Только я сделал шаг на выход из квартиры, желая оббежать соседей в поисках домашнего телефона, как приступ острой головной боли шарахнул по темечку, заставляя припасть на одно колено. Вслед за болью пришёл потусторонний вопль, ударивший по разуму как кувалдой:

— «КОНРАД!»

— «КОННН-РАД!!»

— «Слышу!!», — проорал я мысленно, — «Сбавь силу, дура! Всю кровь свою просадишь!»

— «СЛЫШИШЬ!» — обрадовалась дура по имени Алиса, в первый раз использующая ментальную связь, — «ХОРОШО! КОНРАД! АННИКА В БЕДЕ! ЗА НЕЙ ГОНЯТСЯ! КРЫСЫ ЕЁ УВИДЕЛИ!»

— «Говори меньше! Говори, где она!», — точно дура, сейчас в ноль потратится.

— «…ОНИ БЕГУТ НА СЕВЕ…»

Что за долбанная везуха-невезуха. Совсем недалеко от меня. Девчонка перестает орать мне в мозг, видимо, откат от буквального пережигания крови при общении через техногенный город её догоняет, а вот что делать мне?

Думай, Конрад, думай.

Ладно, пойдем проверенным путем.

— Время жатвы, — говорю котам кодовую фразу, после которой они становятся рыжими и крылатыми, то есть, этими жутко опасными макабрскими душеловами, — За мной!

Обескровленная блондинка и чемоданы едут на мне до девятого этажа. Там я сдираю когтями замок с люка, ведущего на крышу, перетаскиваю наверх трофеи, загоняю котов. Выдавливаю из себя немного крови и, отчаянно торопясь, рисую на голом тощем пузе блондинки несколько знаков ритуала, погружающего в долгий и нездоровый сон. Оркофилка и паршивая мать никак на это не реагирует, её ни для кого нет, что есть хорошо.

— Охранять… — цежу я котам, — Охранять, пока не вернусь. Гоняйте или атакуйте любого, кто приблизится, кроме знакомых, понятно⁈

На всё про всё у меня уходит две минуты, которые я собираюсь компенсировать, занявшись идиотским вредительством.

Спрыгнув как дурак с крыши солдатиком вниз, я вцепился полностью выдвинутыми когтями руки в облицовку стены, а затем поехал вниз, вовсю портя общедомовое имущество, с пылью, крошками и мелкими камешками, барабанящими по шляпе. Это Миша Пересветов, бедолага, которого я выпил в молодости, фильм какой-то смотрел. Очень ему ярко в голову сцена запала, от чего и мне досталась в высоком качестве и хорошо сдобренная эмоциями. Бедолаге это казалось очень крутым… На самом деле — нет. Львиная доля всех этих супергероев, волшебников, монстров и сверхлюдей запросто бы померла от одного скромного снайпера с винтовкой некрупного калибра.

Приземлившись, я рванул с низкого старта с максимальной скоростью. Улицы, дороги, прохожие, все тут же смешалось в калейдоскопе плотной городской застройки.

Анника Скорчвуд не заслуживает спасения. Эта простая и, в общем-то, очевидная мысль в себе даже негатива не несет. Безответственная, безалаберная, не могущая взять себя под контроль. Настоящая головная боль. Только с одним маленьким нюансом.

Скорчвуды могли если не купаться в роскоши, то жить где-то очень близко к этому состоянию, Шпильке стоило только пойти туда, куда идет каждая вторая гоблинша и каждая четвертая полуэльфийка. В шлюхи. Магнум Мундус с его пресыщенными эльфами встретил бы полукровку-иллинари с распростертыми объятиями. За каждую ночь ей бы отвешивали золотые империалы, да и не по одному. Она могла бы себе позволить персонального менеджера, который бы выдавливал из толпящихся клиентов все соки…

Но она, эта маленькая неудачница, любящая ходить по дому в чем придётся, даже мысли о подобном не допускала ни разу. Вы, конечно, можете спросить: «Конрад, а твое какое дело? Почему ты в это лезешь? Зачем? Она — просто придаток к лысому здоровяку, охраняющему твой дом и поддерживающему в нем порядок. Придаток неудобный. Если она исчезнет, Шеггарт всё равно никуда от тебя не денется. Он мямля и затворник, которому некуда деваться»

Да, вы совершенно правы. Только я, Конрад Арвистер, вампир, бессмертный. У меня нет потребностей, из которых вы, смертные, придумавшие здравый смысл, сделали культ жизни, зовёте базой. Там, где вы выживаете, существуете, цепляетесь за эту жизнь, я прохожу свободно и легко, не замечая ваших трудностей.

Это заставляет изобретать свои.

За Шпилькой, удирающей на своих двоих, гнались четыре одетых в черную кожу полугоблина на вертких легких мотороллерах. Скорость высокую они поддерживать не могли, но у неё на хвосте висели с редким умением, разгоняя прохожих воплями, матом и гудками своих смешных недоциклов. Малявка удирала, стараясь держаться оживленных улиц, чем и тормозила продвижение идущих по её следу разумных — тем приходилось маневрировать и тормозить, чтобы не вмазаться в какого-нибудь прохожего.

Догнать их было непросто, приходилось повторять все трюки, которые выделывали лихачи на мопедах, потому как скакать по стенам или летать я обучен не был, подготовленных заклинаний не было, а были лишь мои стоптанные туфли, порванные и наспех сшитые штаны, а также понимание, что удара бейсбольной битой по затылку Шпилька не переживет. А этот удар близок.

Тем не менее, ноги куда маневреннее колес.

Первого, то есть последнего в процессии, преследующей мою непорядочную соседку, я сбил размашистым ударом руки по затылку. Второго догнала бита, выроненная первым, с тем же эффектом по тому же месту. Третий, таки не справившись с управлением, уже семенил за мопедом, идущим юзом, как получил от подпрыгнувшего меня пинка, и опять же в затылок… А четвертому я просто-напросто выстрелил в спину, потому что вспомнил о пистолете в кармане!

Перебор? Нет. У меня там шпион Канадиума лежит.

На выстрел Анника обернулась, увидела меня, увидела падающего полугоблина.

Остановилась.

Встала, дожидаясь меня, тяжело и мрачно смотря прямо в глаза. Не делая попыток убежать дальше. Ну и видок. Хоть полсотни лет давай ударного труда на благо китайской партии, без выходных и за чашку риса. Еще прохожие орут, кричат и разбегаются, как будто пыльного Блюстителя не видели.

— Конрад, — сухо и хрипло вытолкнула из себя Шпи… Анника. Постаревшая, подурневшая, давным-давно нормально не спавшая. С тремором пальчиков, с мешками под глазами. Тяжело дышащая. Девушка, которую только что загоняли прямо по улице.

— Анника, — просто в ответ сказал я, останавливаясь.

— Я не просила о помощи, — потемневшие глаза смотрят на меня как на опасного чужака.

— А это не помощь.

— Мне плевать, какую отмазку ты сейчас выплюнешь, Арвистер, — грубо говорит миниатюрная девушка, похожая на старушку, — Отвали. Просто — отвали. Хватит со мной нянчиться. И с Шегги тоже.

— Ты себя слышишь? — спрашиваю я, наклоняя голову, — Ты не в себе.

— Я? О нет, я еще как в себе, — мрачно ухмыляются мне в ответ, — Еще никогда в жизни не была в себе так, как сейчас, поэтому слушай, Конрад — отвали. У меня есть мои дела, мои проблемы. Я их решу. Или не решу. Но сама. Понял?

Она могла перещелкать этих четверых на мопедах в любой момент, понимаю я. Да, раздолбайка, но метать небольшие острые предметы она умеет прекрасно. Значит, у неё был план.

— Ты умираешь, — говорю, слыша полицейские сирены неподалеку, — Возможно, уже даже поздно что-либо делать.

— Нормально, — кривит губы девушка, — Хоть сдохну как полноценное существо. Не делай этого, Конрад.

— Не делать чего? — уточняю я.

— Ты готовишься к рывку. Хочешь меня поймать, сунуть в больницу. Продержать в бессознательности, пока не… вернусь, — отрывисто говорит шутница и пожирательница сладостей, так не похожая сейчас на себя, — Только знай, этого не случится. Меня прикончат, с гарантией. Я сама себя прикончу, если ты дёрнешься. Успею, ты знаешь. Поэтому иди своей дорогой, вампир… и дай мне пройти моей.

— Ну, раз это твой выбор…

Если я уважаю разумного за его выбор в жизни, как могу не уважать за то же самое в смерти?

Я хотел попрощаться, но не успел. Возможно, она бы тоже что-то сказала. Даже улыбнулась бы.

Увы, не судьба.

Из остановившегося неподалеку, за моей спиной, автомобиля, в нас начали стрелять.

Помню лишь четыре глухих удара в спину и пулю, попавшую Аннике в живот. Прошедшую насквозь.