— Сладкая, сладкая любовь, — бормочет он, уткнувшись мне в бедро, — ты такая мокрая для папочки.

Я помню, как Кристин рассказала мне о своем первом разе. Это был сладкий, прекрасный момент, в то время как мой — грубый и первобытный. Она была в его постели, окруженная смесью спрея для тела Axe и тихой музыки, а я здесь, на земле, с мужчиной, который выглядит так, будто намерен поглотить меня. У меня сводит живот, когда я пытаюсь примирить эти два диаметрально противоположных ощущения.

Затем шелковистый язык Ксавьера снова скользит по моему клитору, и я теряю способность думать. Все, что я могу сделать, — это сдаться ему. Его мягкие губы исследуют мою кожу, пока он продвигается вверх. Жар его дыхания на моем пупке. Как он задерживается на моих сосках, нежно покусывая их, приближая меня к грани удовольствия, пока я не взмываю ввысь от блаженства.

— Раздвинь для меня ноги, любимая, — шепчет он мне на ухо.

Я чувствую его член у своего бедра и знаю, что мы достигли точки невозврата. Мне нужно сказать ему, что я не принимаю противозачаточные, что ему нужно надеть презерватив, но слова застревают у меня в горле, прежде чем я успеваю произнести их.

Ксавьер прижимается головкой к моему входу и делает паузу чуть дольше, чем необходимо, словно давая мне последний шанс сказать "нет". Но я так и не отказываюсь, и он входит в меня без колебаний, разрушая мою девственность сильным толчком. Мое тело напрягается от проникновения, и я зажмуриваю глаза.

Но тут Ксавьер начинает двигаться, его толчки короткие и быстрые, и от их интенсивности у меня перехватывает дыхание. Я отдаюсь удовольствию, когда мое тело инстинктивно изгибается вокруг него.

Я закидываю ногу на его бедро, и он крепко прижимает меня к себе, вторгаясь в меня снова и снова. Его член выжимает из моего тела все до последней капли удовлетворения. Я задыхаюсь и изнемогаю, но Ксавьер продолжает врезаться. Все это время он шепчет мне на ухо сладкие, грязные небылицы, от которых у меня по спине бегут мурашки.

— Мой член так идеально помещается в тебе.

— Ты забудешь свое имя, когда я закончу с тобой.

— Я хочу, чтобы ты кончила прямо на мой член.

— Ты — моя новая зависимость, детка.

— Мне принадлежит каждый дюйм твоего тела, любимая.

Я прижимаюсь к нему так, словно его тело — продолжение моего собственного, подстраиваясь под его ритм, толчок за толчком. Ксавьер осыпает меня поцелуями и любовными укусами, посасывая кожу у основания моего горла, пока мне не кажется, что он оставил след.

Удовольствие нарастает, пока я не чувствую, что вот-вот взорвусь. Это похоже на оргазм, который он подарил мне на танцполе на прошлой неделе, но более ослепляющий. Ксавьер входит в меня одним последним, жестким толчком, и все мое тело начинает трещать по швам. Я чувствую, как его тепло наполняет мой центр, и мне хочется кричать от разочарования, но вместо этого я стону от удовольствия. Потому что он заставляет меня чувствовать себя хорошо, и это пересиливает мой гнев.

— Ты грязный ангел, — Ксавьер прижимается своим лбом к моему. Это сладкий момент — посторонний мог бы даже назвать его трогательным. Но затем он добавляет с ухмылкой: — Ты только что трахнулась со своим сводным братом.

И момент упущен. Внезапно я чувствую себя грязной. И очень, очень обнаженной.

— Не могу поверить, что позволила этому случиться.

Он скатывается с меня, и я чувствую себя странно опустошенной.

— Верь этому, любимая. И верь, что это случится снова. Я никогда не насыщусь тобой, Кей.

Я сажусь и пристально смотрю на него, испытывая отвращение к тому, что позволила себе делать.

— Никогда больше не подходи ко мне.

Ксавьер повторяет мой жест.

— Да, ладно, — говорит он, фыркая, — как будто ты можешь меня остановить.

Ненавижу, что он прав, но еще больше ненавижу то, что в глубине души не хочу его останавливать.

Глава 20

Кей

Мои ноги двигаются сами по себе, постепенно приближаясь к выходу из лабиринта. Я считаю каждый шаг отсрочкой от этой тюрьмы, но на сердце у меня тяжесть. Я была в двадцати двух шагах от свободы. Она была так близка, и в то же время так недосягаема.

— Возьми мою рубашку, — предлагает Ксавьер, подбегая ко мне. Он протягивает мне хлипкую белую рубашку с длинным рукавом, его челюсть напряжена от дурного предчувствия.

— Нет, спасибо. — Я выхватываю у него рубашку и швыряю ее за спину. Она развевается на ветру и падает на землю, забытая.

— Ты голая. — Он застегивает ширинку на джинсах; его одежда не была разорвана в клочья в саду.

— Спасибо, Эйнштейн, я заметила. — Я все еще чувствую его внутри себя. Его сперма стекает по моим бедрам, теплым напоминанием о том, что мы разделили в саду.

— Если Кэрри увидит тебя, она…

— Что? — Я останавливаюсь и свирепо смотрю на него. — Она что? Предположит, что мы дурачились в саду? Осознает, что я поддалась своим больным фантазиям? Накажет нас за игру в прятки, когда она и твой отец, без сомнения, делали то же самое?

Челюстные мышцы Ксавьера напрягаются, когда он стискивает зубы. В висках стучит от напряжения, а глаза становятся дикими в отчаянной попытке сдержать кипящую в нем ярость.

— Твои фантазии не больны, Кей.

— Разве нет? — Я скрещиваю руки на своем обнаженном теле и понимаю, что это только подталкивает мою грудь вверх. От разочарования я опускаю руки по швам с раздраженным вздохом. — Ты сам только что это сказал. Я трахнулась со своим сводным братом, Ксавьер.

— Сводным — вот, что важно, — бормочет он себе под нос. — Наши родители женаты. Если бы они развелись завтра, это было бы вполне приемлемо.

— Но они не разведутся завтра. Значит, ты мой сводный брат. И то, что только что произошло, было отвратительным и извращенным, и я не могу поверить, что позволила этому случиться. — Я отдала свою девственность отвратительному мужчине, который этого не заслуживал. Моя история не будет похожа на ту, что была у Кристин: как R&B играло по радио, пока на столе горели свечи; для моей истории потребуется немного невинной лжи, чтобы сделать ее менее оскорбительной для всех, кому я расскажу.

Когда я пытаюсь уйти, Ксавьер хватает меня за руку железной хваткой, впиваясь пальцами в кожу, пока я не чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Он тянет меня назад с такой силой, что я боюсь, как бы он не оторвал мою руку прямо от тела.

— Тебе нечего стыдиться, любимая.

— Я позволила отвратительной свинье трахнуть меня пальцем на танцполе. Затем я позволила той же свинье по-настоящему трахнуть меня в награду за какую-то примитивную игру в прятки. — Я вырываю свою руку из его хватки. — Мне не стыдно, Ксавьер; я разочарована. Мне казалось, я знаю лучше. Думала, что я была лучше. Но ты заставил меня понять, что я такая же хреновая, как и ты.

— Я хреновый? — Он подходит ко мне, его большое мускулистое тело нависает над моим.

— Если ты пытаешься запугать меня, это не сработает. Ты уже получил то, что хотел, — плюю я в него. — Чего еще тут бояться?

Ксавьер хватает меня за талию и грубо притягивает к себе. Его джинсы грубые и шершавые на моей обнаженной коже, посылая болезненную электрическую искру по моей спине. Я чувствую его ледяное дыхание на своей шее, пока нахожусь в плену его объятий.

— Думаешь, это все, чего я хотел? — Он сардонически смеется, усиливая хватку. — Это было только начало, любимая. Я хочу от тебя всего. Твое прошлое, твое настоящее и твое будущее — мне нужно все.

— Ну, ты не можешь этого получить.

Он приподнимает мой подбородок, заставляя меня смотреть на него.

— Я могу, и получу. Не делай вид, что тебе не понравилось то, что там произошло. Это было похоже на трах с водопадом, настолько ты была мокрой. Можешь называть это больным и извращенным, сколько хочешь, но тебе это чертовски понравилось. Не смей утверждать обратное.

Мы долго молча смотрим друг на друга, на фоне пения цикад. Затем Ксавьер отпускает меня, убирая руки, но все еще пристально наблюдая за мной.