– Такгде же твой меч? – строго спрашивает Утер.

– А зачем мне меч?

Утер берет меня под руку и подводит к краю холма. У меня перехватывает дыхание, потому что внизу я вижу огромное черное пятно, неотвратимо ползущее в нашу сторону.

– Что это? – спрашиваю я.

– Это они, – отвечает Утер. – День пришел. Сегодня решится все.

– Но… – слова с трудом слетают с моего языка. – Их же целая тьма, а нас… Мы не сможем их остановить!

– Мы сделаем то, что сможем, – спокойно говорит Утер. – Мы умрем, пытаясь их остановить. Это тоже неплохо.

– Держи, – Тушкан протягивает мне автомат Калашникова. – У меня есть еще.

Я хватаю оружие, и мои пальцы с внезапно открывшимся умением пробегают по металлу, передергивают затвор, устанавливают режим стрельбы очередями. Утер одобрительно кивает.

Я подхожу к краю холма и смотрю на приближающуюся черную массу, состоящую из миллионов шевелящихся голов и конечностей, работающих механизмов и еще бог знает чего…

Я вскидываю автомат и ловлю в прорезь прицела первый ряд накатывающей волны черных чудовищ. То есть они не совсем черные. И не совсем чудовища.

Во всяком случае, я вижу в первом ряду пожилого мужчину с квадратным подбородком. Он восседает на огромной змее и нещадно хлещет ее плетью. Рядом топочет гигантский носорог, на котором не без изящества, в дамском седле, едет какая-то женщина с зонтиком от солнца.

– Подпустипоближе, – советуетУтер. Так я и делаю, держа палец на спусковом крючке до той секунды, когда черты пожилого мужчины и дамы с зонтиком становятся совершенно определенными. Тогда я поворачиваюсь к Утеру за подтверждением команды…

– Настя, – говорит он и внезапно исчезает вместе с изумрудной травой, чистым небом и надвигающейся армией черных чудовищ.

– Настя? Все в порядке? Как ты?

Я открываю глаза и отдираю вспотевшую спину от спинки кожаного кресла. Врач светит мне фонариком в глаз, я раздраженно отмахиваюсь:

– Лучше дайте мне воды…

Вода немедленно появилась, и Настя стала пить большими глотками, чтобы смыть отвратительный вкус во рту. Смайли терпеливо ждал, и лишь когда она отставила стакан, вытерла губы и встретилась с ним глазами, гном спросил:

– Ну?

– Да, – сказала Настя. – Это она.

– Точно?

– Точно.

Смайли сжал губы. Он явно был не рад тому, что услышал.

– Ну и что теперь будем с этим делать? – спросила Настя. – Тоже будем ждать?

Смайли отрицательно помотал головой.

А вот Бернар ждал, он ждал ее у главного входа во дворец. В дни праздников и торжеств здесь принято было раскатывать многометровую ковровую дорожку, зажигать факелы, расставлять на ступенях гвардейцев в парадной форме, усыпать ступени лепестками роз… И так далее.

Сейчас здесь не было ничего, кроме самих ступеней. Ни факелов, ни лепестков роз, ни гвардейцев, ни симфонического оркестра, ни лимузинов. Настя спускалась по лестнице в полном одиночестве и очень быстро оценила утомительное однообразие этого спуска. Оказывается, лестница в сотню с лишним ступеней – довольно глупая штука, если ты только не поднимаешься по ней за какой-нибудь королевской наградой на виду у всей Лионеи. Или выходишь замуж, опять-таки на виду у всей Лионеи. Во всех остальных случаях – ничего интересного, еще один повод прочувствовать свое одиночество и натереть ноги.

Внизу уже ждала подогнанная Бернаром машина, его собственная, не служебная. Он числился в гвардейском спецподразделении, а гвардейцев в Лионее осталось еще меньше, чем агентов у Смайли. Возможно, Бернар и был последним из гвардейцев. Поскольку Настя не знала, о чем еще можно разговаривать с Бернаром в дороге, именно об этом она его и спросила:

– Кто-нибудь еще из гвардейцев остался в Лионее?

– Человек пять, не больше. Те, кому некуда идти, и те, кто верит, что скоро все наладится.

– А ты сам из какой категории?

– У меня совсем другая причина, принцесса.

– Какая же?

– А вы не понимаете? Я кое-что видел, принцесса. Когда был с вами в Румынии. Я видел чудовище, которое выпивало жизнь из людей. Я видел, как убили ангела. Такие вещи заставляют задуматься.

– И что же ты надумал?

– Здесь происходят важные вещи, принцесса. И если от меня есть какая-то польза, мне стоит остаться здесь.

Настя кивнула, показывая, что такой ответ ее вполне устраивает, но Бернар не закончил, он приберег напоследок еще одну причину:

– Филипп никогда бы не ушел. Он знал, что это важная работа, что это не из-за денег…

– Да, – сказала Настя и нащупала в кармане ключ, посмертный подарок от Филиппа Петровича.

Поездка и вправду оказалась короткой, минуты три-четыре, не больше. Все расстояния в Лионее и без того были кукольными, ну а если учесть, что финансовый кризис резко сократил население Лионеи, равно как и количество машин, то на улицах можно было безо всяких помех устраивать гонки.

Однако Бернар не спешил. Настя не знала, был ли он другом Филиппа Петровича или же просто коллегой, но возвращение в дом погибшего было для гвардейца делом скорбным и неторопливым.

– Вот, – сказал Бернар, отперев дверь и пропустив Настю вперед. Филипп Петрович жил в небольшой квартире на втором этаже старого каменного дома. Из окон виднелись горы и краешек королевского дворца. Комнаты были почти пустыми, и Настя недоуменно обернулась на Бернара: поиск замочной скважины вряд ли имел здесь шансы на успех.

– Когда это случилось, – сказал Бернар, не переступая порога, – вещи были собраны и отправлены родственникам, в Россию. Вещей было немного.

– То есть среди этих вещей, отправленных в Россию, вполне могла быть шкатулка, ключ от которой я держу в руке? – уточнила Настя. – То есть мы зря теряем время?

– Мне кажется, – Бернар наморщил лоб. – Там не было никаких шкатулок. Одежда, магнитофон, еще какая-то ерунда…

Настя слушала его вполуха, а сама прошлась по квартире, надеясь наткнуться на какой-нибудь тайник, который будет так любезен, что сам бросится ей в глаза.

– …книги и велосипед, – закончил Бернар.

– Никаких тайников, – в тон ему ответила Настя. – Может, это ключ от почтового ящика?

– Почтовые ящики тут не запираются.

– Разумеется, – пробормотала Настя и еще раз посмотрела на ключ. Тот был довольно большим и плоским и вряд ли мог подходить к средневековому ларцу с сокровищами. Да и с какой стати Филипп Петрович оставил бы ей ларец с сокровищами?

– А что он мог тебе оставить? – спросил Бернар, и Настя вздрогнула от неожиданного совпадения мыслей.

– Понятия не имею, – сказала она. – Мы с ним не виделись почти год, потом встретились на похоронах Анжелы, а потом он уехал за Елизаветой. И все. Я не знаю, что он мог мне оставить. А где вообще нашли этот ключ?

– В его кабинете. В нижнем ящике стола, под бумагами.

– А может быть, в кабинете и стоит поискать замок для этого ключа?

– Может быть, – сказал Бернар, посторонился, пропуская Настю, и запер дверь, так и не переступив порог квартиры Филиппа Петровича.

Кабинет Филиппа Петровича был закрыт, впрочем, как и большинство кабинетов в здании королевской службы безопасности. Чтобы попасть туда, нужна была санкция Смайли, а Смайли был во дворце, но, благодаря трижды благословенным игрушечным лионейским расстояниям, минут через десять после телефонного звонка он лично появился перед запертой дверью и одарил Настю и Бернара хмурым взглядом. Бернар мог подумать, что Смайли раздражен необходимостью бегать со связкой ключей, однако Настя знала, что настроение Смайли испорчено не сегодня и испорчено вовсе не связкой ключей и нехваткой персонала.

– Что еще за ключ подарил тебе Филипп? – спросил Смайли. Настя показала.

– И ты думаешь, что он отпирает что-то в его кабинете? – Смайли мельком взглянул на ключ и двинулся было открывать кабинет, но потом остановился, обернулся и поманил Настю пальцем.