– И что же ты сделал?
– Ничего особенного. Я просто разговаривал с Эбботом, расспрашивал, как обстоят у него дела, поинтересовался, что происходит в городе, посмотрел, конечно же, его товар и в меру похвалил, так как, и действительно, было за что.
– А дальше?
– А дальше, оценив, видимо, уважение и интерес, проявленные к его скромной персоне, он скинул мне сразу же три монеты, а затем – и еще одну. Таким образом, мы сторговались на шести.
– Но ведь ты заплатил всего две, разве нет?
– Верно. Но это очень легко: четыре монеты я добавил от себя.
– Ого, да ты богач! – воскликнул мальчуган, еще более пораженный разгадкой.
– Что ж, кое-что у меня припасено на черный день, а также и на случаи, вроде этого. Так или иначе, Сорше мы ничего об этом рассказывать не будем, согласен? – весело подмигнул ему Аэрис.
Максимилиан усиленно закивал, и оба они тут же посмотрели назад. Юноша уже прилично отстал, еле-еле плетясь по тропинке из-за сопротивлявшихся то и дело осликов, и погруженный в свои собственные мысли.
– Погода сейчас, конечно, располагающая для прогулок, но надо бы нам все же поторапливаться. Так что прибавь шагу и выше нос, Эдмунд из Эшвуда! – особенно громко произнес Друид, повернувшись к юноше и приветливым кивком головы пригласив его их догонять.
Тот лишь тихо и вяло пробормотал что-то, но начал идти быстрее. Безжалостное летнее солнце раздражало и утомляло его тем сильнее, чем все глубже погружался и возвращался он к своим переживаниям и безнадежным размышлениям, успокоенный лишь тем, что сумеет какое-то время отдохнуть, не слыша и не видя ее возле себя беспрерывно. Все кривлянья и весь энтузиазм, вся подчеркнутая готовность Аэриса служить разбойникам и Сорше представлялись Эдмунду лишь более изысканной формой подобострастия, лишь очередным способом добиться того, чего мечтали добиться и все остальные, провожавшие предводительницу тем особенно напряженным и насмешливым взглядом, что скрывал за собой только похоть и желание обладать, желание получить то долгожданное и сладостное удовлетворение, что не было доступно им, а потому будоражило кровь и, в равной степени, – воображение.
Юноша довольно и злобно усмехнулся, сознавая, насколько разоблачающе ясно видит он все мотивы и приемы очередного соперника, соревноваться с которым ему тем более и совершенно бессмысленно. Молодость, красота и необычайная ловкость Аэриса, сумевшего победить даже и Арчибальда, – бывшего деревенского кузнеца и признанного чемпиона всех кулачных и рукопашных боев, – свидетельствовали об очевидной и опасной незаурядности этого странного, хотя и чем-то симпатичного Эдмунду «друида». Но симпатию эту он старался всячески мысленно отстранять и изгонять, настраивая себя на непримиримую вражду, которой никак теперь было не избежать… Внезапно по телу его пробежала дрожь. Вспомнив оклик Аэриса, юноша вспомнил и о другом. О том, что он родился и провел детство в Эшвуде, не знал никто из разбойников!
Между тем Друид с большим интересом слушал рассказы Максимилиана о его друзьях и о его деревне, а также и об устройстве самого Данмура, границы которого, увлеченные разговором, спутники незаметно достигли. Слова разведчиков, посланных еще с утра Рутгером, оказались вполне справедливы. Некое подобие «ограды», являвшей собой невысокую и местами осыпавшуюся уже каменную кладку, могло послужить не более, чем разграничительной чертой, обозначавшей, что по ту сторону ее начинается город, в то время как по эту находится нейтральная территория. Никаких ворот или стражи кругом не было и явно не предполагалось. Перелезть через такую ограду с легкостью сумел бы и ребенок.
Река Альтирья, уже видневшаяся вдалеке, по правую руку от путников, разделяла надвое не только сам город, но и весь Джейвудский лес, восточная половина которого носила название Когстона и принадлежала соседнему герцогству. Точно так же и восточная половина города – в том месте, где она заканчивалась, – служила границей между Оленем и Единорогом, издавна бывших союзниками и родственниками по некоторым из дворянских линий. Вытянувшись вдоль обеих берегов реки, Данмур пользовался предоставленным преимуществом, наладив грузоперевозку по всей своей центральной «артерии», служившей одновременно источником воды и площадкой для бесконечных мальчишеских забав в освоении моряцкого дела.
За длинным и надежным каменным мостом начинался уже непосредственно «город», имевший и настоящие стены, и стражу, и ворота, да и вообще – все возможные городские преимущества. На этой огороженной и защищенной территории проживала самая обеспеченная и чуждавшаяся своих «сограждан» верхушка данмурского общества, владевшая всем богатством и набором развлечений, что ограничивался у «левых» (то есть, тех, кто жил слева от стены, – если смотреть в направлении гор) лишь шумными попойками в таверне, да стычками и задиранием «правых», что забредали порой в поисках острых ощущений и обязательно их здесь находили.
Единственной достопримечательностью «левых» можно было назвать древний и полуразрушенный храм Эльрата, располагавшийся на холме чуть далее, к северу от ограды-границы, – впрочем, почти заброшенный и позабытый большинством праздных и не искавших религиозного утешения ближайших данмурских жителей. Альтирья же была одинакова быстра и широка для всех, за исключением Клайва Моргана. Нынешний губернатор Данмура, посчитав неудобным отправлять своих людей так далеко за пределы дворца (а жил он воистину по-королевски), приказал отвести от нее рукав, с тем чтобы река сама приносила ему свои богатства и «плоды», буквально же – подавала их к дому на порог. Об этом человеке говорили и судачили разное, но наверняка можно было сказать одно. Был он, скорее, политиком, чем полководцем, и, скорее, дипломатом, чем храбрецом.
– Это все знают, – закончил свой рассказ Максимилиан, пока они сидели в тени пограничной ограды, скрываясь от вездесущего солнца. Эдмунд по-прежнему держался в стороне, предпочитая общество осликов.
– Да, про Клайва Моргана я наслышан и даже встречался с ним как-то лично. Впрочем, он вряд ли об этом помнит.
Аэрис слегка призадумался.
– Но что же мы будем делать? Ты, и правда, собираешься устроить Лоренсу побег?
Все мысли мальчика вертелись сейчас вокруг этого.
– А ты что-нибудь знаешь о нем?
– Кое-что слышал, но совсем немного. Знаю только, что жил он когда-то в Данмуре и был братом то ли лорда, то ли барона, – в общем, кого-то знатного. Потом он отправился путешествовать, а, вернувшись обратно, сразу же угодил в тюрьму. Там была какая-то история, которую губернатор захотел скрыть. Поэтому и непонятно, за что этот Лоренс вообще оказался за решеткой. Многие думают, что за воровство, что якобы украл он в доме губернатора какие-то драгоценности, но говорят, что это не все и что был там еще какой-то «личный мотив со стороны Клайва Моргана». От Эббота я эту фразу раз двести слышал. Но больше ничего. А сама тюрьма находится довольно далеко от городских ворот, я был там однажды. Правда, нас могут туда не пустить, – я имею в виду на территорию «правых».
– Что ж, думаю, нам стоит решать проблемы по мере их поступления. – Друид внимательно посмотрел на Максимилиана и улыбнулся. – Я понимаю, что тебя смущает и беспокоит та же дилемма, что стоит сейчас и передо мной. Допустимо ли ради вступления в шайку даже и такой прекрасной и очаровательной предводительницы, как Сорша, совершать поступок, противоречащий не только законам Империи, но и нашим собственным внутренним представлениям о том, что правильно, а что – преступно?
Мальчик безмолвно выразил свое согласие. То, о чем говорил Аэрис, действительно, волновало и даже ни на шутку будоражило его. Сидевший чуть поодаль юноша тоже как будто бы прислушался.
– В таком случае, – продолжал Друид, – для начала, мы должны наверняка знать о том, оказался ли Лоренс в тюрьме именно по той причине, о которой ты говоришь, либо все эти городские слухи сильно преувеличены, либо от начала и до конца ложны. Если верно последнее, то наши основания могут оказаться и более законными, нежели законность удержания Лоренса за решеткой, и, возможно, мы будем даже обязаны начать действовать, чтобы выручить из беды человека, которого оболгали и обвинили явно и жестоко несправедливо. В общем, нам стоит разобраться в этой ситуации получше.
