– О чем вы? – спросил я, внутренне готовясь услышать что-то не слишком приятное.

– Скажем так, о самопрезентации. Рагиль, вы хотите показать, что вы совершенно обычный человек и у вас очень скучная жизнь. Но при этом упускаете важные детали! – Меллар слегка хлопнула меня по плечу. – Например, что вы приехали в Айхенлин из маленького городка и без труда поступили в университет, куда мечтают попасть студенты со всего мира. Разве это не говорит о том, что вы уже тогда были одаренным молодым человеком? Не смотрите на меня так. Да, я вычитала это в вашем деле. Или тот факт, что вам доверили готовить целый выпуск об экспедиции в Заокеанье. Руководство могло дать это задание это кому угодно, но поручило вам! Не потому ли, что они по достоинству оценили ваши способности? И уж, конечно, совсем не стоит говорить о том, что вы приложили руку к спасению председателя Совета Брэйе, вызволив нас обоих из подземных лабораторий. Совершеннейший пустяк!

Меллар посмотрела на меня с легкой укоризной, и я отвернулся, не зная, что ответить. Я понял, что она пыталась донести, но не ощущал того же. Она смотрела на меня сквозь линзу, которую мне никто и никогда не показывал. О существовании которой я вообще, честно говоря, не задумывался.

– Вы себя явно недооцениваете, – диагностировала Меллар. Она остановилась, заставив вновь обратить на себя внимание, подошла ближе и задрала голову, чтобы шляпка не упиралась мне в нос.

Висящий под сводчатым потолком светильник выхватил из тени ее лицо, открывая моему взору черничные глаза и бархатистую персиковую кожу. Мысли испарились, как влага в жару, и голова стала пустой и легкой. Я поднял руку и медленно провел пальцами по ее щеке, наслаждаясь этим творением, не сравнимым по красоте ни с одним витражом. Здесь были и сакральная геометрия, и золотое сечение, и божий замысел. Запах ее кожи заполнил сознание, и сердце ускорило темп, словно подталкивая к действиям. Правая рука скользнула по ее шее, наткнулась на жемчужное ожерелье и направилась ниже. Я обнял Меллар за талию и сильнее притянул к себе.

– Твои зрачки такие огромные, – прошептала она и лукаво улыбнулась. – Я не антрополог, но прекрасно знаю, что это значит.

Я тоже улыбнулся, даже не понимая чему, просто позволяя зеркальным нейронам делать свое дело. Закрыл глаза и потянулся к ее лицу, прикасаясь кончиком носа к ее носу.

– Я схожу по тебе с ума, – тихо сказал я, словно передавал какую-то тайну.

Меллар хихикнула, обнажая красивые белые зубы со слегка развернутыми клыками, и одними губами проговорила:

– Я по тебе тоже.

Тишина, в которой мы застыли, была томная, мягкая, обволакивающая. Я наслаждался повисшим молчанием, прячущим множество других признаний, как вдруг в помещение ворвались странные протяжные звуки. Мы синхронно вскинулись, и через несколько секунд я понял, что это пение и оно явно доносилось из зала библиотеки.

– Вы слышите? Кажется, мы пропустили начало концерта.

– Не велика беда… – пробубнила Меллар, пока я спешно вел ее в сторону голосов.

В главном зале библиотеки не было сцены, а стулья и столы для чтения заранее вынесли. Хористы стояли кругом в свободном пространстве, за их спинами застыли зрители. Мы аккуратно прошли среди людей и встали поближе к хору. С каждым шагом я ощущал, как голоса завладевают мной, окутывая невидимой глазу энергией.

Когда мы замерли вместе с остальными гостями, хор запел сильнее, и чистый, сияющий звук воспарил вверх. Я закрыл глаза и представил, как он покружил над бывшей алтарной зоной, а потом всей силой голосов устремился дальше, за колонны, после чего вернулся – и пронзил нас насквозь, заставляя внутренние струны резонировать.

Мне почудилось, что пение оживило даже камень, освобождая его от пыли накопленного знания и позволяя вновь дышать. И когда оно смолкло, Собор, заставленный книгами, показался душным и тесным. Хор будто бы наполнил его воздухом, которого ему так не хватало. Вернул к жизни древний дух, обитающий здесь столетиями. И я вдруг подумал, что Собор больше и значительнее всех книг, которые здесь поселили. Как всемогущий разум человека больше и значительнее тех знаний, которые в него вкладывают.

После окончания концерта я почувствовал усталость в ногах от долгого стояния на месте, и мы с Меллар немного прогулялись по библиотеке. Некоторые зрители выглядели оглушенными: они молча бродили по залу и рассматривали его так, будто видят впервые.

– Мне кажется, превратить Собор в библиотеку было ошибкой, – сказал я, когда мы остановились у одной из колонн, привлекшей нас выщербленными надписями на древнем языке.

– Да, лучше бы здесь открыли музей, – промолвила Меллар, проведя пальцем в перчатке по бороздам кривых строчек.

– И музей не нужен, – возразил я, засунув руки в накладные карманы пиджака. Быстро понял, как глупо это смотрится, и вынул обратно, вспомнив о своей любимой замшевой куртке. В последнее время я стал все чаще изменять ей с костюмом. – Собор ведь изначально служил святилищем. Зачем пытаться сделать из него что-то другое? Пусть останется таким, каким и был задуман. Не надо искажать природу вещей.

– Как же тогда развиваться, если отрицать перемены? – спросила Меллар таким тоном, будто в моих словах напрочь отсутствовала логика. – Изменения могут быть ошибочны, но совсем без них нельзя.

– Не все перемены – к лучшему,– не согласился я.

– Не узнаем, пока не попробуем.

– Вы за прогресс, понимаю, – усмехнулся я. Какие же мы все-таки разные. – От какой партии вы вошли в Совет? Не от консерваторов уж точно.

– Не от консерваторов, – улыбнулась Меллар. – А вы что же, совсем против изменений?

– Я против насильственных изменений. Я за то, чтобы был выбор. Конечно, когда решали открыть в Соборе библиотеку, спрашивать было некого. Орден Вирвадара, который его построил, давно исчез. Но в остальных случаях… должно быть уважение к чужому выбору, каким бы он ни был, понимаете?

– А если этот выбор неправильный? – спросила Меллар. – Бывают же и такие ситуации.

– Что вы имеете в виду?

– Если человек, например, хочет навредить себе, что делать? Оставить все как есть? Принять этот выбор? Согласитесь, это было бы неэтично и нецивилизованно.

– Цивилизованно! – воскликнул я. – По-вашему, игнорирование желаний другого – это цивилизация?

– Цивилизация – это взаимопомощь. На этом основании построен Альянс Эреары, в который входят все цивилизованные государства мира.

Уход разговора в сторону политики распалил меня еще сильнее, и я не сдержал негодование:

– А не эти ли страны жестоко подчинили себе другие земли и насадили там свою культуру, потому что считали, что так будет лучше? Разве это похоже на действия цивилизованных государств?

Меллар сложила руки на груди и посмотрела в сторону.

– Если ты показываешь людям, как строить хорошие дома и лечить болезни, чтобы их дети не умирали, а они идут на тебя с копьями, приходится действовать жестко. Это цена прогресса.

– Нет, это уже не прогресс, это обычная экспансия, прикрытая лозунгами о добрых делах. И это уж точно не цивилизация! Потому что настоящая цивилизация – это уважение к чужому выбору. Если бы Эреара это понимала, мир был бы другим.

Я замолчал, борясь с тяжелым дыханием, как после марафона, и прикрыл глаза рукой. Черт! Зачем я все это наговорил? Вечер же был таким хорошим! И, чтоб его, романтичным! А теперь я, похоже, все окончательно испортил. Сейчас Меллар подумает, что я затеял с ней спор, чтобы что-то доказать. А я не хотел ничего доказывать! Только поделиться мыслями, которые пришли ко мне после концерта. И после чтения дневников Кавы. Я заметил, что мало-помалу начал соглашаться с ее взглядами. Или это и мои взгляды? А дневники меня лишь в этом убедили? Хотя какая разница? Все равно наше мнение произрастает на почве, которая впитала в себя слова десятков людей.

– Простите за категоричность, – сказал я, успокоившись. Меллар посмотрела на меня и улыбнулась, вновь покачав головой каким-то своим мыслям. – Вы не обижаетесь?