– Да не нужен мне ваш дом! Отстаньте! – ответил зеленоглазый незнакомец и, резко глубоко натянув свою шапку, прокрутился вокруг себя. И исчез. Нет его. Лежит на полу камень, обычный серый булыжник, каких много вдоль дороги валяется.

Домовой и девочка изумленно уставились на камень.

И как раз в это мгновение, наполненное напряженным удивлением, в замке раздался отчетливый звук ключа, открывающего входную дверь.

На следующее утро Ярофей и Саломанья сидели в своем укромном уголке и оживленно обсуждали вчерашний вечер.

– Да-а-а! Давно мы с тобой не удирали с такой скоростью! С перепугу свалились в кладовку этажом ниже. Я прям в чей-то ботинок угодил! – хохотал Ярофей, всплескивая руками.

– Ага! А я в рукаве шубы запуталась! – смеялась Саломанья, приложив руки к щекам.

– Будем надеяться, Иван не заметил. – Домовой вопросительно взглянул на девочку: – А этот? Который в камень каменный обернулся. Кто он?

– Не знаю. Даже предположить не могу.

– Так пойдем к нему – и все узнаем.

– А вдруг хозяин еще дома?

– Мы тихо. Если что не так, уйдем.

– Хорошо. Пойдем.

Друзья поднялись, чтобы идти, но Ярофей вдруг остановился.

– Так! Разведчики идут на задание. Вопрос: кто этот парень – камень из рюкзака?

Саломанья только хотела возразить, но домовой не дал ей сказать:

– Так надо! – и приложил палец к губам. Потом поманил рукой и пошел крадучись, высоко поднимая ноги.

На лице Саломаньи появилась легкая усмешка, но все же она решила снова подыграть другу и, копируя походку Ярофея, отправилась за ним.

В квартире Ивана было тихо: ни звука, ни движения. В углу прихожей все так же лежал рюкзак.

Ярофей подошел к рюкзаку и прислонился к нему ухом.

В этот же момент из рюкзака высунулась голова.

– Опять вы? – зеленоглазый незнакомец выпрыгнул из рюкзака.

– Мы! – твердо ответил Ярофей, по его голосу было понятно, что уходить он не намерен. – Ты кто?

Зеленоглазый незнакомец несколько мгновений рассматривал девочку и домового через кристалл и затем спокойно ответил:

– Так! С вами все ясно! А я – сейд, зовут меня Чудоль. – Он присел на рюкзак, убрал кристалл в карман и продолжал рассматривать местных жителей, представших перед ним.

– Кто? – друзья уставились на Чудоля.

– Кто-кто! Сейд.

Ясности от такого пояснения не добавилось, и тогда Саломанья сказала:

– Меня Саломанья зовут, а домового – Ярофей. А как ты сюда попал? Ты к Ивану в гости приехал?

Чудоль улыбнулся. И сразу в прихожей стало словно светлее.

– Не думаю, что Иван подозревает, что я гощу у него в рюкзаке.

– А откуда ты? Где живешь? – вкрадчивым голосом спросил домовой.

– Живу я в горах.

– В горах? – Саломанья удивленно смотрела на сейда.

Ярофей, услышав про горы, оживился:

– Чудоль, я понял, ты – с гор! И ты точно должен знать про эти камни.

Он подошел к сейду и вытянул вперед раскрытую ладонь, на которой лежал розовый камешек.

– Знаешь этот камень? – строго спросил домовой.

Чудоль посмотрел на руку Ярофея.

– Да как не узнать! Это орлец – замечательный самоцвет.

– Замечательный что? – с недоумением переспросил домовой.

– Цветные камни и кристаллы, что находят в горах, самоцветами зовут, – пояснил Чудоль.

– И что, ты про все камни знаешь? – с недоверчивым удивлением выдал домовой.

– На то я и сейд вообще-то, – ухмыльнулся Чудоль и быстро, но внимательно взглянул на камешек в руке домового. – Так этот орлец Иван нашел. Ты у него взял?

– Я только посмотреть!

– Понятно, – Чудоль хитровато прищурился и усмехнулся. – Ладно, только верни. Камни не любят, когда их воруют.

– Как это не любят? Это же камни! – с усмешкой произнес домовой.

– Зря ты так! Думаешь, они не живые? Камни рождаются, растут и общаются с другими камнями. Самоцветы могут уставать, и в конце концов они тоже умирают. Конечно, их нельзя сравнивать с нами или людьми. Это совсем другая жизнь! – сейд замолчал, разглядывая лица новых знакомых.

Ярофей подошел к шкафу, где лежали камни, и, вздохнув, положил орлец на полку.

А Саломанья, услышав про живые камни, замерла и внимательно посмотрела на сейда.

Она почувствовала какую-то непонятную силу, влекущую ее к этому едва знакомому сейду, и даже не к нему, а к таинственному миру, которому он принадлежал.

Чудоль достал из кармана маленький мешочек и стал в нем шарить рукой. Наконец, извлек из него камешек и протянул Ярофею.

– На, держи. Дарю! Это орлец. Самоцветы нельзя воровать, добра не принесут. Не можешь в горах добыть честно – купи. А еще лучше, если кто от души подарит.

– Здорово! Спасибо большое! А там, на полке камни! Знаешь про них? – домовой показал рукой на шкаф, где они с Саломаньей рассматривали таинственный фиолетовый камень.

– Ну конечно знаю. Мне ли, сейду, про камни не знать! Маленький полосатый камень – это яшма. Яшма – величайший художник!

– Как это художник? – изумился Ярофей.

– А так! Разрежь его – и такие картины увидишь, что и не придумать.

– Разве камень можно разрезать? Это же не яблоко! – недоверчиво произнесла Саломанья.

– Взял ножик и накрошил камешков в салатик на ужин, – развеселился сам своей шутке домовой.

– Конечно, не яблоко, но камни правда разрезать можно и обработать. Достанешь камень в горах, его красоты не увидишь сразу, а когда обработаешь, где-то подрежешь, подчистишь – он всю свою красоту откроет, – спокойно ответил сейд, словно не услышал шутки Ярофея.

– А там еще фиолетовый камень есть. Что это? – девочка глазами показала на шкаф.

– О! Это аметист. Это серьезный камушек, с ним не шути! Маги и колдуны его всегда уважали, силу его использовали. Мы, сейды, это хорошо знаем.

– Но кто? Кто такие сейды? – Саломанья задала вопрос, выделяя голосом каждое слово.

– Как тебе объяснить? – начал свой рассказ Чудоль. – Раньше мы жили открыто, рядом с людьми. Народ наш низенький, росточком мы всегда невеликие были, но сила наша не в росте. Люди думали, что мы – волшебники или колдуны. Глаза у всех нас были просто светлые, мы еще и не знали тогда, что цвет наших глаз может меняться. А люди нас прозвали «Белоглазая чудь». А мы и не обижались. Глаза и правда были почти без цвета, а «чудь» – потому что мы казались им чудными, таинственными, что ли. Мы во все времена горам поклонялись, им и служили. А люди в те времена своим богом солнце считали. И все у нас ладно было: и горы, и солнце. Но потом у людей что-то изменилось, и вести они стали себя по-другому и даже обижать нас стали. И принял наш народ решение укрыться от людей в горах так, чтобы они нас не видели. Я слышал, люди решили потом, что мы под землю ушли.

– А как это – под землю ушли? – удивился Ярофей.

– Ну под землю или не под землю, а пришлось нам в горах от людей прятаться. А в память о том, что люди нас «чудью» называли, сейды своим детям имена похожие давали. Вот, например, я – Чудоль, дедушка мой – Чудин, брат – Чазаль.

Саломанья подняла глаза на картины, которые накануне привлекли ее внимание.

– А эти картины… Там тоже слово «чудь» написано.

Теперь все трое смотрели на картины, а горы с полотен глядели на них, как если бы они были собеседниками, которые терпеливо ожидали, когда им дадут слово.

Ярофей подошел ближе и прочел:

– «Н. Рерих. „Чудь под землю ушла“». Что это – «Н. Рерих»? – домовой недоуменно посмотрел на Саломанью.

– Наверное, художник, – предположила девочка. – А чудь? Это про вас?

Чудоль задумчиво рассматривал картину.

– Да, люди хранят эту историю и считают ее уже легендой.

– Значит, на картине чудь – это сейдов путь? – изрек домовой.