Заинтригованный по самые брови, я прислонился плечом к стене, поставил у ног массивную сумку, полную разного награбленного добра, а затем принялся слушать.

Молодая демонетка (о, вспомнил, как такие называются!) искренне и воодушевленно объясняла слушателям суть конфликта между их мировосприятием и догмами большинства религий, натащенных из Нижнего мира. Излучая уверенность, она бодро бухтела, дробя выкрикиваемые слушателями заблуждения вопросами, вглубь которых никто из них раньше не вдавался.

Демоны, в отличие от тех, кто пишут святые книги, прекрасно знают, что происходит с душами грешников.

Сейчас Виолика Радиган простым языком объясняла своей разношерстной аудитории разницу между религией и порядочностью, между догмой и необходимостью принять определенные правила, чтобы сосуществовать и процветать. Демон в теле смертной с легкостью действовал вопреки интересам собственного вида, просто зарабатывая себе на покушать… и, надо сказать, получалось у неё просто на загляденье.

Внимательно осматривая слушающих присутствующих, я все лучше и лучше понимал, что они пришли сюда с разными целями. Кто-то ради ультракороткого подола сексапильной монашки, кто-то оттянуться, а кто-то поспорить и поворчать. Однако, почти физически ощущаемая поддержка зеленокожих, среди которых, несмотря на молодость, было несколько внушительных бугаев, здорово повышали авторитет монашки-певицы. Всё остальное делали её слова — простые, доступные для понимания даже самому последнему гоблину.

Народ с проповеди расходился неохотно, но оживленно переговариваясь друг с другом, а заодно кидая на меня ревнивые взгляды — Виолика, отпустив присутствующих, тут же принялась подманивать к себе меня жестами и даже улыбками. Её гоблин-барабанщик, выходя последним, бросал на девушку такие взгляды, что мне даже нехорошо сделалось — бедолага втрескался, причем полностью.

— Конрад! У меня всё наладилось! — Виолика лучилась довольством, — Теперь все гораздо лучше! Проповеди! Концерты!

— И никто не жалуется? — удивился я, — Не грозят тебя выгнать и вообще прикрыть всё это дело?

— Было несколько недовольных, — фиолетоволосая довольно прижмурилась, — Гоблины. Они искали отца Заккери, а когда узнали, что он пропал, велели мне уходить отсюда. Сказали, тут будет склад. Меня не слушали. Но потом к ним подошёл Моритц с ребятами, они о чем-то поговорили и потом гоблины очень долго извинялись передо мной!

Очень хорошо иметь крышу из дружелюбно настроенных к тебе орков. Твои проблемы, которым можно дать в зубы, становятся их проблемами.

— Чаем угостишь? Хочу знать, как ты так наловчилась проповедовать? — теперь я никуда не спешил, совсем не спешил, несмотря на очередные текущие сутки от проекции Роксоланы.

Я уже был на месте.

— Мертвецы помогли! — монашка, возящаяся на крохотной церковной кухонке с одним табуретом, была определенно в хорошем настроении, — Они вернулись, сказали, что заклятье какой-то «старой суки» ослабело и они снова могут думать. Энергия ушла. Та, кстати, ругалась от этого. Её все ненавидят.

— Ты уже можешь выходить из церкви⁈ — очень сильно удивился я.

— Нет, не могу. Другое заклятие, — в руки мне была сунута чашка с чаем, затем рука отодвинута в сторону, а затем и сама монашка взгромоздилась мне на колени, широко раздвинув ноги, — Сидеть больше негде. Я вот так.

— Твой барабанщик продал бы тебе душу, если бы ты вот так на него уселась, — дал я Виолике ну очень толстый намек.

— А где я потом такого барабанщика достану? — недоуменно спросила демонетка, отхлебнув чаю из своей кружки, — К тому же ты говорил, что в церкви нельзя.

Гм, и почему в данный момент я подумал о том, что к имеющимся у меня на попечении двум невинным простофилям, а именно Тарасовой и Мыши, внезапно присоединилась и третья?

Угу. Невинный демон в церкви, толкающий концерты, проповеди и желающий анала. Эх Конрад, Конрад, тебе точно не стоило становиться детективом. Не твоё это.

— Они хотят говорить с тобой, Конрад Арвистер! — внезапно выдала Виолика, чуть не поперхнувшись чаем, — Мертвые!

— Не вовремя, — посмурнел я, — Видишь ли, дорогая, я сегодня не просто так пришёл. Не за разговорами. Я останусь тут и буду охранять тебя.

— Мне что-то угрожает? — напряглась девушка так, что я аж ногой почувствовал.

— Да. Твоя мама. Она тебе вовсе не мама, но уж точно тебе угрожает.

Она опешила. Огромные глаза стали еще больше, а чашка, выпав из рук, таки окатила мой изорванный костюм своим сладким содержимым. Ну…

— Как… не… мама? — пробормотала Виолика с видом потерянного ребенка.

— Так. Она не полуэльфийка, а чистокровный человек. Её уши были изменены хирургически, операцией, — со вздохом, поведал я, — И ты не её дочь, а…

— Сосуд для демона, которого собираются использовать… как бомбу? — казалось, что демонетка даже не понимает смысла произнесенных ей самой слов, — Да? Конрад? Они говорят…

— Всё верно. Какие у тебя интересные мертвецы. Особенно меня интригует «старая сука»… — пробормотал я, ощущая, как буквально тону в этой абсурдной истории, набитой совершенно безумными взаимосвязями и совпадениями.

— Сейчас я попрошу ребят нас посторожить, ты поговоришь с мертвыми, а потом… — обалдело мотающая головой Радиган собралась, а её взор блеснул нешуточной злобой, — А потом ты мне расскажешь про «маму».

Демоница была взбешена. Недостаточно, чтобы продемонстрировать это зеленой братве, что неподалеку от церкви дула пиво вместе с неформалами и парочкой верующих из клуба, но лицемеркой её считать я бы поостерегся. Мило попросив зубастых последователей и получив их согласный рев, а также кучу вопросов типа «кто эта падла, которая на нашу Виолику пасть раскрыла?», девушка запустила знакомых внутрь, а сама потащила меня в свою спальню.

— Они снова всю энергию потратят, — вздохнула она, усаживаясь на кровать, — но поговорить очень хотят. Жалко. Они умные. Советуют.

— Это не опасно? — на всякий случай уточнил я.

— Нет, — качнула головой монашка, — Только не слушай их всех. Сосредотачивайся на том, кто говорит то, что нужно — тебе и ему будет легче. Меньше энергии уйдет.

— Ладно, я готов. Что делать?

— Ничего, — Виолика положила пальцы мне на виски, — Они сами.

Голову кольнуло острой, но моментально испарившейся болью, после чего сознание вылетело из тела, как будто бы ему дали хорошего пинка. Я оказался в копии бывшей комнаты пастора, залитой едва заметным зеленоватым туманом, плюс не содержащей в себе признаков своего тела, либо тушки демонетки. Вместо них кровать окружала толпа дохлых разумных.

Ну как толпа… морд двадцать, находящихся в разных стадиях разложения, прямо как в дешевом ужастике. Нет, в дорогом, тут же поправился я, оценивая, что на каждой немертвой роже было вполне эмоциональное выражение. Никаких тупых вытаращенных глаз, слюней, требований отдать мозги…

— ЫыЫ! — тупо вытаращил глаза ближайший мертвец в пенсне, пуская тягучую струйку слюны, — Мозгиии…

Уть…

— Прекрати! Шутник сраный! — тут же от души долбанула его по голове… ну да, Роксолана. Еще одной здоровенной орочьей бабки с настолько волосатыми лапищами мироздание бы нам завезти не посмело, — Упырь! Ты с нами⁈

Легендарная ведьма выглядела почти как живая, только неживая. Кожа бледная, болотистая, губы толстые печально повисли, кудряшки волосявые на предплечьях почти расправились… да и глаза, маленькие и черные, отнюдь не блестят жизнью. Но это была точно она.

«Старая сука», да…?

— С вами, с вами… — пробурчал я, оглядывая подбирающихся ко мне мертвецов, — Рассказывайте!

Вот это я зря сказал. Совсем зря.

Они заорали хором! Полнейшую бессмыслицу, причем, еще и продолжая ко мне тянуться! Без протянутых рук, чисто своими противными мордами, но при этом вопя как потерпевшие!

— … ихо! Тихо! — на периферии слышались вопли орчихи, — У-ырь! На мне! Фокус на меня! Идиот! Время!!

—!'%-мя! — матерно отозвался ей какой-то гоблин-матрос, — Пошла в жопу, сука!