– Я уже давно не пацан с кучей комплексов и гормональным всплеском. Для меня быть с женщиной – быть с ней во всем. После смерти жены я пробовал забыться в телах тех, кто готов броситься на шею, потому что у меня есть тачка и деньги. Но никто из них не готов к отношениям и обязательствам, особенно с дочкой, которой скоро тринадцать. Ты мне нравишься, очень. Я долго не мог подступиться к тебе, но как только ты ответила взаимностью, я потерялся. – Джек прочищает горло. – Я хочу прикасаться к тебе, любить тебя, целовать, доставлять удовольствие, но …

Сердце бешено стучит. Я сглатываю застрявший ком в горле.

– Но я хочу, чтобы между нами все было серьезно. Не предлагаю сразу жениться и жить вместе. Хочу просто знать, что это взаимно. И что ты не против.

Джек оказался джентльменом, а не душнилой, как я себе его рисовала. Он правильно воспитан и не бросается в койку по первому зову члена. Уважает женщин, и это подкупает. Я потеряла дар речи. Никогда не встречала мужчину, спокойно обозначающего границы и принципы. Обычно они все засранцы, желающие стянуть трусики дамы и украсть их после секса.

– Неожиданно, – все, что выдавливаю из себя.

– Да уж, испортил момент, – нервно смеется он, потирая потные ладони.

– Тебе нужно разрешение? Можно ли прикоснуться ко мне? Хочу ли я этого?

– Верно.

Я встаю и подхожу к окну, приоткрываю шторы. На улице темно и тихо, лишь стрекотание цикад разносится вокруг дома. Свет от окон особняка освещает придомовую территорию в том месте, где цвели мои тюльпаны. Дорогие редкие цветы. Фокусирую взгляд на стекле и вижу свое отражение.

– При одном условии.

Джек поднимается, весь – внимание.

– Я не люблю розы и лилии. Дари мне тюльпаны.

Я поворачиваюсь.

Его губы вздрагивают в скрытой улыбке. Джек стремительно наступает, обхватывает за талию и целует. Сначала поверхностно, затем запускает теплый влажный язык, прижимая сильнее. Руки скользят по спине и останавливаются ниже талии. Почти на заднице. Мы все еще целуемся, когда Джек приподнимает меня. Я обхватываю ногами его талию, ощущая набухший член сквозь джинсовую ткань, и издаю стон в рот. Джек целует еще глубже, словно это самый вкусный десерт в его жизни. От этого голова идет кругом. Я определенно хочу заняться с ним сексом.

– Останемся здесь или пойдем наверх? – шепчу в губы Джеку. Он не отвечает, а кладет меня на диван.

Целует шею, грудь, подключичные ямочки и возвращается к губам. Он становится грубым, словно зверь, поймавший добычу. Даже приятно, что скромность и образ доброго парня куда–то делись. Джек напирает, вжимая мое тело в диван. Поднимает подол платья и сжимает бедра руками, но не сильно, будто сдерживается. Я замечаю черную точку на потолке и не понимаю, откуда она взялась. Раньше ее не видела. В ушах застывает тишина, только тиканье часов нарушает ее. А еще наши поцелуи. Возвращаюсь мыслями к Джеку. Он проходится по коже губами, словно оставляет метки. Его щеки пылают.

В дверь раздается громкий стук, а затем кто–то долго и назойливо нажимает на звонок, не отпуская кнопку. Что за…?

– Ждешь кого–то? – запыхавшись, спрашивает Джек.

Пожимаю плечами и отталкиваю его. Вскакиваю, поправляю платье и прическу.

Звонок уже действует мне на нервы. Если это Паркер, я убью его. Бросаю быстрый взгляд на окно в гостиной и понимаю, что он мог видеть нас на диване. Я забыла задернуть шторы. Или сделала это нарочно. Открываю дверь. Передо мной стоит низкого роста бородатый мужчина в красной кепке.

– Мисс Блэйк?

– Да.

– Распишитесь. Вам доставка.

– Какая доставка? – Хмурюсь, но ставлю подпись возле галочки, где отметил курьер.

– Заносите, ребята.

Он открывает дверь шире, и несколько высоких парней заносят похоронные венки.

– Стоп! Что? Это ошибка. Что вы делаете? Уберите их отсюда.

Но в прихожей уже около дюжины страшных овальных венков с темными лентами.

– Что происходит? – В проеме появляется Джек. На его лице вырисовывается непонимание.

– Мисс Блейк, заказ поступил на ваше имя. Двенадцать венков. Вот, еще и записка есть. – Мужчина протягивает сложенный лист и поправляет кепку. – Всего доброго, мэм.

Я стою с запиской в руке. Голова кипит, в ушах звон.

– Софи? – Джек кладет руку на мое плечо.

Разворачиваю и вижу красивый каллиграфический почерк с завитками и ровными прописными буквами.

Привет, соседка. Если ты подумала, что тебе сойдет с рук собачье дерьмо на моей дорогой каменной дорожке, то ты полная дура. Приятного вам вечера, голубки. И не вздумай отдаться этому типу на диване, где ты читаешь свои сказки о любви.

P.S. уже заметила свои любимые цветы?

– Джек, тебе нужно уехать.

Я стискиваю челюсть до боли в зубах. Перед глазами всплывает день похорон бабушки. Шел дождь. Совсем мелкий и противный. Дул сильный ветер. Все, кто пришел попрощаться, а таких оказалось всего несколько человек, продрогли и разошлись раньше, чем бабушку предали земле. Я, сестра, священник и парни из похоронного бюро остались под пасмурным небом.

Чувство, которое испытала в тот день, вернулось. Это одиночество. В этом мире я осталась совершенно одна. Нет никого.

– Софи, объясни, что происходит? – Джек старается быть участливым, но меня это раздражает.

– Просто поезжай домой. Поговорим завтра. Ладно?

Думаю только о выходке соседского придурка.

Я убью тебя, Паркер. Чертов клоун. Сдерживаю себя, чтобы не зарубить мерзавца.

Джек стоит какое–то время за спиной, ожидая реакции. Но я игнорирую. Он молча выходит. Слышу, как заводится автомобиль и трогается с места.

Я бегу сломя голову в соседний дом и тарабаню в дверь.

– Открывай, урод! – кричу, сдерживая слезы. Только не сейчас. Быстро тру глаза. – Паркер!

Он и не думает торопиться. Заглядываю в маленькое длинное окно рядом с входной дверью. Хотя стекло и мутное, вижу силуэт. Паркер спускается по лестнице вальяжной походкой. Даже представляю довольную ухмылку.

– О, психопатка, – произносит тот, когда распахивает дверь.

– Негодяй!

Начинаю стучать кулаками в его грудь. Не сдерживаюсь, слезы застилают глаза, я всхлипываю и не могу остановиться.

– Ненавижу тебя! Ненавижу!

Лицо Паркера вытягивается. Он не ожидал увидеть меня в таком состоянии.

– Второй раз, Паркер! Второй! Ты унизил меня дважды. Что ты прицепился ко мне?

Содрогаюсь в рыданиях, не в силах остановиться. Будто эмоции, которые я прятала полтора года, выползают наружу и разрастаются. Паркер протягивает руки и прижимает к груди. Я не сопротивляюсь. Его запах проникает в ноздри. Он пахнет кедровыми орешками и сандалом. А еще он такой теплый и мягкий. Паркер крепко держит меня и не отпускает. Гладит по голове, как прибившегося бездомного котенка. Я поднимаю голову и вижу в его глазах растерянность и сочувствие. Или это вина? Кто его знает. Не разбираюсь в этих эмоциональных штучках.

К сведению, я ненавижу его, но пока не могу снова ударить или накричать, потому что истерическое рыдание поглощает настолько, что я начинаю заикаться.

– Пойдем, – говорит Паркер заботливым тоном. Он спокоен и выдержан.

Я падаю на диван и хватаю ртом воздух. Смешной звук вырывается из груди. Задерживаю дыхание, считаю до десяти и выдыхаю. Но это не помогает. Паркер протягивает стакан с водой и присаживается рядом, положив руку мне на спину. Он тихонько гладит и придерживает прозрачный стакан из толстого стекла за дно, чтобы я не выронила. Наверняка из дорогой коллекции. Таким и зашибить не жалко. Жадно поглощаю воду и откидываюсь на спинку дивана. Икота пропала.

– Прости, что последняя шутка оказалась настолько неудачной, что тебе пришлось вторгнуться на мою территорию, заходясь в истерике.

Я гляжу на него исподлобья, не доверяя извинениям.

– Не думал, что венки так тебя расквасят. Ты кажешься сильной. Кремнем. Психованной соседкой. Я рассчитывал тебя разозлить, но никак не… это. – Он прячет лицо в ладонях. – Прости еще раз.