– И твоя кожаная одежда это… – навел я Фабиолу в правильное русло.

– Это моя тренировочная и боевая экипировка. – принцесса кивнула. – Женская версия. Защищающая те органы, ранение в которые приведет к смерти так быстро, что носитель не успеет оказать себе магическую помощь – сердце, легкие, бедренные артерии. Все остальное экипировка оставляет открытым для сохранения подвижности в бою.

– Но ведь ты лишена магии. – напомнил я.

Фабиола закусила губу так, что чуть не прокусили ее до крови. Спустя секунду она справилась с собой:

– Это не значит, что на меня не распространяются традиции. Я все равно ношу эту одежду и прохожу эту подготовку. Параллельно я занимаюсь с Виньей, как делала бы это, если бы моя магия была со мной, только вместо обучения владению ею я пытаюсь хотя бы почувствовать ее в себе. Мы много лет лелеем надежду, что где-то внутри меня еще осталась капля магии, и нам удастся до нее докопаться.

– Погоди, что ты сказала? «Осталась»? То есть когда-то магия в тебе была?

– О, еще какая! – горько усмехнулась принцесса. – Мне пророчили безграничные потенциалы! Дочь самого короля Айрона, да с примесью чужой магической крови – кто-то считал, что я всерьез смогу переплюнуть своего отца! Уже в год меня определяли как пятнадцатый уровень, что на три уровня выше, чем средние показатели в этом возрасте по королевству. К трем, когда пришла пора ставить мне метку, меня считали уже восьмидесятым, против шестьдесят седьмого среднестатистического.

– Тогда что произошло потом? Как может магия исчезнуть?

– Никак. Но ее можно похитить. Украсть. Вытянуть! Лишить!!!Глаз Фабиолы снова наполнился слезами, она яростно смахнула их рукой и схватилась за медальон:

– В тот день, когда огненной смертью погиб мой отец – я тоже была там, помнишь? Защищая меня, он взорвал себя и врагов, помнишь? Но к тому моменту его собственные магические силы уже были на исходе… Помнишь?

Я на всякий случай кивнул.

Фабиола тяжело сглотнула:

– Для того, чтобы уничтожить врагов и защитить меня, ему нужно было откуда-то взять еще силы. И он взял их из единственного источника, который был под рукой. Из меня.

Фабиола дрожащей рукой коснулась волос, привычно прикрывающих ее левую половину лица. Голос ее дрожал тоже:

– Мне сказали, что я лежала левой стороной к нему. Поэтому, когда отец забирал мою магию – быстро, без оглядки на откаты, лишь бы только успеть уничтожить нападающих раньше, чем они доберутся до меня, – покидала она меня тоже через левую половину головы.

Фабиола зажмурилась. Ее рука дрожала, так крупно и часто, что дай ей полную кружку – через несколько секунд будет пуста.

– Не могу! – крикнула принцесса и снова свернулась в клубок, прикрыв лицо. – Нет, не могу! Не могу!..

Она даже не плакала, только тяжело дышала, будто никак не могла нагнать в кровь кислорода.

Я аккуратно потянул Фабиолу за плечо, снова разворачивая ее на спину. Отвел от лица руки, аккуратно коснулся волос. Принцесса зажмурилась и напряглась, сжала руки в кулаки, но не дергалась.

Я медленно, без резких движений, отвел неожиданно плотные и твердые волосы в сторону.

Всю левую половину лица девушки покрывал огромный старый ожог. Давно зарубцевавшийся и заживший неровными кусками, сплошная мешанина кожи и соединительной ткани. Он был идеально круглым, будто на левый глаз принцессы, лишенный ресниц и едва видимый из-под распухших век, поставили циркуль и обвели, а потом все, что оказалось внутри, сожгли напалмом. Трехлетний ребенок просто не смог бы перенести боль от подобного ожога, скончался от болевого шока на месте – я знаю, о чем говорю, у меня самого на руке шрам от керосинового ожога.

Вот только этот ожог, скорее всего, и не ожог вовсе, и природу имеет совершенно иную, отличную от температурной. Просто со временем его последствия стали выглядеть похоже.

Я осторожно коснулся шрама пальцами:

– Больно?

– Конечно, нет, глупый. – вымученно улыбнулась Фабиола. – Столько лет прошло… Сейчас я даже не вспоминаю о нем, если только в зеркало не посмотрюсь.

– А волосы?..

– Это Винья помогла. Она готовит для меня какой-то бальзам, который я ежедневно втираю в челку, чтобы она была как каменная и всегда прикрывала… Все, не могу больше!

Принцесса не выдержала, отвернула голову, схватилась за челку, снова начесывая ее на глаз.

– Она еще что-то про цвет говорила, но я не запомнила. – нарочито небрежно, будто уводя разговор в сторону, упомянула Фабиола.

– А что цвет? – не понял я.

– Ты точно глупый. – улыбнулась Фабиола. – Хотя, может, и нет. Ты же не видел моего отца, только статую. Мог еще где-нибудь на портрет наткнуться, но не знал, что это он. У моего отца, и у матери – черные, как деготь, волосы. А у меня из-за той вынужденной магической перекачки – побелели, стали как платина. Но почему-то не все.

Теперь все встало на свои места. Фабиола не красит брови и не обесцвечивает волосы, они такие от природы. Вернее, от ее отца. Вернее… Черт, да я сам так запутаюсь. Главное, что это такой каприз ее организма – ее волосы белые как платина, а брови и остальные места проявления волосяного покрова родные – черные.

Крашеные блондинки моего мира половину зубов бы отдали за такую процедуру, не то что какой-то там ожог, который можно штукатуркой замазать.

– С тех же пор я не могу иметь детей. – Фабиола будто бы поставила грустную точку в своем диагнозе. – Врачи сказали, что моя репродуктивная система совершенно мертва. У меня даже месячных нет.

Вот почему принцесса так уверенно говорила о том, что о детях с ней я могу не беспокоиться.

– В мире есть огромное количество женщин, которые с удовольствием поменялись бы с тобой местами. – улыбнулся я.

– В твоем мире – возможно. – вздохнула Фабиола. – Насколько я могу судить, он вообще какой-то… больной. А в этом мире таких ты не найдешь. Что для них принцесса? Любимая народом фигура, защитник артефакта, следующая ступень в развитии королевской магии – а ведь в королевстве у власти всегда стояли люди, обладающие недюжинным даром. И главное – принцесса это будущая мать, продолжательница королевской династии, живой символ нерушимости власти королевства. А что я?

Фабиола грустно усмехнулась и зарылась лицом в подушку.

– Ненавидишь отца?

Фабиола подняла голову:

– Нет, ни в коем случае. Наоборот, знающие люди говорят, что это было единственное, чем он мог мне помочь в той ситуации. Он не мог предвидеть последствий, да у него и времени на раздумья не было. Он просто сделал то, что велело ему сердце, не считаясь с ценой, которую ему пришлось заплатить. Я просто… Я просто совсем его не знала. И… Я… Я не знаю, какой он хотел бы меня видеть… Я не знаю о нем ничего, ничего!..

Принцесса не выдержала. Если до этого, она крепилась и только зло, обиженно плакала, то сейчас ее прорвало. Она упала лицом в подушку и зарыдала – громко, не стесняясь, и, наверное, даже не задумываясь о том, что рядом кто-то есть. С

Бедная маленькая принцесса. Смертоносный волчок, яростная фурия, переломанная крошечная девочка, боящаяся, что ей причинят боль и потому – причиняющая ее в превентивном порядке. Не знавшая собственного отца, но заочно поклоняющаяся ему и ищущая себе идола, который был бы похож на него. Сильного, гордого, независимого, способного справиться с угрозой любого масштаба. Того, кто найдет выход из любой ситуации, а где не найдет – там придумает. Того, кто заполнит собой ее необходимость в фигуре, которой нужно восхищаться и на кого нужно равняться.

Не удивительно, что она моментально запала на меня – поначалу я был просто самым необычным мужчиной в ее окружении, который и с ней самой разговаривал на равных, и королеву перебивал, и вообще вел себя так, словно это ему все должны, а не наоборот. А когда выяснила, что я, ко всему прочему, из другого мира – совершенно точно записала меня в полубоги, и окончательно потеряла голову.

Вот только ничего из этого говорить я ей не буду, конечно же. Даже если я прав в своих суждениях, если облечь их в слова, Фабиола, скорее всего, на эмоциях решит, что я сравниваю себя с ее отцом, и это вызовет в ней совершенно логичную вспышку отрицания, родившуюся, правда, из совершенно нелогичного вывода.