– А что с ним случилось? – спросила Настя.

– А ты не слышала? Взрыв газа. Так они говорят: взрыв газа. Я не верю. Карл, у нас был газ?

– Да, господин, – ответил Карл, появившийся в комнате с круглым подносом, уставленным тарелками с едой.

– Все равно. Я не верю, что это случайность. Ты веришь, что это была случайность?

– Я сомневаюсь, господин.

– Он еще сомневается, – недовольно пробурчал Альфред. – Но это был громкий взрыв, про него говорили в новостях по телевидению. Неужели вы не видели? – обратился он к Насте. – Или для Лионеи это был недостаточно громкий взрыв?

– Я мало смотрю телевизор в последнее время. И еще…. – она выждала, пока Карл закроет за собой дверь. – Еще я не знала, что Карл – двуликий.

– Он и сам не знал до двенадцати лет. Представляешь, у твоих одногодков начинают расти волосы под мышками, а ты по ночам весь покрываешься шерстью?

– Не представляю, – поежилась Настя. – А почему родители не объясняли ему, кто он?

– Его настоящие родители погибли во время войны. Карл воспитывался у приемных родителей-людей, и хвала Создателю, что потом он все-таки встретил меня и я рассказал ему, кто он такой. Иначе бы парень свихнулся или покончил с собой. Потерять свой народ – это сильное испытание, редко кто может такое вынести.

– Иннокентий, – привела Настя первый пришедший на ум пример.

– Я же говорю: свихнулся или покончил с собой. По-моему, к твоему Иннокентию относится и то, и другое.

– А вы сами?

– Я абсолютно нормален, девочка.

– Нет, я не про это. Вы тоже потеряли свой народ.

Альфред ничего не сказал в ответ, и Настя испугалась, что допустила какую-то бестактность, но потом демон улыбнулся половиной рта и сказал:

– Давай лучше поедим, а потом уже станем говорить о таких серьезных и печальных вещах. Иначе можно отбить аппетит, а потерять и свой народ, и свой аппетит – это уже слишком.

Настя окинула взглядом то гастрономическое изобилие, которое в доме Альфреда скромно именовалось завтраком – радостно-выпуклые солнца яичницы, лоснящиеся от жира сардельки, стопка гренок, прозрачные ломтики сыра, хрустящие полоски поджаренного бекона, вазочка с душистым клубничным джемом, горка крохотных эклеров, на которых излишне было писать «съешь меня!»…

– У короля Утера так не кормят, – напомнила она Альфреду его прошлогодние слова, и демон довольно кивнул:

– Твой муж говорил то же самое.

Честно говоря, у меня от этих слов Альфреда едва гренок в горле не застрял. Несмотря на отчетливые воспоминания о свадьбе, несмотря на наличие обручального кольца и вагон до сих пор не разобранных свадебных подарков, несмотря на подаренный каналом «Корона» подарочный DVD-бокс с записью собственного бракосочетания…

Время от времени я забывала, что где-то в этом мире у меня имеется законный супруг.

Однако всегда находился кто-то, готовый напомнить мне о Денисе Андерсоне. Например, Альфред. Например, король Утер.

Например, сам Денис Андерсон.

– Не волнуйся, – сказал Альфред, когда они принялись за кофе. – И не переживай за меня. Дом был застрахован. Причем так давно, что мне впору было самому его поджигать, чтобы оправдать страховые взносы.

Настя на всякий случай кивнула, хотя никакого волнения за судьбу Альфредовой недвижимости не испытывала. Может быть, это было неправильно. Может быть, здешние правила хорошего тона предусматривали, что за утренним кофе должен вестись неторопливый разговор об ипотечных кредитах, налогах на недвижимость и динамике цен на стройматериалы. Если так, то Настя оказалась плохим собеседником, потому что ее волновали совершенно другие вещи, и даже не столько вещи, сколько люди и прочие живые существа.

– Мне сказали, что Иннокентий погиб, – сказала Настя, и Альфред нахмурился, словно было сказано что-то неприличное, неподобающее размеренному завтраку в тихом домике в тихом районе тихого города. Оставалось только выяснить, что именно выходило за рамки приличий – слово «погиб» или же имя «Иннокентий». Но Альфред, похоже, не собирался вдаваться в пояснения, он продолжал хрустеть беконом, и тогда Настя подлила масла в огонь:

– Мне сказала об этом Лиза.

К ее изумлению, Альфред рассмеялся.

– Тогда все понятно, – сказал он. – Это же их любимое занятие, объявлять друг друга покойниками.

– Она говорила очень уверенно…

– Она – лгунья с тысячелетним опытом. Я давно ничего не слышал про Иннокентия, но считать его покойником я бы поостерегся. Зато я знаю, кто мертв наверняка.

– Кто?

– Хелена. Помнишь Хелену?

– Помню, но как? Когда?

– При взрыве. Мне говорят, что это ее вина. Будто бы она что-то неправильно включила или неправильно выключила…

– Но вы в это не верите.

– Нет. Помнишь, в прошлом году глупые люди держали меня в пустой могиле?

– Еще бы.

– Помнишь, зачем они это делали?

– Чтобы вы отдали им вашу коллекцию древних редкостей.

– Умница. Так вот, теперь я могу тебе сказать, что большая часть этой коллекции хранилась у меня в доме. В том доме, – Альфред махнул рукой в направлении руин. – И знаешь что? После взрыва они пропали.

– Пропали? Но ведь там был взрыв, так что…

Альфред усмехнулся.

– Девочка, там были вещи, способные выдержать адское пламя, а тут какой-то смешной газ… Их украли, Хелену убили, а взрыв устроили для отвода глаз. Ты знаешь, кто это сделал?

– Леонард. Это он посылал Покровского и остальных в прошлом году, наверняка и это его работа.

– Леонард… – повторил Альфред, словно пробуя имя на вкус. – Человек?

– Не уверена.

– И зачем ему все это?

– Он хочет создать новый мир.

– Тогда понятно. Когда создаешь новый мир, не обойтись без смертоубийства. Чем грандиознее план, тем больше смертоубийств.

– Альфред…

– Да, дорогая.

– Знаете, зачем я приехала?

– Чтобы увидеться с мужем.

– Не только. Я бы хотела узнать, что случилось с вашим народом.

– А что с ним случилось? Вымер. Как мамонты.

– Когда в прошлом году вы разговаривали с Робертом Смайли, а я подслушивала за стеной, вы упомянули «Черную книгу Иерихона». Когда я вернулась в Лионею, то попыталась найти ее в королевской библиотеке, но не нашла. Хранители сказали мне, что это миф, что никакой «Черной книги Иерихона» не существует. Но я своими ушами слышала, как Смайли сказал, что читал эту книгу.

– И ты спросила у него?

– Нет, не успела. Все вышло по-другому, все вышло как-то странно…

– Расскажи, – Альфред отставил пустую чашку, привалился к стене, закусил незажженную трубку и приготовился слушать. – Я люблю странные истории.

– Один мой друг хорошо разбирается в компьютерах, и он подобрал пароль для такой специальной программы, в которой рассказывается история Лионеи и Большого Совета, а там…

– Стоп-стоп, – перебил ее Альфред. – Уже слишком странно. По крайней мере, для меня. Компьютеры – это ведь такие штуки, которые мигают и гудят? Похожи на помесь телевизора и пишущей машинки?

– Нуда.

– Никогда им не доверял. Мне кажется, когда поворачиваешься к ним спиной, они тут же начинают заниматься чем-то другим, чем-то зловещим… Так что не рассказывай мне про компьютеры, а переходи сразу к делу.

– Ладно. Мой друг смог вытащить из компьютера информацию. Она касается расы демонов, – Настя посмотрела на Альфреда, но не уловила ни малейших признаков волнения или даже интереса. – Там говорилось, что раса демонов…

– Вымерла от загадочного вируса пятьсот лет назад.

– Нет.

– Странно. Обычно пишут именно это. Что они придумали на этот раз?

Настя вздохнула – то, что она собиралась сказать, могло оказаться оскорбительной ложью или глупой выдумкой, и сейчас истекали последние секунды, когда можно было сдержать себя от совершения еще одной необязательной ошибки. Но что хуже всего – это могло оказаться правдой, и однажды задумавшись о такой возможности, Настя уже не могла успокоиться, не могла выбросить из памяти тот день, когда Тушкан по доброте душевной одарил ее еще одним кошмаром…