Дорман выключил микрофон и кивком головы дал понять Серьену, что закончил. Меллар нахмурилась.

«Ты не разговоришь его такими дешевыми угрозами, Дорман. Видно же, что это не такой человек», – подумала она. И припомнила свой разговор с Дериусом Айнцем в театре: «Я уже наступала на эти грабли».

– Благодарю вас, уважаемый член Совета, – подал голос посол. – Мы примем к сведению ваши слова. Заметим только, что вы говорили о прошлом и немного о будущем, насколько я понял вашу речь по-алински, и ни слова о настоящем. Я позволю себе заполнить эту пустоту и сказать, что в настоящем Лаомоо остается другом и союзником Республики Брэйе и всего Альянса.

– Прекратите философствовать, посол, – недовольно пробасил Серьен. – Если вам нечего сказать по существу, то мы вас не задерживаем.

– Никакой философии, господин Серьен. Я опирался только на язык. Видите ли, в алинском языке выделяют прошедшее и будущее время, и отдельно – настоящее. А в нашем языке есть только настоящее. Как считает мой сын – он, кстати, учится в Университете Брэйе, куда, как я надеюсь, будут поступать и другие мои дети, дабы получить достойнейшее образование, – так вот, он считает, что в этом, возможно, кроется разница между нашими культурами. Для нас все, что происходило раньше, что происходит сейчас и что будет происходить когда-нибудь, – это неделимый на части круг времени, которому мы принадлежим. Обращаясь к прошлому, мы действуем в настоящем и закладываем почву для будущего. В нашем языке все едино. А в алинском – нет. Член Совета, выступавший перед вами, оставил настоящее нетронутым. И это дает мне надежду, что наше с вами настоящее еще предстоит определить.

Посол поклонился, на этот раз глубоко, и с чувством собственного достоинства, которое выражалось в неторопливых движениях и прямой, как жердь, осанке, направился на выход.

Члены Совета молча провожали его синюю тунику взглядами оставшихся без добычи волков.

Меллар постукивала пальцами по рулю своего автомобиля и нервно поглядывала по сторонам. Она даже сняла солнцезащитные очки и положила их рядом, чтобы лучше видеть, что происходит вокруг. И хотя двор возле дома Рагиля, где она припарковалась, выглядел мирно и по-летнему безмятежно, а из людей в такую рань на улицу выползли только старичок и два собачника, беседующие возле клумбы, Меллар была вся во власти тревоги. После того как ее служебный автомобиль подожгли, она нигде не чувствовала себя в безопасности.

Увидев выходящего из подъезда и спешащего к ней Рагиля, она немного успокоилась. Подойдя к машине, Рагиль бросил на заднее сиденье кожаный саквояж и сел рядом с Меллар. Захлопнул дверь, быстро втянул в себя воздух, наклонился к женщине, обнял ее одной рукой за плечи и крепко поцеловал в губы. Меллар порывисто прижалась к нему и прикрыла глаза. Сегодня особенный день. Сегодня они вырвутся из этого кошмара и поедут отдыхать. Как будто ничего вокруг не происходит.

«Мне это жизненно необходимо», – вскользь подумала Меллар.

– Едем? – спросил Рагиль, поглаживая ее напряженную спину.

– Едем! – сказала Меллар и повернула ключ зажигания.

На выезде из двора Меллар пришлось притормозить, пропуская перед собой блондинку, ведущую за руку маленькую наряженную девочку. Проходя мимо машины, женщина бросила взгляд на лобовое стекло и пораженно застыла посреди дороги. Затем резко отвернулась и, крепко сжав руку девочки, рванула вперед.

– Ты ее знаешь? – спросила Меллар, покидая двор. – Мне показалось, она тебя узнала.

– Это соседка, – коротко ответил Рагиль и отвернулся к окну.

Машина выехала на практически пустое шоссе и направилась в сторону пригорода. Пейзаж менялся быстро: вот остались позади жилые кварталы, и с обеих сторон вырос сосновый лес, за которым вскоре показались серебристые верхушки гор, богатых вольфрамом. Дорога постепенно сужалась, и горы плотнее обступали путников.

Меллар сдвинула назад крышу, и Рагиль глубоко вдохнул свежий хвойный аромат и запахи смолы. Натянув пониже кепку, он положил локоть на дверь и широко улыбнулся. Меллар посмотрела на его счастливое лицо, и ей стало так хорошо, словно она вышла из холодной каменной темницы на свет и солнце согрело ее изнутри, заставляя забыть обо всех трудностях.

Дорога завиляла, и скалы стали играть с ними в прятки: впереди вставала, скрывая за собой снежные пики на горизонте, то одна каменная глыба, то другая. Вверху они все заросли деревьями и казались плюшевыми, а внизу между ними шумели стремительные речушки. Меллар пару раз останавливала машину, и они с Рагилем подходили к воде, стояли, ловя дыхание проносящейся мимо реки, потом Меллар зачерпывала воду и умывалась, а Рагиль крепко держал ее, чтобы она не сорвалась. Они какое-то время сидели на теплом, нагретом солнцем камне, гадая, покажется ли им сегодня барс или другой горный зверь, а потом вставали и ехали дальше.

Остановившись у подножия одной из пологих гор, по которой змейкой вверх уходила протоптанная дорожка, они переобулись и отправились покорять склон. Меллар была в белой хлопковой рубашке с коротким рукавом, бежевых бриджах и высоких кожаных ботинках на шнуровке. Сверху она накинула темно-зеленую стеганую жилетку и повязала на голову платок того же цвета. Рагиль с удивлением обнаружил, что оделся ей в тон: тоже в белую рубашку и бежевые брюки, только на голове у него сидела кепка, на поясе была повязана куртка, а за спиной висел холщовый рюкзак с кожаными ремнями, который он вынул из саквояжа.

Рагиль бодро шел впереди, не говоря ни слова. Он привык гулять по горам в одиночестве, наслаждаясь тем, что на высоте обоняние утрачивает обычную остроту, и внимательно смотря себе под ноги: под травой могли прятаться коварные камушки, на которых легко поскользнуться.

Меллар с трудом поспевала за ним, ощущая одышку и усталость в ногах. Последний раз она выбиралась в такие походы еще в школе, но тогда запомнился не сам подъем, а веселье от вылазки в новое место, поэтому ей не пришло в голову, что выбранный мужчиной маршрут окажется для нее таким изматывающим.

– Скоро привал, осталось совсем немного, – громко подбадривал Рагиль, пока Меллар пыхтела у него за спиной.

– Я… больше… не могу… – жаловалась она, тяжела дыша. – И у меня заныла лодыжка, которую я в Корпусе повредила.

Такие заявления Рагиль принимал всерьез. Он садился на корточки и щупал ее ногу, спрашивая, где болит, и предлагая перешнуровать ботинки покрепче. И Меллар приходилось признаться, что не так уж и болит, но все равно она чертовски устала. И почему он не сказал, что дорога будет такой сложной?!

– Женщины… – недовольно бубнил себе под нос Рагиль и брал Меллар за руку, ведя за собой.

Через полтора часа подъема случился обещанный привал: они полностью обогнули возвышенность и оказались на краю впадины, заполненной голубой водой. Обессиленная Меллар окинула восторженным взглядом открывшийся пейзаж и осела на траву. Провела руками по раскинувшемуся вокруг цветочному ковру, пропуская сквозь пальцы желтые и синие лепестки, и вытянула усталые ноги. Рагиль скинул рюкзак и куртку и направился вниз, к озеру. Меллар наблюдала, как он ловко сбегает с горы, превращаясь в маленького человечка, как присаживается на берегу и начинает умываться. Она посмотрела на кристально чистую воду, в которой отражались окружающие ее горы и синее, практически без единого облачка, небо, на сочные, зеленые луга, на мужчину, к которому ее тянуло все сильнее, и подумала, что вот она, настоящая жизнь: не та страшная и сложная, что придумывают себе люди, а состоящая из самых простых вещей. Из ясного неба, вкусно пахнущих трав, долгожданного отдыха и надежного плеча рядом. Сейчас ей казалось, что больше ничего и не нужно.

Рагиль неслышно приблизился, сел рядом и коснулся своей рукой ее оголенного предплечья.

– Ай! – взвизгнула Меллар. – Почему такая холодная?!

– Это же горное озеро, – рассмеялся Рагиль, – вода туда поступает прямиком из ледника. Но в студенчестве мы окунались.