Из дома она вышла вместе с сестрой, которая принарядилась в новую серую шубку.

— До встречи, — сказала Маша.

— Пока-пока, — проворчала сестра.

Маша прошла совсем немножко, как Саша ее окликнула.

— Что у тебя на заднице прилипло! Идешь, как пугало, сними хоть!

Маша провела рукавицей по куртке — в снег упал какой-то листок. На нем в столбик были записаны цифры. Маша сунула находку в рюкзак и до самой школы раздумывала, где к ней мог прилипнуть этот листок.

После первого же урока на втором этаже у кабинета физики она увидела Диму, тогда-то ее и осенило. Она вынула из рюкзака листок с цифрами и подошла к старшеклассникам.

— Привет, это случайно не твое? — показала она Диме листок.

— Ха, — хлопнул по плечу Диму какой-то парень, — смотри-ка, снова та малявка! Ты че, знаешь ее, что ли?!

— Какие знакомства, Димон, да ты кру-у-ут, — пропела какая-то девушка, крепко обхватывая его за плечи. — Ты ее в зоопарк водишь или в парк, на уточках кататься?!

Дима поморщился, но руку одноклассницы не скинул.

— Никого я не знаю! — он сердито посмотрел на Машу и отчеканил: — Девочка, это не мой лист, хватит за мной ходить!

Маша отступила, она и не представляла, что парень, с которым вчера провела целый час в приюте для животных, может лишь за одну ночь так перемениться, так пренебрежительно смотреть и в открытую врать, что не знает ее.

Девушка выхватила у нее листок и, быстро пробежав его глазами, громко хмыкнула.

— Я не я, если не скажу, что это ответы на контрольную по алгебре! Ты у нас, Димочка, кстати, на каком варианте сидишь?

— Не помню, — буркнул Дима.

— А че тут помнить, — громко заржал парень, обозвавший Машу малявкой, — на втором он сидит, тут и думать не надо.

Девушка оскалила белые зубы и помахала листком в воздухе:

— Второй вариант, господа!

Маша развернулась и пошла по коридору, хотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать противных смешков, или вернуть время на пять минут назад, чтобы отговорить себя от глупой затеи подходить к Диме. Легкость куда-то испарилась, исчезло то необыкновенное ощущение, хорошее и светлое, которое она почувствовала, проснувшись сегодня утром. Сейчас ее точно придавило бревном, такой тяжести в груди она никогда не ощущала. Даже за больных котят и щенят переживала совсем по-другому. С людьми оказалось все намного сложнее. Нет, она не плакала от обиды, но для себя решила, что больше никогда не будет первой заговаривать с мальчиками, даже если они кажутся ей добрыми и хорошими.

Учительница по литературе поприветствовала учеников, стерла с доски и взяла со стола зелененькую тетрадь, самую первую из стопочки.

Саша сидела как на иголках, в ожидании, когда скажут про ее сочинение.

Учительница открыла тетрадь.

— Александра Медлева, ты меня удивила!

Саша просияла.

— Переписанное сочинение выше всяких похвал, — улыбнулась учительница, — красивые обороты, интересные сравнения. Я ставлю тебе пять-пять, это лучшее сочинение в классе. Если ты не против, я прочту ребятам?!

Саша и слова не успела вымолвить, как учительница начала читать.

— Ну ты даешь, — шепнула Лена, — второй Гоголь.

Им на парту упал бумажный шарик. Саша развернула его и прочла: «Я тебя люблю, Солнце мое». Она поискала взглядом того, кто бы мог бросить записку, и наткнулась на Валеру. Он подмигнул ей, Саша в ответ натянуто улыбнулась.

— Солнце мое, как поэтично, — хихикнула подружка.

Учительница тем временем почти дочитала ее сочинение и на строках: «…Если молчание — золото, то слова, которыми просят о прощении, — это платина с бриллиантами», Шаравин обернулся и с любопытством посмотрел на нее.

Саша покрылась румянцем. Именно о нем она думала, когда писала эти строки, а теперь было мучительно стыдно, поскольку он обо всем догадался.

— Вы чего с Шариком такими особенными взглядами обменялись? — удивленно спросила Лена, пихая ее плечом.

— Мы? Ерунда, я даже не видела, что он посмотрел! Завидует небось, что из всего класса я написала самое лучше сочинение.

— Ах, да, точно. Мымра неделю назад говорила, что самое лучшее написал он. Хи-хи, ты его подвинула с пьедестала почета. Так ему и надо.

— Будет знать, — мстительно пробормотала Саша, вспоминая насмешки Шаравина насчет ее троечного сочинения. Она утерла ему нос, но обычного триумфа все равно не ощущала. Тогда она решила, что недостаточно его переплюнула и на перемене подошла к учительнице, чтобы уговорить ту записать ее на конкурс «Стихи наших учеников».

— Александра, — нахмурилась Лариса Георгиевна, — с каких это пор ты пишешь стихи?

— С этих самых пор!

— Так не бывает, — покачала головой учительница. — Да, проза у тебя получается, а стихи — это совсем другое дело, понимаешь?

— Нет ничего сложного в стихах, — стояла на своем Саша.

Лариса Георгиевна вздохнула.

— Да и группа уже набрана, от вашего класса будет Михаил Шаравин выступать, поздновато ты спохватилась. У тебя и времени уже нет сочинять, работы сдать нужно послезавтра.

— Успею я все, вот увидите! Хотите, я вам прямо сейчас что-нибудь срифмую? Слушайте!

Лютая зима за окном,

Старый сторож снег гребет,

Он… он… м-м-м…

— Нет, давайте другое!

Тоскливо зимою сосны скрипят,

У старухи Изергиль кости болят,

Воют волки в ночи за окном,

Ветер ставни ломает, просится в дом!

— Ну как? — радостно воскликнула Саша. — Получается, правда?!

Лариса Георгиевна наморщила лоб:

— Про старуху Изергиль, конечно, ты здорово ввинтила, но поэзия — это нечто большее, чем элементарная рифма.

— Как вы можете, Лариса Георгиевна, — подошел к ним Шаравин, — сейчас мы видели рождение новой звезды, не отказывайте ей, пусть блистает.

Если бы не чуть приподнятые уголки губ, Саша бы поверила в серьезность его слов. Усмешка ее рассердила.

— Я в сто раз лучше напишу стихотворение, чем этот… этот… — она шумно выдохнула, — запишите меня на конкурс, я отлично могу сочинять!

— Михаил, твой юмор неуместен, — одернула учительница.

— Шарик испугался, — высказалась Лена, — Сашка написала сочинение лучше, чем он, вот теперь и стихи сочинит лучше, поэтому он боится!

— Ничего я не боюсь, — Миша пожал плечами, — мне даже будет интересно послушать, что она там сможет сочинить получше скрипа сосен зимой и ветра, который просится домой.

— Саша, зачем тебе это надо? — подняла глаза к потолку Анфиса. — Пойдемте лучше в столовку!

— Правильно, — закивала Лариса Георгиевна, — идите, поешьте, а тебя, Александра, я обязательно запишу на следующий конкурс, он весной пройдет! Договорились?

— Значит, не запишете на этот? — с разочарованием протянула Саша.

— Нет, на этот никак не могу. Вот если бы кто-нибудь отказался участвовать, тогда…

— Легко, — заявил Миша, — я могу отказаться, пусть участвует на здоровье!

— Ну вот, — обрадовалась Лена, — проблема решена.

Саша махнула рукой.

— Знаете, Лариса Георгиевна, я лучше подожду весеннего конкурса!

Анфиса с Валерой первыми вышли из класса, за ними последовали Орловы, травившие друг другу анекдоты, Лена с Толстиком, а Шаравин задержался. Когда Саша подходила к двери, он негромко спросил:

— Ты подумала, что сочинения недостаточно, чтобы поставить меня на место?

— Не много ли чести! — так же тихо парировала Саша.

— Тогда почему ты не можешь никак успокоиться?

— Мне чихать на тебя!

— А есть ли такие вообще, на кого тебе не чихать? Для тебя учеба — игра, а для меня каждый конкурс важен!

— Тогда с чего ты вдруг решил разыграть благородство и мне его уступить? — язвительно фыркнула Саша.

— Да потому что тебе хочется соревнований и побед, а мне нужна…

— Вы чего там шепчетесь? — удивилась учительница.

— Ничего, — быстро ответила Саша и, прежде чем выйти из класса, прошипела: — Ты просто боишься, потому что прекрасно знаешь, если я буду участвовать, то победа тебе не светит!