Требовалась такая «упрямая вещь», как факты, против которых не попрешь, но их у меня не было. Андрей Георгиевич оказался скуп на информацию о своей супруге. О нем самом за полчаса общения я смогла составить более полную картину, чем о Наталье.

«Что она была за птица? Какой у нее был характер, круг ее интересов? Не хотела быть домохозяйкой. Это правильно. Зачем закрывать себя в „золотой клетке“? Надо самовыражаться. Да и „клетка“, наверное, не такая уж золотая. Все-таки Басманов не бизнесмен, не хозяин заводов, дворцов, пароходов, а всего-то чиновник, причем не самый главный, а заместитель начальника, к тому же он вроде бы не берет „на лапу“. Или берет, когда много дают? И что это я все о нем да о нем! Меня должна интересовать она – жертва. Перед банкетом Наталья была в салоне красоты „Джулия“. Вот и он, справа: красивая вывеска, надо будет сходить сюда, маникюрчик сделать, о Басмановой поспрашивать, может, ее там запомнили… Так, а слева – „Тарпластмет“. Действительно рядом. Все, Таня, приехали». Я припарковала машину около двухэтажного кирпичного строения начала прошлого века.

Солидная металлическая дверь и новые пластиковые окна со стороны фасада сразу бросались в глаза, потому что контрастировали с полуобвалившейся вычурной лепниной на карнизе и трещиной между двумя ложными колоннами. Особнячок требовал основательного ремонта, желательно с сохранением прежнего архитектурного облика.

Впрочем, вся небольшая улица Пушкина состояла из подобных контрастов. Справа от «Тарпластмета» возводился высотный жилой дом элитной планировки, а слева дожидалась сноса деревянная избушка с печной трубой на крыше и маленькими окошечками, расположенными почти у земли.

При открывании тяжелой металлической двери зазвенел колокольчик. Из глубины выставочного зала тотчас вышел молодой человек в белой рубашке и с ослепительнейшей улыбкой.

– Что вас интересует: окна или двери? – спросил он.

«А почему, собственно, нет? – подумала я. – Почему меня не могут интересовать пластиковые окна и металлические двери? Разве я мало зарабатываю и не могу себе позволить сделать свою квартиру более комфортабельной и защищенной? Могу, но сейчас меня интересуют последние часы жизни Натальи Басмановой… А этот менеджер – просто душка! Такой улыбчивый. При других обстоятельствах можно было бы его и закадрить, но, право слово, сейчас не до этого и, увы, пока не до дверей с окнами».

– Молодой человек, – сказала я с придыханием, подойдя к менеджеру вплотную и глядя ему прямо в глаза, – мой интерес совсем другого рода. Дело в том, что я – частный детектив.

Мои слова и взгляд смутили парня, он свернул улыбку, отвел глаза в сторону и после некоторой паузы совсем без энтузиазма изрек:

– Я хотел бы вам чем-то помочь, но вряд ли смогу это сделать.

Я продолжала смотреть ему прямо в глаза.

– Вы, наверное, про Басманову хотите спросить? – не выдержав моего гипнотического взгляда, спросил молодой человек.

– Да. Вы, конечно, присутствовали на корпоративной вечеринке в прошлую субботу? – Я не сомневалась, что этот красавчик был там в центре женского внимания.

– Был, но… – Менеджер почему-то стушевался.

– Наталью Басманову видели? – На этот вопрос молодой человек кивнул головой, и я сразу же задала ему следующий: – А во сколько она ушла, случайно не обратили внимание?

– Дело в том, что я здесь недавно работаю, всего-то две недели, поэтому не всех сотрудников знаю в лицо. Какая Басманова собой, мне только потом рассказали.

– Ну и какая же она была?

– Красивая, – не задумываясь, ответил молоденький менеджер и покраснел. – В темно-синем платье с блестками. Наталья Владимировна несколько раз курить на улицу выходила с другими женщинами, может, когда и не вернулась. Я не следил за ней.

– Понятно. А с кем Наталья Владимировна курила, не помните?

– С кадровичкой, Оксаной Валерьевной, но та сейчас на больничном. Это точно. Мне справку надо взять, а я не могу… Остальных по имени пока не знаю.

Зазвенел колокольчик, и менеджер, виновато улыбнувшись, устремился к потенциальным заказчикам. Я огляделась и пошла к старинной кованой лестнице, ведущей на второй этаж, где, вероятно, располагались кабинеты офисных работников. Наверху мне сразу же преградила путь вахтерша пенсионного возраста, вскочившая из-за письменного стола, стоящего поперек длинного коридора.

– К кому? – строго спросила она, буравя меня своими маленькими хищными глазками.

Ее бледный морщинистый подбородок подергивался от напряженного ожидания ответа. Не приходилось сомневаться, что эта бабуля костьми ляжет, но оградит вверенный ей объект от притязаний тех, кто не сможет обосновать цель своего визита. Для такого случая в моей сумочке лежал подходящий аргумент: просроченное удостоверение сотрудницы прокуратуры. Сунув под нос строгой вахтерше красные корочки, я важно сказала:

– Я к Турилкину. Можно?

Бабуля одернула полосатый жакет модного в семидесятых годах покроя, вытянулась по стойке «смирно» и отрапортовала:

– Глеба Романыча нет на месте. Никого из начальства нет.

– А в бухгалтерии кто-нибудь есть?

– Да, главбух, Костикова Тамара Ивановна, – не выдержав моего пристального взгляда, сказала вахтерша. – Но она просила ее не беспокоить, потому что отчетом занимается.

– Думаю, ко мне это замечание не относится. Я обязательно должна поговорить с Тамарой Ивановной.

– Здесь ремонт начался, поэтому Костикова временно в четвертом кабинете сидит, – пояснила вахтерша.

– Кстати, а вы в прошлую субботу на вечеринке присутствовали? – Мне показалось, что эта дотошная бабулька должна подмечать любые мелочи.

– Никак нет. Меня, конечно, приглашали, но такие гулянки не по мне, – призналась вахтерша, сморщив от пренебрежения нос. – Я не пью, танцы современные не признаю, потому что это – настоящий разврат. Смотреть на них даже противно, да и голова от шума болит.

Такой ответ меня слегка разочаровал, но я не теряла надежды, что кто-нибудь из сотрудников «Тарпластмета» обязательно расскажет мне подробности той вечеринки.

Широко распахнув дверь четвертого кабинета, я смерила Костикову своим проницательным взглядом, выдержала некоторую паузу и представилась ей… следователем прокуратуры. Конечно, можно было назваться, как есть, частным детективом, все равно вахтерша не поняла, какой именно документ ей показали, но я решила напустить на себя побольше важности.

Главбухша показалась мне женщиной претенциозной и, что особенно важно, не склонной к болтливости. Много общаясь в силу своей профессии с людьми, я давно подметила, что обладателей мелких черт лица очень трудно вывести на откровенный разговор.

– Опять из прокуратуры, – вздохнула Костикова, недовольно скривив рот. – Мы-то тут при чем?

– Наталья Владимировна была вашей сотрудницей, разве не так?

– Так, но убили-то ее не здесь, – сказала Тамара Ивановна, не отрываясь от компьютера. – Нечего вечерами по гаражам шляться! И вообще, если бы она не была женой Басманова, вы бы так не бегали друг за другом: то милиция, то прокуратура…

– Вы не очень-то любезны. Может быть, вам выписать повестку в прокуратуру? – Я была уверена, что подобное предложение Костиковой не понравится, а поставить ее на место следовало.

– Уж какая есть! – Бухгалтерша все-таки оторвалась от компьютера и развернулась в мою сторону. Надо сказать, что я все еще продолжала стоять у входа, не получив приглашения пройти. – У меня полугодовой отчет горит, но, так и быть, пять минут я вам уделю. Что еще вас интересует?

«Что-то сегодня меня все ограничивают во времени», – подумала я и решительно подошла к пустому столу у окна, за которым, вероятно, работала Басманова, выдвинула стул и уселась на него.

– Тамара Ивановна, вы курите?

Мой вопрос слегко шокировал главную бухгалтершу. Она вытаращила на меня свои маленькие зеленые глазки, отчего стала похожа на кошку, увидевшую собаку, и не без гонора сказала:

– Нет, поэтому и вас прошу воздержаться от этого. Здесь не курительная комната!