий день зима, – сказал он другу, который вышел к калитке его встречать. – Снег не успевает растаять, сугробы всюду лежат.

– Я вчера ездил смотреть, – кивнул ШиКоНах. – Но из трамвая так и не вышел. Сам дурак! Поленился пальто и тёплую обувь в кладовке искать. Посмотрел на эти сугробы, подумал – да ну их на хрен, я в летних сандалиях! – сделал круг на кольце и поехал назад.

Анн Хари понимающе ухмыльнулся, – дескать, типичный ты, лентяй и растяпа, изнеженный житель Козни, что с тебя взять – прошёл через сад, где цвели апельсины, и только уже на пороге дома понял, что друг всё это время говорил с ним по-русски. Выучил, значит, потусторонний язык. Выполнил просьбу. Зараза такая. Твою же мать.

– Зараза такая, – сказал он по-русски, благо наконец-то стало можно ругаться вслух. – Ты это нарочно?

– Что – нарочно? – удивилась зараза.

– Выбрал самый тяжёлый для меня язык.

– Так предупреждать надо было. Ты сказал, сойдёт любой из основных языков ТХ-19. А на русском моя любимая книга написана, всегда хотел в оригинале её прочитать.

– Любимая книга?

– Ну да. Название вылетело из головы, давно читал. Лет десять назад, может больше. Теперь жду когда Та Ола вернётся, спрошу у него. Это он принёс ту книгу в Сэњ∆э. И даже, кажется, сам перевёл… О, а может, ты знаешь? Книга состоит из коротких рассказов, все про путешествия и поездки по разным городам.