Старик подошёл к воротам и несколько минут пытался понять, где когда-то находился вход в это деревянное здание, куда он впервые, весьма сознательно, явился проявлять своё молодое мужество. Он пришёл лечить зубы. Пришлось навести порядок во рту перед школой, когда он пошёл в первый класс. Поликлиника представляла собой небольшое двухэтажное здание, выкрашенное в светло-зелёный цвет. В те времена любили красить деревянные строения в зелёный цвет – наверное, потому, что загородные дома летом все утопали в зелени, а может, и по другим причинам – может, потому, что зелёной краски было много и девать её было некуда, крась всё подряд, начиная с деревянных заборов. Этот цвет принято было называть салатовым, и, похоже, он тогда многим нравился.

Он помнил, что у поликлиники было два входа: один – там, где находилась кухня для детей, то есть где выдавалось питание для самых маленьких, а другой вход находился с противоположной стороны – для взрослых. Он, как говорится, взял свою волю в кулак и зашёл со стороны взрослого входа, поднялся на второй этаж и…

Сейчас он плохо помнил детали – как ему обрабатывали зубы бормашинкой, как делали пломбы, – он только помнил великое облегчение, наступившее после всех манипуляций с его зубами. И ещё ему помнился какой-то почти домашний уют в этом деревянном здании, где в коридорах имелись так называемые круглые печки – совсем такие же, какие были у него в доме. Помнились тишина и совсем мало посетителей – то ли оттого, что он был в поликлинике в рабочее время, то ли тогда врачей было большее, чем лечащегося народа.

Старик, опираясь на клюку, подошёл к большому старому дереву и сразу же узнал эту берёзу. Дерево заметно постарело, толстый ствол, когда – то стройный, скривился, отклонился от каменного забора в сторону асфальтированной дороги.

«Не нравится ей это, – подумал старик. – А кому это понравится: с одной стороны корни подрубили фундаментом, а с другой – асфальтом закатали!»

Он несколько минут смотрел на ствол дерева, испещрённый чёрными наслоениями и небольшими пятнами вкрапления светлой бересты. Старик задрал голову и пару минут вглядывался в крону старого дерева, где на корявых сучьях висели тоненькие веточки с листочками, едва шевелящимися на слабом ветерке.

– Да-с, голубушка, – прошептал он. – Повезло тебе: не спилили тебя. Начальство местное, видать, не разрешило тебя порубить, а то бы…

Старик медленно тронулся дальше, вдоль забора обошёл территорию коттеджа и снова вышел к озеру – к тому месту, где когда-то запускали водные модели с моторчиками. Они с Толстым частенько наблюдали за этими запусками. Взрослые парни привязывали модели к линю, зацепленному за металлический кол в воде, и модель с визгом мчалась по кругу, пока её не останавливали. Не все модели сразу заводились, некоторые «капризничали» – парни упорно при помощи специальной верёвки пытались оживить моторчик, подливали горючее и ещё что-то в бачок, но в некоторых случаях мотор всё-таки не заводился. Модель снимали со старта, и место предоставлялось следующему конструктору. А когда мотор сразу же с одного дёрганья шнура заводился и выл до визга, и моделька мчалась по кругу, едва не взлетая над водой, вся компания радовалась этому успешному заезду. Толстый, видимо, под влиянием этого зрелища купил моторчик, и они, прикрепив его к верстаку, пытались его завести. Мотор фыркал, но не заводился – видимо, весь секрет был в горючем, хитрый рецепт приготовления которого они ещё не знали. Толстый подкручивал туда-сюда винт для, как он говорил, компрессии, но всё равно через полчаса мучений моторчик не завёлся.

Старик прошёл по грунтовой дорожке вдоль берега и остановился у начала липовой аллеи, которая была ещё жива; правда, не все липы уцелели, но аллея просматривалась, и старые деревья ещё своими раскидистыми кронами давали приличную тень. Здание кинотеатра снесли, на его месте образовался пустырь, где когда-то до кинотеатра имелась забетонированная площадка, и им казалось, что это место было предназначено для каких-то увеселительных мероприятий, в которых мог участвовать и тот известный поэт, написавший в этих местах «Незнакомку».

«Вот осталась “Незнакомка” в память об этом загородном местечке, – подумал старик. – А домов старых почти не осталось. И табличек памятных о знаменитых гостях здесь нет – не повесишь же на берёзке или на липе табличку со словами: “Бывал-де здесь известный поэт или композитор. Творил для людей в такие-то годы”. И становится интересным: знают ли новые здешние жители об этом?»

«А зачем об этом знать? – продолжил свою мысль старик. – Время идёт, и новому поколению новое знание требуется. А если всё старое помнить, то для нового в головушке места не останется. – Врёшь, старик! – мысленно возразил он сам себе. – Брюзгой становишься. Новые без старых знаний никуда не денутся. Придётся знать, хотя, может быть, и не добровольно, а под давлением… Под давлением цивилизационных тенденций».

Старик поморщился от этих мыслей и, вглядываясь в противоположный берег, прошептал:

– Без иллюзий, бывший местный житель, без иллюзий! Всё пройдёт, всё растворится в бездне времени… – А жаль, – вздохнул он. – А жаль.

«А всё-таки, – подумал он. – Спросить, что ли, у кого про историю места?»

Старик огляделся по сторонам – пустынный берег озерца не давал возможности сразу же осуществить задуманное. Он прошёл в сторону бывшей бани, и там, у входа, можно было кого-нибудь встретить. Баня снаружи хотя и осталась баней с соответствующей вывеской, похоже, превратилась в оздоровительный центр. Несколько легковых машин стояли у входа. Солидный дядя, только что вышедший из машины, копался в багажнике и сначала не заметил старика, тихо подошедшего к нему сзади.

– Здравствуйте, дорогой товарищ! – чётко произнёс старик.

Солидный дядя от неожиданности дёрнулся, что-то уронил в багажник и, обернувшись, издал звук, похожий на длинное «а-а».

– Вы не пугайтесь, – добавил старик. – Я только хочу вас спросить.

Солидный дядя шёпотом чертыхнулся и в свою очередь спросил:

– Зачем?

Старик, слегка улыбнувшись, потёр ладонью лоб и, извинившись, ответил:

– Видите ли, хочется знать, что знают местные жители.

– Ты, дед, заблудился, что ли? – отреагировал солидный дядя.

Старик на несколько секунд задумался, а затем ответил:

– Пожалуй, нет. Но можно и так сказать.

Солидный захлопнул крышку багажника и настороженно произнёс:

– Значит, потерялся, дед.

– Нет, вы меня не поняли, – ответил старик. – Я просто хочу вас спросить.

Солидный растерянно покачал головой и ответил:

– Ну спрашивай.

– Да-да, – пробормотал старик и спросил: – Вы хорошо знаете эту местность?

Солидный пожал плечами и ответил:

– Наверно, хорошо. – Затем через несколько секунд он добавил: – Точно хорошо.

– Здесь когда-то давно отдыхали знаменитые люди, – уверенно произнёс старик. – Вы об этом что-нибудь знаете?

Солидный дядя, видимо, предполагая, что старик спрашивает о своих знакомых, ответил:

– Всё может быть, здесь солидные люди живут, но я всех не знаю.

– Нет, вы опять меня не поняли, – произнёс старик. – Я имею в виду тех, которые здесь жили до… – Старик махнул рукой в сторону нескольких новых строений на берегу. – До того, когда было выстроено это. Когда поэты, композиторы здесь отдыхали на дачах.

– Поэты… Композиторы… – повторил солидный. – Нет, таких не знаю.

– Спасибо, – произнёс старик. – Я нечто подобное и предполагал.

Он отвернулся от солидного дядьки и попытался определиться, где могла его ожидать машина. В прошлый раз, лет десять назад, его забирали от бани. Машину он нашёл чуть подальше, почти у школы, в которую его не отправили из-за изменений в правилах поступления в первый класс.

– Посетили? – спросил молодой водитель.

– Посетил, – забираясь на заднее сиденье, ответил старик.

– Куда? – снова спросил водитель.

– В фонд, – последовал ответ, и машина легко тронулась по узкой улочке в сторону большого города.