Ведь я по-прежнему ужас как страшусь кое-чего, без чего обходятся лишь немногие, а именно гордости, которую Вы сравнили с клювом Орла. Разумеется, я считаю гордость хорошим свойством, пока она охраняет должное быть охраняемым. Но многие приписывают гордыне то, что честь сообщает человеческой природе, и это часто становится для нас очевидным. Я правду говорю: когда кто-то вокруг меня притворяется очарованным ради известного достижения или если, будучи со мною, он будто бы приобретает некое усовершенствование, которого сам добивается, разум мне подсказывает, что я посредством такого общения вовсе не усовершенствуюсь, скорее испорчусь, если не воздвигну между нами ледяной бастион бессердечия, который иные назовут гордыней. Без сомнения, именно поэтому я не заявляю, что гордыни у меня в избытке, больше, чем мне нужно. И когда Кокодрил жует, двигая верхней челюстью, я просто не знаю, что тут неразумного. Видимо, это не так, ибо такова его природа.
Так вот, я с уверенностью говорю, случилось оно, что я бы на самом деле кого-то полюбила сообразно натуре Волка, я бы это самым пылким путем высказала мужчине, желающему со мной сблизиться, будь в том нужда, но только если меня невозможно было бы уловить, как оно бывает с Макакой. Я-то хорошо знаю, что, будь у меня тайна, которой не следовало бы знать миру, мне в пользу было бы говорить о ней только по собственному выбору. А также я думаю, что даже стань она известной, такое дело принесет мне больше пользы, чем вреда. Так что тут не приходится говорить про неверные речи. Но если из-за этого мужчина воспользуется и обретет надо мною власть, тогда, конечно, произойдет и злоупотребление словами. Истинная любовь обнаруживается с полной ясностью, поэтому слова и всякие откровенности между дамой и кавалером и обратно, меж мужчиной и женщиной, – это и есть злоупотребление речами. Я не говорю, что женщина не может сказать влюбленному: «Я счастлива, что все благо и честь, Вами добытые, совершаются ради моего имени» – а он, со своей стороны, не должен произнести: «Госпожа, я всегда готов Вам служить». Но сказать: «О возлюбленная моя, я гибну из-за Вас. Если Вы меня не спасете, я предан и скоро умру» – вот такие слова, по-моему, означают «неверно жевать». Никогда тому не поверю, кто так откровенничает, и, сообразно природе Обутой Макаки, доверия у меня к такому влюбленному нет.
Сама я более расположена к человеку, у которого нет возможности сказать, что он хочет. Мне ведь правда кажется, что тот, кто разыгрывает на словах известное представление, принадлежит к сословию Драконов, и это название правильное. Они же знают, как извиваться языками и обманывать бедных глупых женщин, подчиняя их своим крученьем. Ах, Боже истинный, какое это злодейство, как нужно опасаться такого Дракона и как я хотела бы, чтобы никто ему не вверялся, пока не приведут его к тому самому концу.
Ради всего святого, пусть женщины будут скромны как Слониха. Ибо я ясно поняла, что она очень боится того Дракона, и когда подойдет у ней срок, то размещается, где много воды вокруг островка, и там рожает из-за страха перед Драконом. Я же знаю, что натура Дракона жгучая и не выносит большого количества воды, точно как пламя. Поэтому, опасаясь Дракона, Слониха помещается в воде, но она все же не чувствует уверенности, пока ее Слон не окажется здесь же, на берегу, чтобы задержать Дракона, если также и тот явится и захочет войти в воду. Я действительно желаю, чтобы все женщины береглись, словно Слонихи, дабы, когда пришедший мужчина будет вести себя непристойным образом, ему было бы сказано такое, что заставило бы его действовать с крайней осторожностью и из чего проистек бы наименьший вред. А когда он так будет поступать, выйдет, что сделал он как надо. Но мир не таков, и есть дамы, которые верят, чему слышат, и молчат, о чем видят.
Также и Голубь обозначает это ясно для нас, клянусь верой моей, насколько я поняла. И мне кажется, что в целом мире эта птица больше всех боится, что ее поймают. А потому, насколько я смыслю, она удивительно умна и изобретательна. Ибо, опасаясь обманщиков и поимщиков, я полагаю, сидит она охотно на поверхности воды из-за того, наверное, что вода имеет свойство зеркала и Голубь может в ней видеть хотя бы хищную птицу – Сокола или Ястреба, когда те хотят ему вредить. Так он видит на расстоянии их отражение в воде и улетает в укрытие. А потому нет в этом мире ничего ценнее предвидения, и вода, нас о таких вещах предостерегающая, поистине замечательна. Голубь учит нас садиться на воду, если мы чего-либо опасаемся, как и Слон, который боится этого чертова Дракона. И клянусь душой моею, оба животных совершенно правы, и обеих вещей нужно остерегаться. Но первая из них – это Дракон с его ядовитым языком, который убивает всех животных прикосновением.
Ах, господин мой, а нет ли и среди нас таких же Драконов? Я верю и знаю – они есть, и еще я знаю: они хуже тех Драконов. И я скажу Вам, кто они и каким образом они хуже, как уже раньше говорила о тех, кто страдает от любви, пока не умирает. Их, конечно, жаль. Но, душою клянусь, мужчина может говорить, что умирает от любви, даже понятия о ней не имея, а вот я, хоть по милости Божьей свободна от всяких чувств, любовь знаю. И я точно говорю, что такие люди хуже, чем вышеупомянутый Дракон. Ибо Дракон отравляет лишь то, к чему прикасается, а этот вероломный обманщик со своим мерзким, ядовитым, истертым языком разливается в надеждах добиться чего-то там с женщиной, им соблазняемой, и неважно ему, какое зло может он ей причинить. Есть ли кто хуже? О да, конечно. Если бы худших не существовало, все было бы в порядке. Но злой Дракон, предатель, подлец, – теперь он хвастает, что добился своего. Не сам ли это и есть злой Дракон? Я утверждаю, что ни один смертный не может отомстить этому Дракону с должной жестокостью. А что выходит из всего такого бахвальства? Кого еще можно обидеть, кроме как бедную, несчастную, обманутую женщину?
Во имя Божие, да, это так. Ибо когда он совершил свою дерзость, женщина приходит в отчаянье и говорит сама себе, что не будет единственной обманутой. Нет, она пойдет к другой женщине и поможет соблазнить ее, а та женщина тоже так поступит с третьей, третья – с четвертой, четвертая – с пятой и так далее. В конце концов останется не много женщин, которые не были бы обмануты – одна при помощи другой. Это ясно из действий охотников за Дикими Птицами. Когда они изловят одну в западню, то ее используют как приманку, а другие Птицы приходят к ней и попадают в ловушку. А все это происходит из-за того чертова Дракона, который и есть причина, что женщин сбивают с пути истинного.
Вторая вещь, которой нужно опасаться, эта чертова Хищная Птица, которая появляется нежданная и хоть кого напугает. Я говорю о попах, разубранных в любезности и приятные слова, так что ни одной даме или девице против них не устоять, а им только того и надо. Я, конечно, хвалю их за сладкоречие. В попы производят из самых приятных людей и из самых коварных. Невинных они берут на испуг. Почему я зову их Хищными Птицами, и хорошо бы иметь от них оборону. О Боже, как же найти защиту от их злых умыслов? Можно обратиться к примеру Аспида, который сторожит бальзам. Я не вижу пока ничего более полезного. Ведь каждый, кто слушает попа, должен зачать через ухо, как вышеупомянутый Горностай. Но такое зачатие хуже любого другого, ибо от него не рожают ртом, но впоследствии погибают, как Дракон, о котором уже говорилось. Каждый, кто хочет так поступать, наверное, доверяет попам словно Киту. Кит – это очень большая рыба, и я понимаю, что те, кто плавает по морям, могут принять ее за островок. Усталые, изнуренные, они бывают обуреваемы желанием покоя и отдыха и, видя Кита, верят невозможному. Они высаживаются и думают, что могут сделать нечто Киту неприемлемое. И Кит ныряет в бездну моря, топя всех, кто ему доверился. Но самого Кита можно убить, ибо до того как ранен, он лежит неподвижно, но потом соленая вода проникает ему в мясо и заставляет выплыть к берегу, где его в этом случае и ловят. Я могу сказать то же самое о женщинах, которые думают, что некоторые скромные в своих обычаях попы, по-видимому, заслуживают полного доверия. А потому эти дамы полагаются на их слово и наслаждаются, пока обоих не застанут и не опозорят совершенно. Ибо поп в нашей Святой Церкви теряет источник дохода, а та девушка могла ведь найти благородного рыцаря, который принес бы ей побольше чести и счастья, чем поп, не обладающий сколько-нибудь завидным состоянием. Что же, мой милый повелитель, Вы посоветуете мне положиться на Сокола, который устремляется к намеченной жертве с расстояния в полверсты и наносит смертельный удар, а та ничего не подозревает?..
