Охранник уставился на него, будто под гипнозом, заворожённый этим холодным, немигающим, точно у змеи, взглядом бездонных чёрных глаз. Петров не успел издать ни звука или двинуться с места, когда случилось нечто непредвиденное. Всё произошло за долю секунды – сильнейшим ударом Жору отшвырнуло в сторону, ударив его об стеклянную стену напротив, и его тело скрючило в судорогах.

Это привлекло внимание Лёвкина, от неожиданности рассыпавшего колоду карт. Также напрочь забыв обо всех существующих правилах, он подбежал к Петрову, склонился над ним и внезапно получил от своего напарника жестокий удар кулаком в живот. Жора поднялся с пола как ни в чём не бывало. Его движения были медленнее, чем обычно, но более уверенны и методичны. Он схаркнул сгусток окровавленной слюны, и мощнейшим ударом ноги прервал все дальнейшие попытки Лёвкина к сопротивлению.

Доминант, приподнявшись в своём ложе, смотрел на охранника, казалось, совершенно безразлично, словно сквозь стекло, в то время как Петров невозмутимо придвинул стул к дальнему углу комнаты, встал на него и, дотянувшись до камеры наблюдения, с силой выдернул её вместе с кронштейном, сбросив вниз. Спустившись, он ещё несколько раз ударил камеру об пол, пока весь её корпус не рассыпался на части.

Подопытный встал во весь рост, обрывая провода электродов, и внимательно посмотрел на обломки видеокамеры. В эту минуту его взор, казалось, стал более осмысленным и живым. Подняв с пола один из металлических обломков кронштейна камеры, он неожиданно проткнул его заострённым концом себе кожу чуть ниже предплечья, сделал глубокий разрез и двумя пальцами выдернул из раны какой-то крошечный предмет, отшвырнув его в сторону.

– Что ты делаешь? – простонал очнувшийся после удара Лёвкин, в ужасе переводя взгляд с Доминанта на своего обезумевшего напарника. – Жми красную кнопку, урод!..

Вместо ответа Петров крепко ухватил за ноги распластавшегося на полу Лёвкина и подтащил его ближе к гиганту. Тот склонился над изумлённым охранником, словно собираясь его поближе рассмотреть. Сложно сказать, что произошло секунду спустя, как вдруг Лёвкин забился в конвульсиях точно так же, как совсем недавно его напарник Жора.

Сделав первый шаг на холодный пол лаборатории, обнажённый Доминант казался одной из оживших древнегреческих статуй Олимпа. Он пристально взглянул на Петрова, и тот, словно перехватив от него какой-то невидимый импульс, быстро вышел из комнаты и через минуту вернулся со сложенным в руках серым нейлоновым плащом, очевидно, найденным в раздевалке. Подопытный неторопливо надел плащ, застегнув молнию и накинув на голову капюшон спокойным движением, словно делал это каждый день. Охранник скованно и неуклюже, точно робот повернулся и двинулся к выходу из комнаты, в то время как гигант в плаще не отставал от него ни на шаг. Так они и шли, словно между ними существовала какая-то телепатическая связь, позволявшая им понимать друг друга, не говоря ни слова. Они прошли по тихим коридорам подземного комплекса, по-прежнему храня полное молчание, и вскоре растворились в бесконечном лабиринте сводчатых ходов, напоминающем недра огромного, освещённого мерцанием люминесцентных ламп, муравейника.

12

Странное дело, но столь просто и непринуждённо достигнув своей заветной цели, секретного отдела научного объекта, Костя Пришвин не почувствовал особого триумфа. Он принял всё, что с ним случилось, как должное и решил про себя, что нужно просто начинать работать, не упуская из виду ни одной детали.

Сразу за металлической двустворчатой дверью оказалось небольшое помещение, где профессор попросил Костю надеть белый стерильный халат.

– Всего лишь дань традиции, – пояснил профессор Волков, и Пришвин не стал с этим спорить.

– Интересно, нет вероятности, что мы занесём внутрь каких-нибудь нежелательных микробов? – спросил он, накинув халат.

– Это исключено! – с уверенностью ответил профессор. – Не волнуйтесь, молодой человек, у нас всё под контролем.

Надо сказать, что первое знакомство с подземным комплексом научных лабораторий Костю по меньшей мере удивило. Он-то, видимо, по своей наивности и в силу определённых штампов ожидал всевозможных анти-бактерицидных облучений, щелочных ванн и прочих стерилизующих «чисток», без которых, по его мнению, подобная отрасль современной науки выглядела бы слишком доступно, а на деле всё оказалось гораздо проще.

– Прошу, пройдёмте в сектор А, – предложил профессор.

И снова ничего искромётного, завораживающего, ультра-научного. Сектор А представлял собой по сути всего лишь виварий, гигантский вольер для подопытных животных, разбитый на небольшие ячейки, забранные решёткой. Пока Пришвин стоял, глядя на столпотворение крыс, кроликов, мартышек и беспородных собак, верещавших каждый на свой лад из-за решётки, мимо прокатили большую клетку на колёсах, в которой тоже было что-то живое. В ней оказались трое тех самых бабуинов, с которыми Костя ехал в грузовике, надеясь незаметно проскочить на территорию научной базы. Обезьяны испуганно таращились по сторонам, вцепившись в прутья решётки.

– Что с ними будет? – спросил Пришвин, хотя ответ профессора был очевиден, и Костя даже пожалел, что задал такой по-детски наивный вопрос

– Надеюсь, мы найдём им применение. Если же нет…

– То что?

– Будем вынуждены ликвидировать за бесполезностью. Ведь наши спонсоры выделяют нам деньги только на отдельные эксперименты, да и то, весьма неохотно и скудно. Впрочем, кажется, об этом я уже говорил.

– По-моему, это ваше больное место.

– Да, верно, к нам относятся наплевательски. Раньше в этом отношении всё было намного лучше, к нам относились с должным уважением. Но эти времена давно прошли.

Внимание Пришвина привлекла одна клетка, в которой находились несколько беспородистых собак, у которых не хватало той или иной лапы. Жалобно поскуливая, они с трудом передвигались вдоль отведённого им тесного пространства, грустно поглядывая на проходивших мимо сотрудников лаборатории, обслуживавших виварий.

– Что это? – изумленно спросил Пришвин.

– Эти животные – доноры, – ответил профессор. – Мы берём у них органы или части тела, если они требуются нам для опытов. Собаки – дешёвые животные, хотя плодятся не так быстро, как крысы или кролики.

– Интересно было бы узнать, что это за опыты?

– Для того, чтобы вы смогли это понять, нужно пройти в следующий сектор…

Пройдя во второй сектор, Костя нашёл, что он был намного больше похож на исследовательскую лабораторию, нежели первый. Он увидел просторный зал со множеством рабочих столов, обрудованных всевозможной электронной аппаратурой, компьютерной техникой, микроскопами и прочими средствами для биологических исследований и тут же вспомнил слова профессора о рабочем цехе по производству «новых» организмов.

Вероятно, это и был тот самый цех. Здесь работали несколько сотрудников – мужчин и женщин среднего возраста, настолько увлечённых своими изысканиями, что даже не заметили Костю и своего собственного директора.

Пришвин едва не присвистнул от удивления:

– Неплохо у вас тут всё обставлено!

– Вы так считаете, молодой человек? А вот я бы сказал, что всё тут безнадёжно устарело. Мы ужасно отстаём от жизни.

– Значит, вы нуждаетесь в новой аппаратуре?

– Безусловно! Знаете ли, генная инженерия, которой мы занимаемся – довольно дорогостоящая отрасль науки. Пока что мы работаем в ожидании субсидий, финансовой и моральной помощи. Но если о нас не захотят вспомнить в высших эшелонах, может случиться непоправимое. Нашу лабораторию придётся закрыть, научные проекты – заморозить на неопределённый срок, а это будет, бесспорно, сильнейший урон для науки, ведь наш научный институт по-своему уникален.

– Я уже понял, что вы увлечены серьёзным делом, – сказал Пришвин. – Но вот что касается ваших опытов… По-моему, генная инженерия занимается созданием принципиально новых, генно-модифицированных организмов, верно?

– Если говорить точнее, мы учимся скрещивать гены совершенно разных существ. Пока это – простейшие микроорганизмы, но в будущем… Мы не отрицаем даже грядущего участия в экспериментах высших приматов и людей.